16:03 23-02-2005
Ясное дело, Мишель получила целую кучу подарков. И вот что удивительно: на всех детских штучках, вне зависимости, из какой они страны, одежка это или игрушка, на ВСЕХ без исключения стоит лейбл MADE IN CHINA. Ради любопытства я специально проверила.
Комментарии [7]
22:37 22-02-2005
Захожу как-то в комнату, а там Орен показывает малышке книжку (причем, не какую-то там детскую, а которую я читаю) и говорит:
- Вот видишь, здесь 22 бу-у-уквы... Из них складываются слова-а-а...
Я хихикаю:
- Ей еще рано! - хотя, на самом деле, неважно, что он ей говорит, лишь бы побольше времени ей уделял. А то приходит домой с работы часам к десяти, весь качается от усталости, похудел даже. Его мама тоже заметила, что Орен похудел, и решила, наверное, что это оттого, что я не умею готовить. Это я так думаю. Иначе я никак не могу обьяснить, почему она повадилась к нам каждые два дня с коробками с едой. Сегодня даже буханку хлеба принесла, и коробку домашнего печенья. Причем Орен, который, как девушка, вечером не ест, "потому что вредно и полнит", мамину еду игнорирует. Ее ем я, которая целый день дома. Что плохо отражается на моей диете, зато как нельзя лучше на молоке.
Кстати о молоке: моя мама наводит панику. Сначала она сказала: "Посмотри, она же все время спит! Значит, ей не хватает жидкости! У тебя мало молока." Через некоторое время она стала говорить: "Посмотри, она уже четвертый час не спит! Это она от голода никак не может уснуть! У тебя мало молока, надо докармливать." Я оскорбилась. Молока у меня, что называется, "не выдоишь за день, устанет рука!" Спит, не спит. Младенцы то спят, то не спят, не придерживаясь четкого графика. И не похоже что-то, чтоб Мишель недоедала. Щеки она наела круглые, как у хомяка, и толстенькое пузо. На аппетит не жалуется. Сразу видно, мои гены.
Через две недели в домохозяйках я взвыла. Чтоб не отупеть вконец, записалась опять на французский, решив, что можно себе позволить выйти из дому на пару часов 2 раза в неделю. Посидеть с Мишель вызвались обе наши мамы и моя бабушка, благо, Мишель спокойная, славная и не оручая, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, чтоб не сглазить. Оренская сестра Эфрат мне притащила электрическую машинку для сцеживания молока. Надо сказать, то еще удовольствие. Моя бабушка, послушав мое недовольное бурчание, сказала:
- А у нас руками сцеживали. Помню, Ева как надавит! Всего Маяковского мне забрызгала...
Мишель бабушка любит носить на руках. Ходит с ней по комнате, приговаривает: "Кто такой малюсенький? Кто такой серьезный? Кто такой хороший мальчик... тьфу ты, девочка!" (до этого бабушка сидела с сыном моего брата Витьки, Иданом, и еще не совсем переключилась).
- Ба, ты ее приучишь! - волнуюсь я, - она все время будет проситься на ручки!
- Ничего, - ворчит бабушка, - ты ж не просишься...
На перемене звоню домой, чтобы проверить, как там дела. Там, кроме бабушки, уже и моя мама, и Орен.
- Она выпила всю бутылочку, - докладывает мама.
- Что значит, ВСЮ? - удивляюсь я, - вот обжора! Там же было 130 мл.!
- Я ж тебе говорю, она голодная...
- Вот видишь, здесь 22 бу-у-уквы... Из них складываются слова-а-а...
Я хихикаю:
- Ей еще рано! - хотя, на самом деле, неважно, что он ей говорит, лишь бы побольше времени ей уделял. А то приходит домой с работы часам к десяти, весь качается от усталости, похудел даже. Его мама тоже заметила, что Орен похудел, и решила, наверное, что это оттого, что я не умею готовить. Это я так думаю. Иначе я никак не могу обьяснить, почему она повадилась к нам каждые два дня с коробками с едой. Сегодня даже буханку хлеба принесла, и коробку домашнего печенья. Причем Орен, который, как девушка, вечером не ест, "потому что вредно и полнит", мамину еду игнорирует. Ее ем я, которая целый день дома. Что плохо отражается на моей диете, зато как нельзя лучше на молоке.
