Journals.ru - Джей-буддизм

Ага, живой.

Я сразу его признала, а как же, такая заметная фигура. Это тот самый ведьмак, которого я год тому вылечила в одной деревеньке. Дезмонд, кажется. Надо бы с ним поговорить. Еще тогда следовало, но не сложилось. И чего ведьмаку делать в Новиграде? Город, конечно, шебутной, но чтоб страховидлы какие…

Ан нет. Шум, крики. Выглядываю на улицу и вижу, как какая-то дрянь со щупальцами тянет девушку в сторону городской свалки. Уже стража бежит и с нею двое в странных доспехах и с чудным оружием, зеррикане. Как к свалке подбежали, так стража, гляжу, все медленнее бежит, а зеррикане страху не знают. Один из них сунулся внутрь себе на горе, еле вырвался. Принесли его к нам: доспех помятый, сам весь в крови, раны такие страшные. Мы взялись его лечить, а приятель его все вокруг вьется. Сперва просто сунулся, хотел смотреть, как мы с больным обошлись. Ну доктор его прогнал, так тот вернулся и привел с собой трех гулящих с «Пассифлоры». Говорит, пусть больной на них только поглядит, сразу встанет, хм, на ноги. Еле доктор Гидуо от него избавился. Я ему говорю: «Что ему твои девки, принеси лучше нормальной еды!». Так тот пошел, принес здоровенную миску баранины. Ладно, пускай. Быстрей поправится, глядишь. А заплатить они нам так и не заплатили. Сказали, как к Ипату на службу поступят, так и рассчитаются. Одна беда с ними.

Потом к нам пришла бордель-маман с какой-то девицей по имени Колокольчик, чтобы мы ее проверили, девственница ли она еще. Доктор, конечно, лично взялся проверять. Уж не знаю, что он там напроверял, но сказал, что девственница. А потом мне на стол крону кладет, говорит: «Не было ничего». Я его, конечно, не выдам, не мое это дело. И крону брать не стала.

А Лина, эльфка, что у нас работает, целый день сама не своя ходит: ее дружка упекли в тюрьму, обвиняют в убийстве. Он эльф, убил человека. Так что милости ждать не приходится, хоть Лина и говорит , что он-де просто защищался. Я пошла к Тэмсин, она в страже служит сейчас, я лечила ее как-то, с тех пор она мне как родная. Называю ее дочкой. Она славная девчушка. Мне бы ее сестрой звать, но… Не суть. Тэмсин сердится, я отвлекаю ее от работы. У них там начальница суровая больно. Я только одно поняла, не любят в страже эльфов, и пощады мальчику от них не будет никакой. Дочь можно понять, она побывала в беличьем плену, с тех пор и озлилась на нелюдей. Мальчик этот, осужденный, к белкам никакого отношения не имеет, но тут нашла коса на камень. Я поняла, что ничего от нее не добьюсь. Меня утешило только, что где-то там за ее спиной слышно было, как кто-то этого же самого эльфа защищает. Может, что и получится.

Вечером поговорила с Дезмондом. Оказывается, именно он спас отчима, и назвал цену: «Отдашь мне того, кто будет с твоим щитом». Тут я впервые засомневалась, со щитом-то мы все играли. Ну да какой из меня ведьмак! Хотя таракана могла бы зашибить, и мышонка даже, если наловчиться. Ведьмак сказал мне нечто еще более важное. Экхарт жив, и больше того, он всего-то в соседнем городе, пешком дойти можно. Десять лет! Я десять лет не знала, что и думать. Сомневалась, надеялась, но не верила, а теперь точно знаю, что он живой, и что я могу с ним увидеться. Лишь бы захотел со мной поговорить, лишь бы поверил мне. Но он всегда был такой добрый, он меня выслушает.

Ночью шум, крики. Скоя'таэли поймали двух каких-то людей. Одного просто порубили. второго пытали, выжгли ему глаза, отрезали язык, изуродовали руки. Полночи я с ними возилась. А тут еще по городу страховидлы какие-то шастают, толи в булочную, толи еще куда забрались. Ведьмак пошел гонять чудище, а мне в больницу надо, за лекарствами. Так меня один молодой дворянин, что тут же на постое был, вызвался проводить, добрая душа. Слава Мелитэле, дошли спокойно, и раненые остались живы. Хотя что это за жизнь, без глаз да без языка? Спать я пошла уже глубокой ночью, и всю ночь мне снился мой брат, как я увижу его, как обниму.

