и когда пришли те, кому отдавали лишних детей, мать моя сказала: никому тебя не отдам...

Мама, не отвечай на это письмо, уже поздно.
Я предал всех, кого любил, ради службы.
Может быть, отведя глаза, ты скажешь:
Милый, это совсем другое.
Но я ещё не ослеп, и жалости мне не нужно.
Мне снятся ночами холодные синие скалы,
Звёзды которых можно коснуться рукой.
И твои глаза тоже мне снятся, мама.
От того, наверное, и потерял покой.
Это ведь не предательство, если нужно?
Можно годами успокаивать самого себя.
Толпа перед зданием была, кажется, безоружна.
И все же не дрогнув я отдал приказ стрелять.
Мама, пожалуйста, сожги наши письма,
От твоего сына осталась лишь оболочка.
Я готовился к подобному едва ли ни четверть
Жизни, но сегодня, пожалуй, дошел до точки.
Отсюда не возвращаются, не поворачивают назад.
Не потому что совсем не хочется, нет,
Только ты бы вернуться и раз, нельзя.
С одной стороны победа, с другой маленький ад,
Поэтому празднуйте с фейерверками,
О минусах здесь в слух говорить не принято.
Мама, если сможешь, забудь мое грешное имя,
Здесь мне давно позволено заменить его.
Как там наши луны, мне все равно, не расскажут.
Но если я прикажу, напишут рапорт.
Только ли можно их красоту на язык канцелярии
Переложить не потеряв ни единой части.
Мама, едва ли ты сможешь меня простить,
Но ту, которую я любил больше прочих,
Пришлось устранять лично, иначе ведь
Не было никаких гарантий, а нужно наверняка.
Нет у тебя детей, и внуков не будет в прочем.
Какая радость, мама, ты уже не увидишь утра.