Кстати о молоке: моя мама наводит панику. Сначала она сказала: "Посмотри, она же все время спит! Значит, ей не хватает жидкости! У тебя мало молока." Через некоторое время она стала говорить: "Посмотри, она уже четвертый час не спит! Это она от голода никак не может уснуть! У тебя мало молока, надо докармливать." Я оскорбилась. Молока у меня, что называется, "не выдоишь за день, устанет рука!" Спит, не спит. Младенцы то спят, то не спят, не придерживаясь четкого графика. И не похоже что-то, чтоб Мишель недоедала. Щеки она наела круглые, как у хомяка, и толстенькое пузо. На аппетит не жалуется. Сразу видно, мои гены.
Через две недели в домохозяйках я взвыла. Чтоб не отупеть вконец, записалась опять на французский, решив, что можно себе позволить выйти из дому на пару часов 2 раза в неделю. Посидеть с Мишель вызвались обе наши мамы и моя бабушка, благо, Мишель спокойная, славная и не оручая, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, чтоб не сглазить. Оренская сестра Эфрат мне притащила электрическую машинку для сцеживания молока. Надо сказать, то еще удовольствие. Моя бабушка, послушав мое недовольное бурчание, сказала:
- А у нас руками сцеживали. Помню, Ева как надавит! Всего Маяковского мне забрызгала...
Мишель бабушка любит носить на руках. Ходит с ней по комнате, приговаривает: "Кто такой малюсенький? Кто такой серьезный? Кто такой хороший мальчик... тьфу ты, девочка!" (до этого бабушка сидела с сыном моего брата Витьки, Иданом, и еще не совсем переключилась).
- Ба, ты ее приучишь! - волнуюсь я, - она все время будет проситься на ручки!
- Ничего, - ворчит бабушка, - ты ж не просишься...
На перемене звоню домой, чтобы проверить, как там дела. Там, кроме бабушки, уже и моя мама, и Орен.
- Она выпила всю бутылочку, - докладывает мама.
- Что значит, ВСЮ? - удивляюсь я, - вот обжора! Там же было 130 мл.!
- Я ж тебе говорю, она голодная...
Группы: [ Мишель ]
19:45 06-02-2005
Мишель
Нам с Ореном нравились два имени, и мы все никак не могли выбрать. В конце концов мы написали каждое на бумажке, положили их в малышкину шапочку и сунули туда ее ручку.
- Только давай договоримся, - предложила я, - после того, как она вытащит, больше не передумываем.
Орен согласился. Дочкина ручка ухватила одну бумажку. Затаив дыхание, мы развернули. Мишель. Если будет приставать, почему это мы ее назвали неизраильским именем, скажем, что ты ж сама выбрала.
Ночью Орен остался со мной. Мы так и уснули, обнявшись, на больничной кровати. Правда, мне долго поспать не удалось: в час ночи меня позвали кормить, а потом в пять. После утреннего кормления я перевезла Мишель к себе, и отвозила ее в младенческую комнату только перепеленать или когда принимала душ. Как туда ни придешь - малыши орут, и одна сестра на 15 штук. Сердце разрывается. Все-таки только что родившийся малыш должен быть с мамой. Приходили гости - оренские и мои. Орена удалось отослать домой только к вечеру - он уже покачивался от нервного стресса и усталости. Я приноравливалась кормить. Даже сходила на утренний урок грудного вскармливания.
На второй день вечером нас выписали. Чтобы забрать малышку, требовалось предъявить автомобильное кресло для младенцев, одежки и теплое одеяло - иначе не выписывали.
Где-то час мы с Ореном спешно закупали подгузники, пеленки, соски, кремы и остальные младенческие аксессуары в местном супер-фарме. Еше полчаса у нас заняло прикрепить кресло в машине как положено. Все это время Мишель безмятежно спала. Проснулась только дома. Хороший характер. Надеюсь, что в Орена...
p.s. А теперь я уже неделю сижу дома, кормлю и отсыпаюсь. 
- Только давай договоримся, - предложила я, - после того, как она вытащит, больше не передумываем.
