Люди, которые ходят на митинги Навального или на митинги за Навального, преодолевают свой страх. Это довольно приятное, можно сказать, эйфорическое состояние. А те, кто не могут его преодолеть, ужасно озлобляются.

Это даже не зависть. Это, понимаете, негативная реакция на тех, кто создает вам дискомфорт. Вас ставят перед неприятным выбором — идти на площадь или не идти на площадь. Естественно, когда возникает этот экзистенциальный выбор, вы начинаете ненавидеть тех, кто ставит вас перед неприятным решением. Кто заставляет вас думать о вашем несовершенстве.

Ну вот как в очередном стихотворении Семена Слепакова — я разумею не вот это предпоследнее. У Слепакова же очень хорошо поставлена рефлексия по поводу собственных ощущений. Вот он отрефлексировал те чувства, которые вызвали у него этот стишок про добро, становящееся злом. Он заметил, что испытывает некую самоненависть. Не буду много цитировать — оно такое не очень цитабельное в силу обсценности. Но «говна я кусок» — это можно процитировать, наверное.

Такой человек действительно чувствует себя в некоторой степени, простите, куском говна. Потому что им грубо манипулируют. Потому что он оказывается на стороне Соловьева и Симоньян, что само по себе не очень привлекательно. Потому что он выступает единым фронтом с очень противными и уже довольно недвусмысленными силами.

Поэтому я могу понять раздражение обывателей.

Все постоянно говорят, что у Навального какие-то покровители в Кремле, какие-то либеральные экономисты на ключевых постах. Это всё бред. Никаких либералов там давно не осталось — ни в Кремле, ни вокруг. И уж конечно, ни Набиуллина, ни Греф никакими либералами в политическом смысле не являются — иначе их бы там просто не было.

Вообще слово «либерал» — сейчас надо очень сильно уточнять это понятие. Сейчас либерал — любой, кто не хочет расстрелов на месте. По сталинским меркам либералом был Серго Орджоникидзе. Никаким либералом объективно, в политическом смысле, он, конечно, не являлся.

«Я понимаю и уважаю Навального, но его высказывания о Грузии 2008 года… На память приходит Пестель. Хотелось бы знать ваше мнение». Давайте он выйдет из тюрьмы, и мы обсудим. Когда Пестель висит, обсуждать его, прости Господи, диктаторские амбиции как-то довольно странно.

При Горьком в 1908 году, когда писался роман «Мать», подавляющее большинство россиян понимали, что Ниловна объективно права, и что революционеры объективно правы. Да, у них есть вождистские устремления. Да, Ленин очень не нравился, например, Тэффи. Но и Тэффи, сотрудничая в ленинской (или Минского) «Новой жизни», понимала, что надо что-то там менять. Или как там называлось это издание, которое Минский учредил, а Ленин приватизировал?

Сегодня в России совершенно другая ситуация. Такой ситуации в России, рискну сказать, не было еще никогда. Ну, может быть, она была где-нибудь в какие-нибудь 80-е годы XIX столетия, очень недолго. Может быть, в 1863 году, когда либеральная интеллигенция оказалась в меньшинстве.

Никогда в истории России еще не было такого позора, чтобы идеи свободы, прогресса, справедливости так дружно осуждались большинством населения. Да наелись мы уже вашей свободы в 90-е! Да видели мы уже ваш прогресс в 20-е! Да мы и того наелись, и сего наелись. Мы пробовали по-всякому — давайте теперь никак. Или, как было у Сорокина, «что будет? — Будет ничего». Давайте никуда не двигаться, потому что любое движение ведет к смерти.

Давайте отвергнем идеала прогресса, давайте измываться над сидельцами, давайте измываться над теми, кто хочет свободы, потому что не свободы они хотят, а власти… Такого морального падения в российской истории еще не было, чтобы человек, вполне искренне борющийся за идеалы, рассматривался как иностранный агент.

Может ли Россия долго так жить? Ну, может, наверное. Если ее 30 лет так растлевать, как ее растлевали, начиная с 90-х, когда ее оглупляли, когда ее лишали образования, когда ее по-настоящему разваливали и гнобили идиотскими шоу и мерзкими газетенками… Ну о чем мы говорим-то, ребята? Очень трудно в таких обстоятельствах сохранить хотя бы бледное подобие здравого смысла. На сегодняшний день сторонники идеалов прогресса (да любых идеалов, даже государственнических) в России находятся в абсолютном меньшинстве.

И вот это гнусное измывательство над теми, кто выходит на улицы, постоянные разговоры, что да ну, это смутьяны, да они хотят нас вернуть… Да вы давно вернулись в 90-е и провалились глубже, чем в 90-е! Надо проходить какую-то социальную реабилитацию. Понимаете, любой, кто пытается с вас сорвать ярмо, вероятно, ваш личный враг. Потому что он претендует на ваши эти, как их зовут? — ресурсы. Так это смешно всё, так это жалко. Но таких людей много, искренне покупающихся на эту собачью чушь.

«Про героя-омоновца и его личную драму, разрыв ценностей и конфликт с сослуживцами уже были…». Нет, не было, уверяю вас. Потому что еще не было такого разрыва, еще не было этой ситуации. Нужно, чтобы она приобрела тотальный характер. Точно так же как для того, чтобы появилась «Мать», нужно, чтобы в обществе было сочувствие к типу Ниловны.

Ну вы представьте себе: Ниловна подхватывает знамя, разбрасывает листовки и кричит: «Душу воскресшую не убьют!». А перед ней вырастает какой-нибудь верный столыпинец или черносотенец и говорит: «А, полячишек наслушалась, жидишек наслушалась? А, это всё французишки, американцы и англичане. Англичанка мутит, тебя подзуживает. Ты враг народа!». Ну и всё — и что скажет Ниловна?