Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 А вот это уже, скорее всего, легенды — или приукрашенные до неузнаваемости истории — и в разных вариантах меняются действующие лица и мелкие подробности. Но, по-моему, обе показательны.

 Экземпляр первый, о верности

 1578. Ода Нобунага еще жив, а будущий господин регент — впрочем, еще не помышляющий о такой участи, и носящий фамилию Хашиба — осаждает замок Мика. Обычное дело, генерал у Ода взбунтовался... А поскольку возиться с осадами Хашиба Хидеёши умел, но терпеть не мог, начал он искать во вражеском лагере слабину — и показалось ему, что нашел. Некоего Накамуру Тадашигэ. Написал ему, пообещал большую награду, если тот проведет солдат в замок. Тот согласился и дочку в заложницы отдал. Отряд ночью пришел — и действительно пустили их в замковые ворота. А за воротами тут же окружили и перерезали. Называется ловушка. Девочку Хидеёши, конечно, тут же приказал распять.
 С замком возились еще долго, отвлекаясь на другие вещи — но через два года танцев он все-таки пал, мятежный генерал мирно зарезался, гарнизон сдался... Ну а Накамура, решив, что от сдачи ему ждать ничего хорошего не приходится, вовремя исчез. Но несколько не рассчитал — так что найти его нашли.
 — Я, — сказал ему Хидеёши, — все еще на тебя зол, очень уж много хороших людей я по твоей милости потерял. Хоть на куски тебя режь или в котле вари, ради утешения. С другой стороны, ты все это делал ради господина, дочку любимую не пожалел... в общем, вот тебе владение в три тысячи коку стоимостью, служи теперь мне.
 Накамура взял под козырек и пошел служить. Хэппи энд, занавес.


 Экземпляр второй, о вежестве — или подожди команды отставить


 1590, осада замка Одавара. Господин регент учинил для своих генералов пирушку с театральным представлением. Мимо мероприятия едет верхом некто Ханабуса Мотоюки, ронин на временной службе у Уэсуги Кагэкацу, владетеля провинции Этиго. Едет, видит эту картину и начинает ругаться — мол, мы уж сколько здесь сидим, три замка можно было бы взять, а они тут дурака валяют "враг увидит, что столица ест и пьет, и веселится..." — а враг, между прочим, если бы стоил чего-то, уже показал бы нам козью морду во всей красе и еще, может, покажет — с такими гулянками. Глупость, в общем, позор и поношение.
 Часовой ему:
 — Ты понимаешь, что и о ком говоришь? Ты кто такой? Ты пьян или безумен?
 — Я? Я Ханабуса Мотоюки и я-то трезв и в своем уме, а о командующем нашем явно того не скажешь — вот выяснил бы ты, спятил он или не просыхает? Был бы кто другой, я бы и измену заподозрил, но тут, наверное, просто маразм. А вся эта шайка даймё, что маразм этот терпит — видно трусы все поголовно...
 И так далее. В общем, у часового быстро от ужаса все свело, а Ханабуса, сказав о господине регенте что-то еще неприличное, плюнул и поехал.
 Часовой, спустя некоторое время отмерз и доложил по команде. Командир смены пошел с докладом выше, и существо инцидента быстро добралось до главного театрала. Каковой почернел лицом, прервал представление, грохнул какую-то ценную посуду и приказал Кагэкацу найти эту сволочь и распять ее вниз головой.
 Уэсуги Кагэкацу, человек крайне флегматичный и сдержанный, покивал и ответствовал, что он, собственно, только что приехал в лагерь, на представление пришел, едва умывшись с дороги, ничего не слышал, ничего не знает, вот, пойдет выяснит, что именно случилось, примет меры и доложит. И все, кто хоть что-нибудь в чем-нибудь понимал, сделали вывод, что выяснять правитель Этиго будет, как наилучшим образом _не_ исполнить приказ регента, потому что если распинать всех, кто в лагере ругается, без армии остаться можно.
 Пошел. Двух сотен шагов сделать не успел, как догоняют, ведут обратно. Однако. Худо может обернуться дело. Регент, впрочем, уже не черный, а так, синий, встречает ласково и говорит — я тут вспылил и перебрал. Этот твой хам, он все-таки не мне лично все это оказывал и высказывал, он с часовым за оградой препирался. Не надо его вниз головой вешать, отрубите ему голову и все.
 Ладно. Пойду все же, разберусь, говорит Кагэкацу и уходит.
 Двух сотен шагов сделать не успел... регент уже просто красный и говорит — постой. Это же вообще не твой вассал, он же наемник. Ты его судить как сеньор не можешь. Прикажи ему покончить с собой, от моего имени. Ну и объясни всем, почему.
 Хорошо. Я пошел.
 И идет уже совсем медленно. И верно. К выходу дойти не успел, возвращают.
 Регент уже нормального желтого цвета, разводит руками — слушай, говорит. А он ведь прав, этот твой ронин. Я тут представления даю, танцы устраиваю, в общем же — для Ходзё, что в замке осаждены. Демонстрирую, что и с провизией у нас хорошо, и со всем — и что мы тут, сколько надо, столько и будем сидеть. А Ханабусе твоему никто этого не объяснял. Он зря ругался, но со своего уровня — по делу же. Сказано "большого врага не бойся, малым не пренебрегай" — а я эту заповедь вторую неделю нарушаю... и, между прочим, большая часть тех, кого я тоже в свои планы не посвящал, мне сказать об этом не рискнула. Даже не спросили, что это меня укусило. Храбрый человек твой ронин и дельный. Возьми его в вассалы, не пожалеешь.
 Кагэкацу пожал плечами и пошел все-таки разбираться. А, разобравшись, действительно взял. И не пожалел.