Наутро пошла в больницу, просить мастера Гидуо отпустить меня в Оксенфурт. Он решил отправиться со мной вместе, да не потребовалось. На выходе из города я увидела, как Предназначение само идет мне навстречу легкой походкой и с интересом оглядывает окрестности. Он изменился, сильно, возмужал, похорошел, носил теперь за спиной и на поясе мечи. Боязно было к нему подходить. Он поверил мне, обрадовался. Сказал, что приходил в Цинтру, искал нас с мамой. Какой же ты славный, Экхарт, как же я рада, что ты жив! Я рассказала ему, что видела в городе Стефана, но побоялась к нему подойти, и что отправляюсь в храм Мелитэле. Братишка вызвался помочь мне с проклятьем и даже отвести к какой-то знакомой чаровнице. Условились с ним встретиться в Оксенфурте. Доктор, видно, ушел без меня, так что пришлось идти одной. Ну да ничего, ни белок не встретила, ни страховидл.

Мелитэле указала мне путь, как я и ожидала. Она сказала мне обратиться в храм Солнца в Оксенфурте. Не успела я войти в город, как Экхарт хватает меня под руку и ведет в какой-то дом, где мне де помогут. Там магичка, такая красивая, вся в кружевах. В красном платье, прическа такая красивая, косметика, украшения. Я рядом с ней такая ворона… А в кресле напротив нее ведьмак сидит со шрамом на лице. Я видела его накануне в гостинице у Рощицы.

Чаровница меня сажает в кресло и смотрит так, будто я в банк пришла, денег просить. Ну я ей историю свою рассказала, она меня всякими умными словами засыпала и обещала проводить в храм Солнца. Я тут вспомнила про увечного, что лечила ночью. Говорю, не соблаговолит ли милсдарыня магичка пойти в Новиград и помочь ему, если сочтет возможным. Она тут же говорит, что ничего необратимого в слепоте да немоте нет, и она мне поможет. Я ее благодарю. Говорю, думала, все магички вредные и несговорчивые. И тут она отвечает, что Экхарт ее уже отблагодарил, да так, что теперь ей помочь мне совсем не труд. Что ж он ей такого сделал? Мне даже вообразить страшно было.

Служки из храма сначала мне помогать не хотели, у них один из братьев пропал толи в борделе, толи в игорном доме, и они его искали. Но магичка так на них глянула, что они передумали. Я им рассказала все, и служители наказали мне отыскать Стефана и вернуться с ним вместе. Не так-то это и просто будет. Захочет ли он слушать меня? Никогда мы не были с ним особенно близки, да и мать его не любила.

На пути назад в Новиград на почтовой станции я услышала, как какая-то полуэльфка говорит об Экхарте и говорит добро. Мне захотелось расспросить ее. Они, оказывается, вместе на гулей ходили. Он ей рассказал всякого. Она говорит и вся светится будто, явно влюблена. Не трудно понять, Экхарт такой красивый теперь. Она сказала, что пела ему песню. Я попросила ее спеть мне. До чего чудесная песня!

Полуэльфка, звали ее Мышью, побежала в Новиград. Я отдохнула немного и пошла за ней следом. У ворот Новиграда Предназначение снова дало о себе знать. На том же месте, где утром я встретилась с Экхартом, я увидела Стефана и с ним мою полуэльфку, и говорили они как раз о молодом ведьмаке. Стефан поверил мне. Но, в отличие от Экхарта, был совсем не так рад внезапному воссоединению с родными. И все же он согласился помочь, в душе Стефан намного добрее, чем хочет казаться.

Мы снова отправились в Оксенфурт, и на почтовой станции столкнулись с ведьмаками. Они встретились, обнялись. Молча, тихо. Но как много было не сказано в этот момент, и все равно все было ясно. После ведьмаки отправились на работу, а мы - в храм. Потерянный брат нашелся и эти странные жрецы что-то покричали, а девушка в сильно разрезанной юбке поводила передо мной руками. Меня в это чудное место направила Мелитэле, которая есть все, и которая есть во всем, именно поэтому я согласилась на обряд. Не знаю, как они это сделали, но я снова стала молодой.

Радовалась ли я? Едва ли. За годы, проведенные в теле старухи, я как-то уже стала забывать, каково это, быть молодой. Я даже думать стала так, будто и правда прожила семьдесят лет. Палка уже не нужна, но привычка опираться на нее при ходьбе никуда не делась. Было странно и боязно. Жрецы сказали, что я снова могу постареть, и что Предназначение никуда не девалось. Это тоже вызывало беспокойство.