Орен согласился. Дочкина ручка ухватила одну бумажку. Затаив дыхание, мы развернули. Мишель. Если будет приставать, почему это мы ее назвали неизраильским именем, скажем, что ты ж сама выбрала.
Ночью Орен остался со мной. Мы так и уснули, обнявшись, на больничной кровати. Правда, мне долго поспать не удалось: в час ночи меня позвали кормить, а потом в пять. После утреннего кормления я перевезла Мишель к себе, и отвозила ее в младенческую комнату только перепеленать или когда принимала душ. Как туда ни придешь - малыши орут, и одна сестра на 15 штук. Сердце разрывается. Все-таки только что родившийся малыш должен быть с мамой. Приходили гости - оренские и мои. Орена удалось отослать домой только к вечеру - он уже покачивался от нервного стресса и усталости. Я приноравливалась кормить. Даже сходила на утренний урок грудного вскармливания.
На второй день вечером нас выписали. Чтобы забрать малышку, требовалось предъявить автомобильное кресло для младенцев, одежки и теплое одеяло - иначе не выписывали.
Где-то час мы с Ореном спешно закупали подгузники, пеленки, соски, кремы и остальные младенческие аксессуары в местном супер-фарме. Еше полчаса у нас заняло прикрепить кресло в машине как положено. Все это время Мишель безмятежно спала. Проснулась только дома. Хороший характер. Надеюсь, что в Орена...
p.s. А теперь я уже неделю сижу дома, кормлю и отсыпаюсь.
19:41 06-02-2005
В среду вечером отошли воды. Или это были не воды? Что-то, вроде, мало... Орен был на работе, а я как раз собиралась посмотреть фильм. А тут - воды. Не могли с утра, что ль, отойти, когда мы ходили на проверки? А может, все-таки, не воды? Я полезла в книжку по беременность. Там предлагалось понюхать, и если был "острый запах, напоминающий сперму", то ехать в больницу. Я понюхала. Ничего такого не напоминало. Тогда я все-таки включила фильм.
Потом начались схватки. Наверное. Как-то я себе их по другому представляла. Просто в животе стало неприятно поджимать. Поэтому я полезла в интернет на мама.ру, почитать, как другие тетки описывают схватки. Ну, по разному описывают. Но все сходятся в одном - довольно неприятно. Я позвонила Орену на работу:
- Как дела? - спрашиваю, - что так поздно?
- Да тут завал, - сказал Орен, - а ты там как?
- Да так... - уклонилась я. Думаю, скажу ему, что отошли воды и начались схватки, так он помчится, как ненормальный. Терпеть не могу, когда он ведет машину в спешке. Тут еще разобраться надо, может, мне показалось.
Когда Орен пришел, я смотрела кино. Схватки (если это были они), вроде бы, участились. Где-то раз в 20 минут в животе давило и крутило. Впрочем, довольно терпимо. Мы позвонили в больницу: так и так, говорю, вроде бы воды капают, что делать?
- А я что, по телефону могу проверить? - резонно заметила медсестра, с которой я говорила. - Приезжай, посмотрим, что там из тебя капает...
Ехать ужасно не хотелось. Была уже почти полночь, меня страшно тянуло спать, а Орен наоборот, был весь на адреналине. Кроме того, он набрал халтуры на дом, которую ему срочно надо было делать. Решили ехать утром, и я пошла спать в перерывах между схватками, а Орен - работать.
Часов в семь мы приехали в больницу, меня проверили, сказали: "Роды близко" и отправили в палату, дожидаться. Насчет схваток у меня сомнений не оставалось - было больно. Орен сказал:
- Вот видишь, как жалко, что мы на курсы не ходили! Теперь бы я мог тебе помочь, сделать массаж, а я не знаю, где и как.
- Что там думать, - говорю, - жми сюда! - когда больно, то и без всяких курсов понятно, что делать. В перерывах я прыгала на мячике.
