вчера на работу. Бодрая снаружи, усталая внутри... словом, как всегда. С 13:00 до 18:00 должен был трактоваться новый проект для канала CNBC. Пробовали троих ведущих, один из них англичанин. Вот это была мука! "OK, Michael, let's start... Oh! no, no, no! Stop! The first camera! The first!!! Michael, d'you see it? Yes? OK. So... would you repeat it again?" Короче, мы все чуть не полысели, пытаясь объяснить этому старикану, где и как стоять... и куда в какой момент смотреть... В аппаратной по-аглицки все более или менее понимают, но толком сказать ничего не могут. Стесняются, наверное В общем, двадцатиминутную программу мы писали в течение двух часов.
В перерывчике хватаю видеоинженера Борьку за рукав (хороший такой парнишка - классическим вокалом занимается по основной специальности) и бежим по лестнице наверх, где у меня припасены ванильные круассанчики и сок - пора уж подкрепиться самой и ближнего своего "подкрепить" В курилке на четвертом этаже вижу Аллу. Поражает её взгляд. Какой-то... нездешний. Другого слова и не подберёшь. Мы с Борькой здороваемся и смеясь пролетаем мимо, она смотрит тихо и пристально.
Потом опять был тракт, "прогнали" ещё двоих ведущих. С ними, конечно, было проще, ибо они наши, родименькие!!! В том смысле, что русские, и в том смысле, что уже давно работают в кадре. Не надо им всё разжёвывать, как тому седовласому инглишмэну, впервые оказавшемуся на TV.
Быстро закончили запись, и все вместе поднялись в редакционную. И опять... эти широко раскрытые в никуда глаза, это застывшее выражение лица, какая-то заторможенность в каждом движении... Я наблюдала за Аллой и не могла понять, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? Она смотрела на меня, и я чувствовала во взгляде что-то непривычное и особенное... Но что именно?!?
В семь вечера, как обычно по воскресеньям, началась наша с Аллой совместная работа - итоговая аналитическая программа. Ещё до начала её редактор титров Таня о чем-то спросила Аллу и та, подойдя к ней очень близко, что-то шепнула на ухо. Пошёл эфир. Во время первого сюжета Танюшка вдруг склоняется ко мне и тихонько спрашивает :"Но как же??? Когда это произошло?". "Что? Ты о чём?" - вздрагиваю я и... мгновенно прозреваю. Мне всё становится ясно. И нездешний особенный взгляд Аллы, и все остальные её странности...
(Мы ведь дружили, очень дружили. И разумеется, я была в курсе её семейной ситуации. Её мать, очень немолодая уже женщина, страдала раком желудка. Была безнадежно больна...)


Танька удивлённо посмотрела на меня: "Разве Алла тебе до сих пор не сказала?" Я задумалась. Ну, что ей ответить? Банальное : "Мы поссорились" ?!? Да, похоже, придётся впредь отвечать всем именно так. Мы поссорились. Хотя...

МЫ НЕ ССОРИЛИСЬ. У НАС ЧТО-ТО ДРУГОЕ.

Эфир закончился. Я, понимая, что не могу вот так просто - взять и уйти сейчас, понуро поплелась вслед за Аллой... Она зашла в видеотеку, потом в центральную аппаратную... На меня не глядя, не оборачиваясь. На лестнице я решилась и посреди завязавшегося разговора о прошедшем эфире тихонечко произнесла : "Алла, я могу что-нибудь для тебя сделать?" Она сделала вид, что не услышала этого вопроса. Я продолжала идти рядом, собираясь с духом для следующей попытки. И вот... Покурили, собрали вещи, попрощались с ведущим, вышли в коридор... "АЛЛА, Я МОГУ ТЕБЕ ЧЕМ-НИБУДЬ ПОМОЧЬ?". "НЕТ, НАТАША, ТЫ НИЧЕМ НЕ МОЖЕШЬ МНЕ ПОМОЧЬ. ДО СВИДАНЬЯ."
Она решительно пошла вперёд. Я намеренно приостановилась. Что ж... Ей хочется побыстрее уйти от ненавистной меня? Пусть будет так. Пусть будет так, как лучше ЕЙ.
P.S. Дожидаясь троллейбуса на остановке, написала СМС-ку Мане, дочери Аллы. "Маня, дорогая, соболезную. Держитесь. Если будет нужна какая-то помощь, звони без всякого стеснения."
Пришёл ответ : "Натуль, спасибо большое, извини, не могу больше ничего сказать. Ценю".