Я не могла ожидать, что Стефан согласится уйти в ведьмаки, да и не нужно мне этого было. Довольно того, что мать поломала жизнь Экхарту. Братья полагали, что мать могла захотеть избавиться от законного наследника, тем более, что тогда она ждала своего ребенка. И от мысли, что это могло быть правдой, и что, может, Предназначение указало на меня, и это по моей вине Экхарту пришлось перенести мутацию и стать гонимым охотником на чудовищ, мне делалось тошно. И тут нам навстречу попался Дезмонд. Стефан предложил ему толи в шутку толи всерьез взять меня в качестве уплаты отцова долга. Они что-то долго обсуждали, спорили, но в конце Дезмонд спросил, пойду ли я с ним. Конечно, я согласилась. Ведьмаком я не стану, но буду жить у них в крепости, учиться и готовить эликсиры. Так мало тех, кто заботится о ведьмаках. Думаю, Экхарту будет легче жить, зная, что его где-то ждут, а я смогу заботиться о нем и лечить его раны.

Жизнь моя внезапно стала полной и светлой. Я нашла свою семью и Предназначение, мать, наконец, упокоилась с миром. Да, много уже не исправить, я не смогу вернуть Экхарту его жизнь. Но, если подумать, он мог получить землю и титул и сгинуть в Цинтре во время войны. Я едва ли увижусь снова со Стефаном, но я, может, смогу ему писать. Молодые мои ноги несли меня вперед легко. Сегодня, в Беллетейн, я буду танцевать до упаду.

В Новиграде я утонула в работе. Скоя'таэли разошлись не на шутку. Раненых было столько, что подумать о переменах в моей собственной жизни стало просто некогда. Я видела Экхарта в заляпанной кровью рубахе, и только успела убедиться, что у него все хорошо, да как следует поблагодарить Стефана, и бежать от одного страждущего к другому. Но стража в этот раз тоже времени не теряла. В тюрьму потащили пленника. Кликнули лекаря.

Я подошла, и увидела истекающего кровью мальчишку с белыми волосами. Он еле дышал, так его изрубили. В больнице из-за всей этой кутерьмы совсем не было лекарств, а дать на лечение пленного нужную сумму стражники отказались. Они просто стояли над телом несчастного и спорили, дать ему умереть или попытаться сначала допросить. Я не стала слушать. У меня было сколько-то денег на обед, и я отдала их аптекарю в обмен на лекарства. Из аптеки бегом понеслась назад, вбежала в камеру, куда внесли заключенного, перевязала его, повернулась, чтобы пойти за водой, и обнаружила закрытую дверь. У меня коленки задрожали. Неужели осудят, что взялась помогать врагу без разрешения? Лишь бы ведьмаки не узнали да не пришли разбираться. Стала стучать. Дочь обещала, что меня выпустят, когда я закончу. Она так удивилась, когда меня увидела. Еще бы, ведь она постарше меня теперь будет.

Я потребовала в камеру все, что мне нужно для лечения, и осталась сидеть с бельчонком. Бедняга, такие раны, в таких условиях. Но меня даже слушать не стали, сказали, пусть лежит здесь. Прошло какое-то время, я сменила ему повязки, дала еще лекарств, эльф, вроде, начал в себя приходить. Ну, я его сначала утешала. А потом, когда он уже получше соображать стал, сказала как есть. Он стонет, зубами скрипит, а все равно ругается на Dh'oine. Глупый мальчишка! Мне так обидно стало за него, за глупо загубленную его жизнь, утопленную в ненависти. Не выдержала, высказала ему все это. А ему хоть бы что. Успокоюсь, говорит, только когда всех людей перебьем. И перечисляет мне, какой он несчастный. Как будто я не могу о себе такого же понарассказать. Говорю ему, что накануне только лечила человека, которому белки глаза выжгли и язык отрезали. А он и говорит, это я мол его пытал. Тут еще в дверь просовывается Тэмсин и спрашивает:

- Когда будет готов к пыткам?

- К чему?!!

- К допросу.

Тут мне окончательно тошно стало. Нескоро, говорю, будет готов. Сижу и думаю, для чего я его лечу? Ведь его ждут только новые муки, боль и смерть. Надо было бы дать ему истечь кровью, и умер бы он тихо, без мук, даже не приходя в сознание. А теперь что делать? Он ведь убийца. Но его просто никто не учил, что можно по-другому. Он видел так много боли, что умеет причинять только боль. И теперь до конца своих дней ничего уже не увидит иного. Я вылечила его раны, насколько позволяло мое искусство и оставила в руках стражи. Прости меня, бельчонок.