Там, в больнице, можно было по всякому рожать. Пока мы дожидались родов, я читала разные плакаты на стенках. Например, там была комната: "Естесственное рождение в домашней атмосфере". Я решила, что мне естесственное не надо. Мне с анестезией, пожалуйста, раз уж прогресс до этого дошел. Был джакузи: на фотографии в бурлящей воде сидела довольная тетка с животом, как на седьмом месяце, а подпись гласила: "Джакузи облегчает схватки." И была фотография тетки, сидящей на огромном мяче. Написано: "Мяч физиологический для расслабления и снижения боли". Точно такой лежал рядом с моей кроватью. Когда схватки начались опять, я села на него, и с удивлением обнаружила - точно, снижает. Так я на нем прыгала себе и прыгала часов до трех, пока не стало уж совсем невмоготу. "Еще рожу тут, на мячике, думаю. Схватки уже раз в 2 минуты, а никто ко мне и не приходит... Орен отправился за медсестрой.
- У нас тут сегодня все врачи больны, - объяснила мне медсестра, роды принимать некому. - Зима, грипп... вы переходите в родильную палату. У вас раскрытие уже четыре-пять... эдак и родить недолго.
- Вот и я про то же... - просипела я.
Возле палаты меня оставили в кресле в коридоре - палату убирали. Две русские тетечки-уборщицы выплывали оттуда и вплывали, как сомнабулы. Или мне так казалось? Все звуки стали гулкими, больничный коридор - плоским, как нарисованным. Схватки шли уже почти непрерывно, отпуская всего на несколько секунд. Мне уже все было все равно. Не хотелось никакие роды. Хотелось только, чтобы прекратилась боль. Наконец, они закончили уборку и вкатили меня внутрь. Каким-то образом я перебралась на кровать.
- Где мой муж? - спрашиваю.
Орена впустили через какую-то дверь. Пришла акушерка:
- Ой, - говорит, - какое чудесное раскрытие! Если хочешь эпидурал, то тебе надо подписать бумажку. Меня, кстати, зовут Максима.
- Где бумажка? - спрашиваю. Даже сквозь волны боли мне бумажка не понравилась. Там говорилось о возможных последствиях. Включая, кстати, и общий паралич. Но я ее подписала. Акушерка прикрутила мне инфузию:
- Через полчаса тебе сделают укол.
И ушла. Мы с Ореном остались вдвоем в родильной палате. Не считая большого телевизора, который тихо, но радостно бубнил какую-то комедию. Орен, который не спал всю ночь, весь посерел. Ему хотелось что-то делать, как-то помочь. Но как? Он просто сидел рядом, держал меня за руку, весь большой и бессильный. Предлагал:
- Может, покричи?
- Спасибо, - шепчу, - что-то не тянет...
Сил не осталось совсем никаких.
Через отрезок времени, которы условно назывался "полчаса" и длился вечность, пришла молодая тетка-анестезиолог. Орена она выгнала.
- Ну! - бодро сказала она мне, - садись-ка! Двигаться нельзя, дергаться тоже... та-а-ак, хорошо... сейчас у тебя отрефлексирует левая нога, но дергать ей ни в коем случае нельзя... НЕЛЬЗЯ, говорю!
Нога у меня подпрыгнула чуть не до уха. Я и не подозревала, что так складываюсь. Нельзя! Оно ж непроизвольно...
Орена впустили, потом пришла моя мама. Боль понемногу начала отпускать. Орен уснул сидя на стуле. Я пришла в себя. Мы с мамой болтали, потом смотрели телевизор. Потом она сказала: "Жалко, что ты не родила до сих пор, а то мне на работу." - и ушла. Орен проснулся. Мы еще немножко посмотрели телевизор, пока не пришла акушерка, и не сказала:
- Ну что, начнем? Согни ноги... жми!
Я жму, жму, и думаю: а где боль? Боли не было. Совсем.
Показалась голова.
- Ты там как? - спросила Орена акушерка, - в обморок не падаешь?
- Нет, - вяло ответил Орен.
- Может, снимешь на камеру? Чтоб для нас было, - предложила я. В моей камере есть опция снимать маленькие киношки.
- Не могу...
- Ты жми, не отвлекайся, - заворчала акушерка. Я нажала. "Уа-а-а-а!" - завопила моя маленькая дочка, выскользнув на свет. Максима свернула ее в тугой кокон и положила мне на грудь. Было очень странно. Но радостно. Малышка щурилась, пытаясь разжать глазки. У нее была длинная вытянутая голова, как каска велосипедиста.
