Религии в некотором отношении гуманней психологов. Они, как правило, признают слабость человека, сочувствуют ей и принимают её. Другой дело - что немощь, особенно умственная, возводится ими в идеал и догму, соответствовать строгости которых ох как непросто, а поскольку в противном случае в утешении отказывают – адептов побуждают к изворотливости и лицемерию, которые, однако, напрягают и этим сводят терапевтический эффект к пшику, ибо цель как раз в избавлении от напряжения. Императив силы и императив слабости одинаково мизантропичны. В обоих случаях человеку не дают быть нормальным, засовывают в прокрустовы скафандры унтер- или юберменша. Но всего хуже всякие христианские, православные и тому подобные психологии. Там умудряются вывести особо уродливый гибрид обезьяны и Заратустры, а именно в интеллектуальном отношении адепту предлагается быть обезьяной, тогда как в социально-практическом – жлобом.

Конструктивное предложение номер два – поступить наоборот. Взять из обоих источников не худшее, но лучшее. А именно психологию следует приблизить к религии в части терпимости к человеческой слабости (но не в других частях).

По идее, ничего кроме принятия слабости в группах поддержки и быть не может. Как раз для этого они и существуют, и как раз это прописано в их названии. Социал-дарвинистский культ юберменша в конфетной обёртке личностного роста уничтожает самую их суть, а потому не столько даже аморален сколько абсурден.

Но кто такие – слабые? Это, как нетрудно убедиться, все люди, только потребность в слабости обостряется у них в разное время. Слабый человек – выпадающий по каким-либо причинам из марафона жлобства. Причины могут лежать как в нежелании, так и в невозможности, но даже самый заядлый марафонец нуждается в передышках. Потребность в слабости не только общечеловеческая, но одна из самых фрустрированых, что и служит кормушкой душеспасительных бизнесов.

Политкорректный психологический язык именует слабость "неврозом". На самом деле за такую политкорректность следует лупить канделябром по морде при всяком употреблении оного термина вне узкоклинического контекста. Смысл слова "невротик", во-первых, в том чтобы выставить любого нормального человека уродом, во-вторых, в апологии жлобства. Есть и настоящие невротики, например страдающие фобиями, но их, по счастью, не так много.

Но что подразумевает "принятие слабости"? Любая благая идея может быть засрана в два присеста, а эта быстрей всего. Взаимное тыканье в жилетку и утирание соплей не имеет с принятием слабости ничего общего, поскольку подразумевает, во-первых, накручивание душевных терзаний, во-вторых, жлобскую шкалу ценностей, в соответствии с которой слабость является злом, а слабый человек – нуждающимся в сострадании и исправлении. Наоборот, слабость есть счастье, ради осуществления которого слабые люди собираются вместе. К этому их понуждает дебилизм жлобского общества, искусственно нагнетающего цену слабости с целью торговать ею, преследующего и изживающего слабость дабы превратить в дефицит и роскошь – ровно по той же схеме как с наркотой.

Принятие слабости есть протест против жлобского общественного строя. Но этот протест нуждается, как справедливо заметят скептики, в источниках финансирования. И коль скоро протестующим приходится оплачивать данное удовольствие – не попадаем ли мы в порочный круг жлобства? Ответ на это возражение заключается в том что торговать презервативами этичней нежели пушками. Бизнес на психологии этичен в той мере в какой удешевляет слабость, подрывает сложившиеся монополии в этой отрасли экономики. Налицо, впрочем, сколько угодно неэтичных примеров психологического бизнеса, что напрямую связано с перенятием идеологии жлобства.

Но в идеале коммерцию в этом деле надо изживать. Здесь есть два пути. Первый подсказывает, опять же, религия. Это путь существования на пожертвования и ренту с них. Второй путь подсказывает социализм. Это путь централизованного государственного финансирования. К идеалу надо деятельно стремиться, даже если перспективы его осуществления пока призрачны.