Она сидела у окна своей палаты. На лице не было ни следа эмоций. Но в душе была боль... Перед Ней лежал листок бумаги.

Да гори она огнем, эта жизнь.
Как художник, незримую кисть
Опускаю я снова в сердце свое,
Что б запечатлеть лицо твое.
Добавляю в краски две слезинки,
И для льда души - две снежинки,
Для огня речей - каплю лавы.
И тебя леплю в ореоле славы.

Она писала стихи. Она была невменяема, но все-таки писала. Врачи недоумевали, они пытались, привести Ее в чувство уже год, но их старания не давали результата. Но изредка в Ее глазах просыпался живой огонек, и Она просила листок бумаги и ручку. И тогда Она погружалась в мир собственных иллюзий. Она писала стихи.
-Доктор, а Он придет? - иногда спрашивала Она.
-Конечно придет.
-Это хорошо. Но пусть Он поторопится - я могу не дождаться.
-Он уже идет...
И Она верила. И опять садилась к окну ждать. И опять перед ней лежал листок.

Звуки сиротливых фраз,
Как соленые капли слез,
Которые текут из глаз,
Унося с собой осколки грез.
Жизнь моя - темный лес.
И я боюсь мечтать о нас.
Меня ведет какой-то бес,
Но и тебя твой Бог не спас.
Я не приду в твой день,
Не испугаю я твой свет.
Ведь моя дорога - тень,
Мне к тебе дороги нет.
Не услышишь мой ропот -
Ни к чему тебе этот бред.
Тишину нарушит шепот,
Но не принесет он бед.
Эти фразы - стекла звон,
А ты - мой жестокий палач.
И любовь твоя - просто сон.
Ты теперь не услышишь мой плач.

Она писала стихи. Она ждала Его. Она всем сердцем верила, что Он приедет и заберет Ее из этого места в красивый дом, с собственным садом, в котором они смогли бы гулять. Она бы смогла писать. Но Он почему-то задерживался. Каждую ночь Ей снился Он. И Она улыбалась во сне. А потом опять наставал день, серый, скучный, рутинный. Она не любила день. Но только днем Она могла писать. И перед Ней ложился листок.

Я не в театре твоем актриса.
Пойми, я не зритель твой.
Мне больно, хоть волком вой...
Но вновь я иду за кулисы.
Мне больно в глаза смотреть,
Мне больно читать укор -
Ты просто бесчестный вор...
Нет больше сил у меня терпеть,
Я не хочу идти вновь на сцену,
Но ты вынуждаешь опять.
И я, боясь доверье потерять,
Опять плачу завышенную цену.
И снова бесполезный разговор,
И снова боль, и снова слезы,
И снова будут призрачные грезы,
И снова тот жестокий приговор.

Она писала стихи и смотрела в окно. Смотрела и опять писала. Она терялась где-то в закоулках памяти, где остался Он. Остался с Ней. Остался жив. В тех дебрях прошлого, где Она обнимала Его, а Он целовал Ей руки, а не в тех, где Он кричит, а Она хватается за нож. Она не помнила крови, не помнила суда, не помнила, как оказалась в больнице. Она помнила только, что он должен придти и забрать Ее с собой. Поэтому Она писала. Чтобы скрасить ожидание.
И вот однажды ночью Он действительно пришел. Он позвал Ее за собой. Он позвал, а Она пошла. Она встала и направилась на крышу. Там было, конечно, закрыто. Но разве какой-то замок может стать преградой для влюбленной женщины? Она открыла его и оказалась наверху. Пьянящее чувство свободы уступило место щемящему чувству вины.
-Прости... - прошептала Она и подошла к краю крыши.
Не обращая внимания на границы, Она ступила за них. Она увидела, как Он протянул к Ней руки. Она потянулась к Нему, но Он полетел вверх, а Она - вниз. Горькая улыбка посетила Ее лицо, прежде чем Ее принял горящий асфальт. Никто не слышал Ее крика, потому что его не было. Никто не увидел Ее слез, потому что их тоже не было. Была только улыбка, но и ее не смог увидеть никто...

отредактировано: 25-03-2006 08:42 - Приют графоманства