- Это нормально, - сказала Максима, уловив наши взволнованные переглядывания, - через два дня станет кругленькой. От родов вытянулась. Дайте-ка ее сюда.
- А я покормить хочу! - возразила я, начитавшаяся статей о пользе молозива.
- Покормишь через две минуты.
Малышку положили в теплую прозрачную ванночку, под обогрев. Орен очнулся и фотографировал.
- А где послед? - спрашиваю. - Я его хочу пожертвовать на научные опыты со стволовыми клетками!
- А у нас его выбрасывают, - разочаровала меня Максима.
Ну вот. Только я собралась внести свой вклад в развитие израильской медицины...
Через несколько минут мне вернули мою дочку, и я смогла ее покормить. Потом ее положили в прозрачную тележку и отправили Орена вместе с ней в отделение новорожденных - мыть, измерять, проверять и взвешивать. А я отправила смс маме: "Твоя внучка, наконец, родилась!"
Потом начались схватки. Наверное. Как-то я себе их по другому представляла. Просто в животе стало неприятно поджимать. Поэтому я полезла в интернет на мама.ру, почитать, как другие тетки описывают схватки. Ну, по разному описывают. Но все сходятся в одном - довольно неприятно. Я позвонила Орену на работу:
- Как дела? - спрашиваю, - что так поздно?
- Да тут завал, - сказал Орен, - а ты там как?
- Да так... - уклонилась я. Думаю, скажу ему, что отошли воды и начались схватки, так он помчится, как ненормальный. Терпеть не могу, когда он ведет машину в спешке. Тут еще разобраться надо, может, мне показалось.
Когда Орен пришел, я смотрела кино. Схватки (если это были они), вроде бы, участились. Где-то раз в 20 минут в животе давило и крутило. Впрочем, довольно терпимо. Мы позвонили в больницу: так и так, говорю, вроде бы воды капают, что делать?
- А я что, по телефону могу проверить? - резонно заметила медсестра, с которой я говорила. - Приезжай, посмотрим, что там из тебя капает...
Ехать ужасно не хотелось. Была уже почти полночь, меня страшно тянуло спать, а Орен наоборот, был весь на адреналине. Кроме того, он набрал халтуры на дом, которую ему срочно надо было делать. Решили ехать утром, и я пошла спать в перерывах между схватками, а Орен - работать.
Часов в семь мы приехали в больницу, меня проверили, сказали: "Роды близко" и отправили в палату, дожидаться. Насчет схваток у меня сомнений не оставалось - было больно. Орен сказал:
- Вот видишь, как жалко, что мы на курсы не ходили! Теперь бы я мог тебе помочь, сделать массаж, а я не знаю, где и как.
- Что там думать, - говорю, - жми сюда! - когда больно, то и без всяких курсов понятно, что делать. В перерывах я прыгала на мячике.
Там, в больнице, можно было по всякому рожать. Пока мы дожидались родов, я читала разные плакаты на стенках. Например, там была комната: "Естесственное рождение в домашней атмосфере". Я решила, что мне естесственное не надо. Мне с анестезией, пожалуйста, раз уж прогресс до этого дошел. Был джакузи: на фотографии в бурлящей воде сидела довольная тетка с животом, как на седьмом месяце, а подпись гласила: "Джакузи облегчает схватки." И была фотография тетки, сидящей на огромном мяче. Написано: "Мяч физиологический для расслабления и снижения боли". Точно такой лежал рядом с моей кроватью. Когда схватки начались опять, я села на него, и с удивлением обнаружила - точно, снижает. Так я на нем прыгала себе и прыгала часов до трех, пока не стало уж совсем невмоготу. "Еще рожу тут, на мячике, думаю. Схватки уже раз в 2 минуты, а никто ко мне и не приходит... Орен отправился за медсестрой.
- У нас тут сегодня все врачи больны, - объяснила мне медсестра, роды принимать некому. - Зима, грипп... вы переходите в родильную палату. У вас раскрытие уже четыре-пять... эдак и родить недолго.
- Вот и я про то же... - просипела я.
