Жило было на земле ходячее дружелюбие. Ну очень любило людей оно. Всех практически и без разбору. Дружелюбию нравилось ходить по улице, широко растянув на лице улыбку. И когда ловило оно на себе косые взгляды, его дружелюбный нос тут же как-то сам по себе вешался, дружелюбие краснело немножко и потом весь день шаталось грустное-прегрустное. Не понимало оно, почему не все знают, не все видят, что оно - ходячее дружелюбие и по другому ходить ему очень трудно. Зато, когда дружелюбию отвечали сияющей улыбкой, оно тут же расцветало и готово было протрещать на какие угодно, даже самые сокровенные, темы часы напролет.
Дружелюбие очень любило показывать людям, что оно дружелюбие, причем ходячее. Оно приставало к этим людям с глупыми дружелюбными вопросами, но не всегда получало такие же дружелюбные ответы. И тогда у дружелюбия на коже появлялись мурашки, внутри давали растки маленькие холодные иголочки, а из глаз начинали течь слезы. Даже когда к нему на улице подошли два бугая с ножом, оно разговаривало с ними вежливо, улыбаясь. Очень вежливо, опять же, достало из карманов денюжку, положило бумажки в руку одного из граждан (пара сотенок выпало - так дружелюбие нагнулось даже, подняло их и возвернуло новому хозяину).
Ходячее дружелюбие каждому недружелюбному человеку всегда находило оправдание. Посмотрел косо - а может, его босс сегодня на работе отругал? Не ответил на дружелюбный вопрос - а может, спалось ему ночью плохо и голова теперь плохо работает? Денег на улице попросил - а может, у его девушки сегодня день рождения, или ребенка накормить нечем? И так далее... до бесконечности.
А вечерами, все исколотое, в мурашках, облитое грязью и избитое тяжелыми ногами, дружелюбие приходило домой. Дома его встречало большое дружелюбие. Большое дружелюбие было старое и уже не могло ходить по улице, улыбаться всему вокруг и задавать глупые вопросы. Оно сидело дома и терпеливо ждало, когда же придет дружелюбие маленькое. А маленькое, избитое и исколотое, с повешенным носом, приходило домой уже совсем не дружелюбным. Оно уже не верило в то, что есть на свете хотя бы еще одно такое же, как оно... ходячее. Большое дружелюбие спрашивало у маленького, устало ли оно, хочет ли есть, как день прошел... Маленькое отвечало ему тихо, стараясь не обидеть, и быстро, чтобы поскорей избавиться от этих настырных, назойливых, жужжащих вопросов. Но иногда вопросов было слишком много и они были слишком настырными. И тогда ходячее дружелюбие теряло силы быть дружелюбным и хамило большому. Нахамив, оно уходило к себе в комнату, ложилось в кровать, и, засыпая, понимало, что никакое оно не ходячее дружелюбие, а самая настоящая ходячая трусость.
.