 Прекрасное с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Курода Нагамаса, сын Куроды Канбэя, унаследовал от отца воинский талант выдающихся пропорций, упорство - пропорций еще более выдающихся, а также вкус к риску, в масштабах, поражавших воображение современников. Неудивительно, что именно он командовал арьергардом японской армии в Корее - и держал Пусан, пока не ушли корабли. Неудивительно также, что в сражении при Сэкигахара он показал себя так, что Иэясу потом при всех поклялся: пока стоит дом Токугава, носящие имя Курода не смогут сказать, что их интересами пренебрегают.
 Отцовского честолюбия Нагамаса не унаследовал, стремился откусить ровно столько, сколько мог переварить - и полагал, что страну целиком он переварить не сможет - что Токугава Иэясу считал большим достоинством в полководце такого класса.
 А еще - как это часто бывает с детьми хиппи и прочих нарушителей конвенций - Курода Нагамаса имел привычку придерживаться всех мыслимых правил во всем и всегда, что, в сочетании с прочими его качествами, систематически давало интересные результаты.
Иллюстрация: то самое сражение под Сэкигахара, бой завис, куда прыгнет Кобаякава Такэаки, чья измена потом и решила исход сражения в пользу Токугава, пока непонятно. Иэясу пальцы себе уже сгрыз - и шлет верного человека на передовую к Куроде, с вопросом, что там у него с Кобаякавой.
 Курода Нагамаса в это время некоторым образом ведет бой. И тут на него налетает тот курьер, Ямагами Гоэмон, и орет человеческим голосом "Косю! Эй, Косю, так переходит тюнагон [придворный статус Такэаки] на нашу сторону или нет?" Косю - название одного из личных владений Нагамасы. Обращение такого рода со стороны нижестоящего выглядело... да, в общем, затруднительно даже описать, как оно выглядело. Не как попытка назвать Генерального секретаря Лёнчиком, но немногим лучше. Курода вопль этот выслушал, пожал плечами и ответил: "Я об этом деле сейчас знаю не больше вашего. Но если он предаст и бросит своих людей на нас, что с того? Как мы идем сейчас, так прорваться сквозь людей Исиды и ударить на Укиту и Кобаякаву нам недолго. А сейчас, простите, я занят, мои люди нуждаются в руководстве." И нырнул обратно.
 Вынырнув же в следующий раз, раздраженно сказал одному из своих штабных: "Этот человек, кажется, вообще не знает, что такое вежество. Да, конечно, у нас тут сражение идет, но это же не повод в такой вопиющей мере пренебрегать этикетом. Что он вообще имел в виду? Кричит тут "Косю! Косю!" как последний грубиян, будто это его собственный вопрос, а не слова досточтимого найдайдзина [среднего министра] Иэясу, на которые подобает давать ответ только спешившись? Невероятно."
 То есть, для Куроды главным предметом претензий было не действительно редкого хамства обращение, а то, что оное хамство начисто исключило для него возможность ответить своему командующему, найдайдзину Иэясу, способом, соответствующим статусу их обоих. Спешившись и так далее. Посреди рукопашной, да. Потому что она - не повод.
 Иэясу же всю эту эпопею выслушал с большим удовольствием - во-первых, если Курода Нагамаса считает, что он пройдет, значит он пройдет, во-вторых, если Курода Нагамаса за такие крики не оторвал кричащему голову, значит действительно числит Иэясу командующим и господином, по крайней мере, на сегодня, а в третьих, Кобаякава-то, в отличие от Куроды, ни талантом, ни злоупорностью, ни большим вкусом к риску не отличается... и перспектива встречи со всем этим не может его не подтолкнуть к политически верному решению - сменить сторону. Что и произошло.