К вечеру меня нашел Экхарт, ему требовалась помощь и лечение. Он пришел в больницу с какой-то дохлой страховидлой, черной и зубастой. Я умом-то понимала, что мне их теперь надо учиться не бояться, а разбираться в них, но все равно жутко делалось. У брата моего оказались обожжены ладони. Его и Дезмонда перед смертью проклял вампир, и теперь Экхарт не мог взять в руки меч, потому что тот начинал гореть у него в руках. Мне так хотелось помочь ему! Я и Мышь, которая, конечно, была подле моего брата, пошли в храм Вечного огня. Я не верую в него, но Мышь верно сказала, что хуже-то точно не будет. Нам, конечно, не помогло, и мы решили идти в храм Мелитэле, уж Великая мать, да еще и в Беллетейн не оставит просящих о помощи. Экхарт пока решил задержаться в Новиграде, ему надо было продать свою страховидлу. Он нагнал нас у почтовой станции, где мы как раз говорили с жрицами богини-матери. Чудище все еще было при нем. Видать по всему, воин он получше, чем торговец. Мелитэле дала ответ. Экхарту нужно было переговорить с русалкой. Я даже не знала, что тут русалки водятся!

Мы сели перекусить. Молодой ведьмак с аппетитом жевал и азартно рассказывал нам про то, как размножаются риггеры, твари, живущие на помойках и свалках. Мне что-то не слишком после этого есть хотелось. А тут еще за соседним столом какие-то хмурые типы обсуждали, как можно убить ведьмака. Мышь их давно заприметила. Мы показали на них Экхарту, но он только плечами пожал. Они с Мышью ушли к русалке, я решила вернуться в Новиград, пополнить запас лекарств. Когда я вернулась на почтовую станцию, дело уже было сделано. Русалка потребовала от ведьмака, чтобы тот нашел ей эльфа или полуэльфа, годного на то, чтобы детей делать. У Мыши был знакомый полуэльф, который даже оказался не против. И после сказал, что даже не в обиде на нас. Тогда мы вчетвером, вместе с полуэльфом, отправились в оксенфуртский кабак, где подавали дрянь и двойную дрянь. Ну и курицу с овощами. Братишка, пользуясь своим ведьмачьим зрением, знай выбирал хорошие куски, пока мы в полумраке ковырялись в тарелке. Если я что-то и знаю о ведьмаках, так это то, что едят они много!

Мы веселились, пили, как и все кругом. Еще бы, Беллетейн, люди празднуют возрождение жизни. Местный ипат подошел, сказал Экхарту, что его де дожидается награда. «Гуляем!» - обрадовалась полуэльфка. Экхарт вышел, а через пару минут с улицы полышались крики, шум. Мы выбежали, да поздно. Мимо пробежали двое. А Экхарт лежит на земле, исколотый. Мертвый.

Я, где стояла, там и села. Ведьмака нельзя убить! Экхарт, братец мой. Я же только тебя нашла! Сегодня же святая ночь! Великая мать, ну хоть ты… Но молитва не помогла, и доктора из университета оказались бессильны. Мышь разыскала Дезмонда, но даже всесильный ведьмак сказал, что мертвых он воскресить не в силах. Я побежала одна по темному лесу разыскивать Стефана. Как мне хотелось, чтоб в этот момент меня нашла эльфья стрела! Вот как завершилось мое Предназначение. Теперь, когда появилась та, кому и было назначено, мир избавился от ненужного ведьмака. Да лучше б никогда я это проклятье не снимала!

В Новиграде праздник, костры, люди танцуют, поют, смеются. Никто и знать не знает, где Стефан. Я обежала весь город. В каждый дом заглянула. Доктор пошел помогать мне искать, и даже вдвоем мы его не нашли. Я вернулась назад. Вернулась, чтобы найти на теле моего мертвого брата бездыханную полуэльфку. Не выдержало горя ее бедное сердце. Да и мое едва не разрывалось. Пришел ведьмак со шрамом, которого я видела давеча у магички. Забрал вещи, тело Экхарта. Я настояла, чтоб и Мышь он забрал. Думаю, Экхарт хотел бы этого.

Добрались до почтовой станции. Там уже Дезмонд и с ним один из убийц. Они тут же справили поминки, разделались с этим выродком. Да только что толку? Лишняя кровь, пролитая в Беллетейн. Экхарта она уже не вернет. Его похоронили с Мышью в одной могиле, поставили скромный камень с их именами. Я стояла, и у меня не было слез, только словно вынули из груди сердце и положили вместо него пудовый камень. Дезмонд сказал, что утром мы уходим в Каэр Морхен. Поскорей бы.

Я вернулась в Новиград. Теплая майская ночь полнилась светом костров и звуками песен. Я прошла мимо гуляющих, вышла в поле, села у дороги. А надо мной горели звезды, яркие, огромные, как драгоценные камни. Все казалось преходящим под этим небом, и только оно, вечное, огромное, сияло, как драгоценный полог. И я поклялась этому небу, этому миру и богине, живущей во всем. что стану достойной памяти моего брата.

Наутро мы оставили город.