На берегах Невы и Сены, автор Ирина Одоевцева. Ученица Н.Гумилева. До ее книг Серебряный век был для меня чем-то почти абстрактным. Несколько стихотворений Ахматовой и Цветаевой, одно (любимое!) Мандельштама, "Незнакомка" и "Двенадцать" Блока, чуть-чуть Маяковский, ну и "Это было у моря" Северянина ("Королева играла в башне замка Шопена, и, внимая Шопену, полюбил ее паж"), пропетое под бренчание гитары во дворе. (Впрочем, что это стихи Северянина, я тогда не знала). Стихи проходились в школе, а потом я читала их редко-редко, под настроение.
И тут они на меня обрушились! Вернее, в мою жизнь ворвались поэты, их сочинившие. Ощущение такое, будто я сама слушала лекции Гумилева в фантастическом Институте "Живого слова" и хихикала над его оленьей дохой, и пыталась поймать его косящий взгляд. И стояла с ним в темной часовне на панихиде по М.Лермонтову (в 1920 году!!!), и пила морковный чай у печки. И шла рядом с Ахматовой в лунном свете, видела ее профиль, и не могла вымолвить слова. Сидела с А.Белым на скамейке в Летнем саду, слушала его полубезумные-полугениальные монологи, следила за взмахами его рук. Смотрела в фантастические глаза-провалы М.Кузьмина. Слушала новые стихи Мандельштама, затаив дыхание. И да!!! Видела Александра Блока. Тяжелые веки, почти неподвижное лицо, отрешенный взгляд, тихий, усталый голос. Гений.

Они полюбились. Стали близкими. Многих я просто узнала. Георгий Иванов, Михаил Кузьмин. Я познакомилась с ними там, в ее книгах. За те многие-многие часы я будто прожила с ними эту жизнь. 1919-1921 в Петербурге, холодном и голодном, но с костюмированными балами, институтом "Живого слова", где преподавали Гумилев, Кони, Лозинский, и куда записывали без всяких документов, по желанию, с метелью и безумной радостью, искрящимся каким-то счастьем, невзирая на смерть.
А дальше эмиграция. Любимый мною Париж, но не тот, что я знаю, Париж 1930-х, населенный поэтами-эмигрантами. "Зеленая лампа" у Гиппиус и Мережковского, куда заходили Тэффи и Бунин, где говорили о... Впрочем, это лучше читать, я и так уже слишком многословна.
Остается только воскликнуть, повторяя слова Одоевцевой "О, любите их, любите, удержите их на земле!". Эти люди, их время стоят того.

На фото Одоевцева на берегах Невы и в момент написания книги