 Прекрасное с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 Одна из тех вещей, которые Хидеёши категорически запретил господам князьям, было заключение браков без уведомления и разрешения. Поскольку любой брак на этом уровне – это политический союз, а зачем нам тайные политические союзы?
 Естественно, после его смерти порядок этот должен был сохраняться - любой контакт такого рода должен был идти через совет (пять регентов, пять администраторов).
 Посреди всего этого господа Токугава и Датэ совершенно открыто сговариваются о браке между детьми - заключают и все такое прочее. Скандал. Комиссия. Очень высокая, выше нету. Иэясу смотрит на комиссию прозрачными глазами - закон запрещает ТАЙНО браки заключать. А мы, что, тайно? Мы громко, как положено, через посредника лицензированного, я полагал, вас уведомили - собственно, явно же уведомили, раз вы с этим тут вообще. Масамунэ смотрит на нее непрозрачным глазом - это как это, вы хотите сказать, что посредник заключенный брак не зарегистрировал, где положено? И вообще, нашли тайный брак – да о нем разве что в Макао не слыхали, то есть, пока не слыхали. Посредник бьется в истерике - у него и в мыслях не было, что ЭТО должен оформлять ОН - такие семьи... включая члена регентского совета... он был уверен, что разрешение уже получено.
 Пат.
 Понятно, что пока идут объяснения, все стороны еще и лихорадочно собирают войска (за сотню тысяч, однако) – но несмотря на высокую температуру в кабинетах, на улицы пока ничего не выплескивается.
 Ну ладно, говорит совет. Раз такое дело, то формально виноват посредник, ему и рубим голову. Иэясу зеленеет и отвечает, что если совет, придравшись к такому делу, наладился рубить человека, который ему, Иэясу, оказал услугу, то следующим шагом он, Иэясу, будет рубить совет. Его новый родич пожимает плечами - как посмотреть на существо дела, так посредник все-таки виноват: если ты о таких вещах не докладываешь, так предупреди хоть, что не докладывал, во избежание вот таких недоразумений на всю страну, так что позиция выходит несколько уязвимой... Но, впрочем, предлагаемый метод решения проблемы настолько соблазнителен сам по себе, что демоны с ней, с позицией. Дорогой сват, где мне к вам удобнее пристроиться?
 И все понимают, что это они ВСЕРЬЕЗ.
 То есть, комиссия и сама с усами – а уж совет просто состоит из одних усов - но умирать компанией здесь, сейчас и по этому поводу тоже никому не хочется. И еще меньше хочется начинать войну в ситуации, когда непонятно, за кем преимущество (тем более, что фактический глава регентского совета Маэда Тошиэ не вполне уверен, на чьей он тут стороне).
 Ну хорошо, значит нетайный, извините, что побеспокоили.
 Отбой. Свадьба.