27-01-2017 15:52
«Эффектом ближней семантической эволюции» названо неправильное понимание текста, возникающее из–за того, что читатель не распознаёт семантический сдвиг, произошедший в слове или конструкции родного языка, и понимает их в современном ему значении.
За тот относительно небольшой для истории языка промежуток времени, который отделяет нас, скажем, от пушкинской эпохи, многие языковые единицы претерпели изменения, которые могут оставаться незаметными для современного читателя; между тем ошибочность результирующего смысла иногда оказывается довольно существенной.
А. Б. Пеньковский во введении к книге «Загадки пушкинского текста и словаря» пишет, что это «явление, близкое тому, что принято называть „ложными друзьями переводчика“ 〈...〉 но только действующее в сознании читателей, уверенных, что они читают текст на своем языке, тогда как на самом деле они переводят его с другого (пусть близкого, но другого!) — если не языка, то состояния языка, и переводят, как выясняется, с более или менее серьезными ошибками» [Пеньковский 3445: 6].
Упоминание термина «ложные друзья переводчика» здесь не случайно: действительно, поскольку всякий «семантический переход» существует одновременно в двух качествах — диахроническом и синхронном [см. Зализняк 3448], в точности та же самая ситуация возникает при понимании текста на близкородственном языке.
Как пишет О. А. Седакова, «добросовестный читатель, встретив в библейском или богослужебном церковнославянском тексте слово, которого он никогда не встречал 〈...〉 скорее всего, справится со словарем. Но по поводу хорошо известного слова — скажем, „озлобленный“ или „непостоянный“, у него может и не возникнуть сомнений» [Седакова3445: =]. Поскольку непостоянный в церковнославянском языке означает ‛тот, против которого нельзя устоять; неодолимый’, при подстановке современного значения понимание текста неизбежно оказывается превратным.
Такая постановка задачи не нова. Н. А. Еськова пишет, что еще С. М. Бонди «мечтал о создании популярного, адресованного широкому читателю словаря, в котором толковались бы слова, употребленные Пушкиным в ныне утраченных значениях. Этот словарь помогал бы понять, что „восстаньте, падшие рабы“ — не призыв к восстанию, что „позор“, который „являет Киев осажденный“, означает ‛зрелище’ и что глагол "торжествовать" у Пушкина не всегда значит "радоваться".
И тд и тп
За тот относительно небольшой для истории языка промежуток времени, который отделяет нас, скажем, от пушкинской эпохи, многие языковые единицы претерпели изменения, которые могут оставаться незаметными для современного читателя; между тем ошибочность результирующего смысла иногда оказывается довольно существенной.
А. Б. Пеньковский во введении к книге «Загадки пушкинского текста и словаря» пишет, что это «явление, близкое тому, что принято называть „ложными друзьями переводчика“ 〈...〉 но только действующее в сознании читателей, уверенных, что они читают текст на своем языке, тогда как на самом деле они переводят его с другого (пусть близкого, но другого!) — если не языка, то состояния языка, и переводят, как выясняется, с более или менее серьезными ошибками» [Пеньковский 3445: 6].
Упоминание термина «ложные друзья переводчика» здесь не случайно: действительно, поскольку всякий «семантический переход» существует одновременно в двух качествах — диахроническом и синхронном [см. Зализняк 3448], в точности та же самая ситуация возникает при понимании текста на близкородственном языке.
Как пишет О. А. Седакова, «добросовестный читатель, встретив в библейском или богослужебном церковнославянском тексте слово, которого он никогда не встречал 〈...〉 скорее всего, справится со словарем. Но по поводу хорошо известного слова — скажем, „озлобленный“ или „непостоянный“, у него может и не возникнуть сомнений» [Седакова3445: =]. Поскольку непостоянный в церковнославянском языке означает ‛тот, против которого нельзя устоять; неодолимый’, при подстановке современного значения понимание текста неизбежно оказывается превратным.
Такая постановка задачи не нова. Н. А. Еськова пишет, что еще С. М. Бонди «мечтал о создании популярного, адресованного широкому читателю словаря, в котором толковались бы слова, употребленные Пушкиным в ныне утраченных значениях. Этот словарь помогал бы понять, что „восстаньте, падшие рабы“ — не призыв к восстанию, что „позор“, который „являет Киев осажденный“, означает ‛зрелище’ и что глагол "торжествовать" у Пушкина не всегда значит "радоваться".
И тд и тп