"Лифт на небо не идёт. Не идёт лифт дальше. Сказали же - Н_Е_И_Д_Ё_Т." - визгливый женский голос разносился по кабине и требовал выйти. Я нехотя оттолкнулся лопатками от стенки. Двери за спиной закрылись настолько резко, что если б мои крылья отрасли, то точно остался бы без перьев. Может быть, на это и было рассчитано - не знаю. С небо падали крупные снежинки. Опять крыша. Холодный ветер пробирал до костей - не спасал даже шерстяной плащ. Я закурил. Тусклый огонек разгорающейся сигареты был бы легкой мишенью для снайпера, но кому я теперь нужен.
"Лифт на небо не идёт" - черная бездна шахты выплюнула кабину. В спину ударила сильная струя теплого ветра. Мышцы напряглись - нет, я уже не боялся погони, но все-таки странное предчувствие не давало покоя. Двери открылись. Я резко обернулся. Пусто.
Сигарета грела руки. А снежинки, подлетая к пальцам, превращались в маленькие капли и со звоном падали, на землю разбиваясь тысячами осколков.
Я понимал, что нужно спешить, но уже ничего не мог с собой поделать. В пачке три сигареты, в бутылке оставалось 5 глотков божественного яда. Крыша. Первый раз за очень долгое время улыбка озарила моё лицо. Скулы заболели. Глубокий вдох. Тысячи запахов ударили в нос...
Шаг, другой. Я пошел на угол, сел на парапет и достал первую сигарету.
Передо мной, как на ладони, был город. Сколько раз я смотрел на него вот так? Сотни, тысячи. Я закрыл глаза и начал вспоминать - город под дождем, когда миллионы капель летели с неба, ударялись о здания, стекали потоками вниз, смывая пыль и грязь, неся с собой свежесть и вдохновение. Город под снегом, в парадной белизне, будто невеста в день своей свадьбы. В час летнего зноя, потный, полный и грязный. И в час полнолуния в свете серебряном звезд и луны. Я мог вспомнить каждый из этих моментов в деталях. Но уже не время. И снова я улыбнулся. Скулы начало сводить. Открыл глаза и присмотрелся. Легкое белое марево на горизонте и чистое, голубое небо. Солнечные лучи отражались в зданиях и зайчиками прыгали по улицам. Кое-где из-под снега еще проглядывала зелень. Немногочисленные люди быстро шли каждый по своим делам, мечтая лишь о том, чтоб поскорее попасть в тепло.
Сигарета обожгла пальцы. Больно. Но тепло. Пальцы инстинктивно разжались, и окурок полетел вниз.
Я достал бутылку и отпил один глоток.
Достал вторую сигарету. Закурил.
"Лифт на небо не идёт” – визжал противный женский голос где-то сзади. Я лениво обернулся. На площадке рядом с кабиной стоял парень. В таком же черном, шерстяном пальто. С такими же длинными светлыми волосами и такой же дикой, непривычной для мимических мышц лица улыбкой. Оглянувшись, он приветливо мне помахал. Я лишь кивнул в ответ и снова отвернулся. Приближающиеся шаги говорили лишь о том, что этот субъект решил разделить со мной это драгоценное время, чей хрустальный звон уже свидетельствовал о близости финала.
-Мэтью, - кинул он в воздух, усаживаясь рядом.
-Шим, – произнес я, протягивая последнюю сигарету.
Он курил медленно и красиво, незаметно для себя я даже залюбовался этим процессом. А он любовался городом так же как и я пару минут назад.
-Зачем ты здесь, Мэтью? – вопрос был банальным и даже не нуждался в ответе, но парень все-таки решил ответить.
-Потому что… - я протянул ему бутылку и он отхлебнул. Осталось всего два глотка. Мэтью говорил. А я улыбался. Обрывки фраз касались моего сознания.. - Дикообразная японская сенсорная пепельница, которая, казалось, улавливает не только дым, но и мои нетерпеливые обрывочные мысли. Причем, первое явно хуже, чем второе. Я нерационально выкинул ее на плиточный асфальт. Надоело…. Чертова мать заявилась под полуночь и скинула мне всю мою макулатуру, которую я отправил к ней за последний квартал… Я нарисовал крякозябру и вконец расстроился. Жизнь представлялась мне, если не наказанием за мои прошлые грехи (бездумные наркотики и песни), то по меньшей мере, кармой, данной мне свыше для выработки терпения и благочестия (извечное безденежье)… Я остался в плену у печали: силуеты непонятных людей сбивали ее на время, жестоко кидая меня в сны - жуткие и философические. Я отрубался в прямом физическом смысле, моя девочка пугалась и пыталась привести к жизни перекрытием кислорода. Я упрямо не возвращался, запертый где-то между реальностью и собственной головой… Я каждый день жег пух: тополиный снег резко вспыхивал и вырисовывал красные узоры на асфальте, оставляя рассыпчатые остатки зерен. Огонь лизал и мягко перетекал с одной скопления до другой группировки… А с неба пух все равно продолжал падать, мягко балансируя в воздухе, он то ли решал, куда ему упасть, то ли раздумывал, а падать ли ему вообще… Но тут она посылала мне сообщение и говорила слова, которые я никогда не слышал. Я скидываю пепел на клавиатуру, широко улыбался и абсолютно счастливый шел спать.
Я любил и тогда был готов рассыпать весну в скором феврале такими редкими и почему-то свежими тюльпанами… Истинное удовольствие я получаю от выдавливания зубной пасты из почти пустого тюбика. Причем я делаю это зубами, а потом просто слизываю белую массу. Фрейд бы сказал, что это интересно. А что бы сказал ты?
-Я бы сказал, что это замечательно.
В воздухе раздался звон от разбивающегося хрусталя, а затем и шорох от рассыпающегося песка. Время вышло, нужно было уже возвращаться.
-Нам кстати пора. Слышал? А тебе было достаточно сказать, что тебя позвали. Пойдем, Мэтью.
Мы сделали по последнему глотку из бутылки, и пошли в сторону лестницы. Таким как мы нет место в лифте на небо. Мы идем туда пешком.
А на горизонте садилось солнце, озаряя почти прозрачные ступени розовым блеском. И с каждым шагом крылья за спиной расправлялись все больше. И боль отступала. Тяжело расправлять сломанные крылья.