Возле палаты меня оставили в кресле в коридоре - палату убирали. Две русские тетечки-уборщицы выплывали оттуда и вплывали, как сомнабулы. Или мне так казалось? Все звуки стали гулкими, больничный коридор - плоским, как нарисованным. Схватки шли уже почти непрерывно, отпуская всего на несколько секунд. Мне уже все было все равно. Не хотелось никакие роды. Хотелось только, чтобы прекратилась боль. Наконец, они закончили уборку и вкатили меня внутрь. Каким-то образом я перебралась на кровать.
- Где мой муж? - спрашиваю.
Орена впустили через какую-то дверь. Пришла акушерка:
- Ой, - говорит, - какое чудесное раскрытие! Если хочешь эпидурал, то тебе надо подписать бумажку. Меня, кстати, зовут Максима.
- Где бумажка? - спрашиваю. Даже сквозь волны боли мне бумажка не понравилась. Там говорилось о возможных последствиях. Включая, кстати, и общий паралич. Но я ее подписала. Акушерка прикрутила мне инфузию:
- Через полчаса тебе сделают укол.
И ушла. Мы с Ореном остались вдвоем в родильной палате. Не считая большого телевизора, который тихо, но радостно бубнил какую-то комедию. Орен, который не спал всю ночь, весь посерел. Ему хотелось что-то делать, как-то помочь. Но как? Он просто сидел рядом, держал меня за руку, весь большой и бессильный. Предлагал:
- Может, покричи?
- Спасибо, - шепчу, - что-то не тянет...
Сил не осталось совсем никаких.
Через отрезок времени, которы условно назывался "полчаса" и длился вечность, пришла молодая тетка-анестезиолог. Орена она выгнала.
- Ну! - бодро сказала она мне, - садись-ка! Двигаться нельзя, дергаться тоже... та-а-ак, хорошо... сейчас у тебя отрефлексирует левая нога, но дергать ей ни в коем случае нельзя... НЕЛЬЗЯ, говорю!
Нога у меня подпрыгнула чуть не до уха. Я и не подозревала, что так складываюсь. Нельзя! Оно ж непроизвольно...
Орена впустили, потом пришла моя мама. Боль понемногу начала отпускать. Орен уснул сидя на стуле. Я пришла в себя. Мы с мамой болтали, потом смотрели телевизор. Потом она сказала: "Жалко, что ты не родила до сих пор, а то мне на работу." - и ушла. Орен проснулся. Мы еще немножко посмотрели телевизор, пока не пришла акушерка, и не сказала:
- Ну что, начнем? Согни ноги... жми!
Я жму, жму, и думаю: а где боль? Боли не было. Совсем.
Показалась голова.
- Ты там как? - спросила Орена акушерка, - в обморок не падаешь?
- Нет, - вяло ответил Орен.
- Может, снимешь на камеру? Чтоб для нас было, - предложила я. В моей камере есть опция снимать маленькие киношки.
- Не могу...
- Ты жми, не отвлекайся, - заворчала акушерка. Я нажала. "Уа-а-а-а!" - завопила моя маленькая дочка, выскользнув на свет. Максима свернула ее в тугой кокон и положила мне на грудь. Было очень странно. Но радостно. Малышка щурилась, пытаясь разжать глазки. У нее была длинная вытянутая голова, как каска велосипедиста.
- Это нормально, - сказала Максима, уловив наши взволнованные переглядывания, - через два дня станет кругленькой. От родов вытянулась. Дайте-ка ее сюда.
- А я покормить хочу! - возразила я, начитавшаяся статей о пользе молозива.
- Покормишь через две минуты.
Малышку положили в теплую прозрачную ванночку, под обогрев. Орен очнулся и фотографировал.
- А где послед? - спрашиваю. - Я его хочу пожертвовать на научные опыты со стволовыми клетками!
- А у нас его выбрасывают, - разочаровала меня Максима.
Ну вот. Только я собралась внести свой вклад в развитие израильской медицины...
Через несколько минут мне вернули мою дочку, и я смогла ее покормить. Потом ее положили в прозрачную тележку и отправили Орена вместе с ней в отделение новорожденных - мыть, измерять, проверять и взвешивать. А я отправила смс маме: "Твоя внучка, наконец, родилась!"