Я довольно хорошо помню свою школу в Минске и наш класс. Мне там было хорошо. В детстве меня напичкали всевозможными знаниями, кроме того, я любила читать, да и учиться, собственно, тоже, поэтому особых усилий в школе я не прилагала. Кроме того, мама в детстве начиталась каких-то книжек и эксперементировала с моей памятью, так что запоминала я налету, и мне было достаточно просмотреть учебник перед уроком, чтобы знать все, что нужно. В общем, я хорошо училась и рисовала (школа была художественная), и у меня была куча друзей.

Израильскую же школу, тихон Алон, я почти не помню. Как не пытаюсь, в памяти всплывают только белесые обрывки. Не то, чтобы я ее ненавидела. Я в ней выживала. Русских там было - раз два и обчелся, может человек шесть на всю школу. Три года со мной почти никто не разговаривал - вначале я не понимала иврита, а потом все уже привыкли. Меня никуда не приглашали, и на переменах мне было тоже нечего делать. Это не был бойкот - меня просто не замечали. Я стала настолько невидимой, что дизайнер Томер, проучившийся со мной три года в одном классе и пришедший работать у Баруха, не мог меня вспомнить, как ни старался. Я же, в свою очередь, не могла вспомнить имен своих одноклассников и события в школе, которые он пытался мне напомнить. Я перестала учиться, точнее, на уроки-то я почти всегда ходила, но не помню, фактически, никаких знаний, собранных в этот период. В одно ухо влетало, в другое вылетало. Зато я научилась молчать.

План был таков: со мной едет подруга, которая родом из Литвы и ее дети. Дети развлекают друг друга, мы ходим в лес по грибы, лежим на берегу озера и ностальгируем, пожевывая травинку. Но у подруги в последний момент поехать не вышло, и вместо нее полетел Орен, который о Прибалтике слышал только, что там красивые блондинки с длинными ногами. Впрочем, иногда он путался, и говорил, что блондинки в Москве. Мишель тоже полетела, я ей даже собрала крошечный рюкзак, который мне же и пришлось всюду за ней носить в руках.

Без неразбирихи не обошлось, и по дороге в аэропорт я грустно констатировала, что забыла дома контактные линзы. На мое обреченное: "Ничего, буду на всех фотографиях в очках", Орен развернулся и поехал (очень быстро, благо была ночь) домой. Дома я вспомнила, что линзы я все-таки положила в чемодан и с милой улыбкой вернулась, прихватив с собой мишелькину овечку в качестве алиби, как забытый предмет первой важности. Назад в аэропорт мы уже неслись со скоростью света и приехали первые. "К чему такая спешка?" - удивлялась я, но все стало ясно, лишь только мы прошли паспортный контроль: наш папа, как типичный израильтянин, немедленно испарился в Duty Free в отдел электроники. Нам с Мишель делать было особо нечего, мы послонялись по аэропорту, выпили кофе (я), хныкали и съели шоколадку (Мишель) и зашли в туалет.
- Ой, какая красивая девочка! - сказала в туалете мама белобрысой малышки в красном костюмчике.
- Это Мишель, - сказала белобрысая малышка.
Я удивленно посмотрела на девочку.
читать про поездку плюс немножко фоток

Продолжение следует. Фотки не совсем совпадают с текстом, ну, ничего не поделаешь!