Прекрасный, по-моему, перл медицинской науки:

"По нашим данным, полученным в течение последних 20 лет при обследовании 817 больных [истерией] классические истерические симптомы отмечены лишь у 78 из них."

(Б. Карвасарский, "Неврозы", М., 1980. С. 134)

Оно и не удивительно если принять во внимание что Шарко и Жане, описывавшие те самые классические случаи, понимали под "истерией" функциональный психоз, тогда как синонимом современного "невроза" в терминологии Жане была "психастения". Никуда классическая симптоматика, разумеется, не делась (за исключением, может быть, специфической ятрогенной, отражавшей представления и ожидания психиатров того времени). Просто числится она теперь по другому отделению и под другим названием.

Теперь угадайте с трёх раз какую трактовку эта ситуация получила в советской психиатрии. Конечно же, Шарко и Жане были плохими психиатрами, неспособными отличить истерию от шизы (см. С. Давиденков, "Неврозы", М., 1963. С. 170). При этом ни того, ни другого Давиденков, по-видимому, не читал (хотя младше Жане всего на поколение), а вывод о некомпетентности классиков позаимствовал у некоего Фромана. Тем паче не читали патриархов более поздние авторы, поскольку считается что в психиатрии, как в истинной "science", противоположной презренным "humanities", интерес представляет только новейшая литература, а труды предыдущих поколений заведомо устарели. Практическим результатом этой установки является стремительная схоластизация. Из поколения в поколения одни интерпретации наслаиваются на другие, вследствие чего профессиональная литература утрачивает связь с реальностью. Разъяснять предмет как таковой становится, во-первых, некогда, поскольку все силы отнимает разъяснение его многоэтажных интепретаций (и тем самым очередное их накручивание). Во-вторых, же некому, потому что содержание образовательных программ диктуется интерпретаторами последнего поколения, которые сами воспринимали классику через несколько схоластических призм и требуют того же от своих учеников.

Между тем, малограмотный дилетант вправе задать многомудрому профессионалу следующий простой вопрос. Каким образом оставшиеся 739 из 817 (т. е. свыше 90%) истериков дифференцируются от невротиков другого профиля? Других профилей, согласно обоим авторам, может быть два: неврастения и психастения. При этом "психастения" теоретически соответствует павловскому "мыслительному" типу, "истерия" – художественному, а "неврастения" – промежуточному. Различия между этими типами должны, по идее, обусловливать специфику невротических страданий у различных индивидов. Но Карвасарский вынужден признать что в подавляющем большинстве случае такой специфики нет. Её демонстрируют менее 10% так называемых "истериков" (т. е. около 3% от общего числа невротиков). Остальные не имеют с клинической точки зрения никаких отличий от неврастении или психастении.

Означает это следующее. В 97% случаях "невроз" подразумевает ту или иную обсессию, в т. ч. в львиной доле случаев фобию и гораздо реже навязчивые действия, ощущения, мышечные спазмы. Оставшиеся 3% (а фактически даже меньше) включают так называемые "конверсионные" расстройства, а именно "истерические" параличи, слепоту, глухоту и т. п.). В отличие от других "невротических" в современном понимании симптомов, они относились Жане не к психастении, а к истерии (т. е. в переводе на современный язык не к неврозам, а к психозам), поскольку наблюдались у пациентов с нарушенным сознанием, т. е. либо у выраженных психотиков (в которых Жане якобы не смог разглядеть шизофрению), либо у тех пограничных субъектов которых отличает повышенная внушаемость и способность поддаваться гипнозу (примерно 5% популяции). Таким образом, общность обсессивных и конверсионных расстройств вообще сомнительна, что ставит под сомнения осмысленность самого термина "невроз".

Тем не менее, этот сомнительный термин употребляется сплошь и рядом в отношении здоровых людей под тем предлогом что они подвергаются "стрессам" и ведут себя "нервно". Разумеется, такое употребление усугубляет бессмыслицу. По логике Давиденкова–Карвасарского невротиком является всякий человек, поскольку любой из нас относится либо к художественному, либо к мыслительному, либо, на худой конец, к промежуточному типу, что равносильно истерии, психастении и неврастении соответственно. Иезуитство и абсурдность этой логики состоит в том что болезнь как таковая (т. е. обсессия, да и то не всякая, а лишь "мешающая жить") подменяется фактором риска ("невротическим складом личности", "неврозом характера"). Это как если бы онколог объявил курение начальной стадией рака лёгких – несмотря на то что последний встречается и у некурящих, а курильщики, с другой стороны, могут им не заболеть. Очевидно, при таком методе онкологу не составило бы труда обнаружить ракового больного в любом из нас. Кто-то, например, вдыхает канцерогенные выхлопы большого города, другой кушает жареное мясо с канцерогенной корочкой, а у третьего от рака скончалась бабушка, что свидетельствует о наследственной предрасположенности. Между тем, психиатры/психотерапевты/психологи аналогичными рассуждениями нисколько не смущаются. Карвасарский, к примеру, откровенно противопоставляет "невротические болезни" (соответствующие каждому из возможных типов характера) "невротическим синдромам", типизирующим собственно патологические проявления.

В этом моменте невинные, на первый взгляд, ляпы и схоластические маразмы обнаруживают идеологический смысл. Хотя, с одной стороны, "невроз" трактуется столь же широко как известная "эпидемическая болезнь, передаваемая половым путём" (что выражается отсутствием антонима к слову "невротик"), с другой стороны, "невротичность" приписывается некоторым субъектам в большей мере чем остальным, и в этом, так сказать "узком", смысле "невротик" имплицитно отождествляется с нонконформистом, поскольку тот индивид ценности которого отличаются от "общепринятых в обществе" закономерным образом попадает в стрессовые ситуации чаще других, как вследствие прямого конфликта с социальным большинством, так и в силу неприспособленности общественного порядка к его "нестандартной" индивидуальности. Таким образом, принятие существующего устройства общества и господствующих ценностей, каким бы уродливыми они не были, объявляется условием психического здоровья. Что особенно ценно для идеолога, этот пропагандистский источник фонтанирует сам собой, поскольку целители душ заинтересованы разглядывать пациентов в максимально широком круге людей.

Лекарство против этого единственное и простое – изгонять поганой метлой само слово "невроз". Невзирая на громкие вопли "профессиональных" мозговедов о попрании непреложного фундамента их науки мракобесами-"дилетантами" (разумеется, из числа "сопротивляющихся" невротиков).