Изнасилование – это преступление. Но настойчивый или неуклюжий флирт – не нарушение, равно как галантность – не агрессивное проявление мачизма.

Дело Вайнштейна законно привлекло внимание к проблеме сексуальных домогательств, в том числе и в профессиональной среде, где мужчины часто злоупотребляют своей властью. Это было необходимо. Но сегодня эта свобода слова приводит к противоположному: заставляет нас говорить так, как надо, замолчать несогласных. А тех, кто отказывается подстроиться под эти требования, считают предательницами и пособницами!

Между тем, это отличительная черта пуританизма: сделать женщину вечной жертвой под самым общим предлогом, под претензией на защиту прав женщин, их эмансипацию. Это делает женщин маленькими несчастными созданиями во власти ненавидящих женщин монстров–мужчин, как в старые добрые времена ведьм.

Обвинения и доносы.

Движение #metoo запустило в прессе и в социальных сетях кампанию по публичным обвинениям и доносам на людей, которых приравняли к сексуальным насильникам, одновременно лишив их возможности ответить или оправдаться. У этой политики скорого суда уже есть жертвы: мужчины, которых лишили возможности работать в профессии или посылать сообщения с сексуальным подтекстом женщинам, влечение к которым не удостоилось взаимности.

Спешка отправить «свиней» на «бойню» далека от того, чтобы помочь женщинам обрести самостоятельность и утвердиться в своих правах, она играет на руку врагам сексуальной свободы, религиозным экстремистам, последним реакционерам и тем, кто оперирует общими понятиями «блага» и «викторианской морали», где в частности говорится о том, что женщины «особые» существа, дети со взрослым лицом, нуждающиеся в защите. С другой стороны мужчин призывают унижаться, выискать постфактум в недрах их совести постфактум признаки «непотребного поведения», которое они могли бы допустить десять, двадцать или тридцать лет назад, и за которое они должны бы раскаяться. Публичная исповедь, вторжение самопровозглашенных прокуроров в личную жизнь – вот первые ласточки климата тоталитарного общества.

Очищающая волна не знает никаких преград. То цензуре подвергается нагота на афише Эгона Шиле, то требуют убрать из музея картину Бальтюса, поскольку она якобы является апологией педофилии; смешиваются понятия творения и творца, некоторые требуют запретить ретроспективу фильмов Романа Полански, и добиваются того, что показы творений Жана–Клода Бриссо переносят на более поздний срок. В университете фильм «Фотоувеличеение» (Blowup) Микелянджело Антониони называют «женоненавистническим» и «недопустимым». В свете такого ревизионизма Джон Форд c его фильмом «Искатели» и Николя Пуссен («Похищение сабинянок») должны начинать волноваться.

Уже сегодня некоторые издатели требует нас сделать мужских персонажей «менее сексистскими», настаивают, что говорить о сексуальности и любви нужно с меньшими излишествами, или просят, чтобы «травмы, пережитые персонажами–женщинами», были сильнее подчеркнуты! Доходит до смешного! В Швеции разрабатывается проект закона, который потребует явного изъявления согласия от кандидатов на сексуальные отношения! Ещё немного, и два взрослых человека, желающих переспать друг с другом, должны будут поставить галочки в приложении на телефоне, чтобы должным образом перечислить те практики, на которые оба согласны, или от которых они отказываются.

Необходимая свобода обиды.

Философ Ожьен защищал необходимость защиты возможности обидеть в творчестве. Также мы защищаем возможность причинять неудобства, докучать, необходимую для сексуальной свободы. Сегодня мы достаточно предупреждены и понимаем, что сексуальное влечение по натуре напористо и дико, но в то же время мы достаточно проницательны, чтобы не путать неуклюжий флирт и сексуальную агрессию.

Мы все четко понимаем, что человеческое существо не монолитно: женщина может днём управлять командой профессионалов, а вечером радоваться тому, что является объектом сексуального внимания мужчины, не будучи при этом ни «шлюхой» ни подлой пособницей патриархата. Женщина может следить за тем, чтобы её зарплата была равна доходам мужчин, но при этом тот факт, что кто–то потерся об неё в метро, хоть это и нарушение, не станет для неё травмой на всю жизнь. Это действие женщина может просто расценить как огромный недостаток сексуальности в жизни человека, и не придать этому событию никакого значения.

Как женщины, мы не можем ассоциировать себя с этими проявлениями феминизма, которые не только борются с превышением полномочий, но и обретают черты ненависти к мужчинам и сексуальности. Мы думаем, что неотъемлемой частью свободы ответить «нет» на сексуальное предложение является свобода приставать. И нам кажется, что нужно уметь отвечать на эту свободу приставать другим способом, нежели выставлять себя в роли добычи.

Те из нас, кто имеет детей, решили, что справедливее воспитывать дочерей так, чтобы они были достаточно информированы и ответственны, чтобы жить полной жизнью без смущения и чувства вины.
Несчастья, которые могут затронуть женское тело, не всегда затрагивают женское достоинство. Они не должны, какими бы жестокими не были эти несчастья, делать из женщины вечную жертву. Потому что мы – это не только тело. Наша внутренняя свобода не может стать жертвой насилия. И эта свобода всегда идет об руку с риском и ответственностью.