Почти не спала три ночи подряд... Настроение было - швах, то есть сказать "плохое" - не сказать ничего. Но сейчас снова могу ест, пить, говорить спокойно и даже улыбаюсь - жизнь - она есть...)
Да, а вот ещё одно стихотворение, из нового фонда)

Как навозный жук
Мне, на мусорной куче,
Не увидеть протянутых рук.

Как последний звук –
Тишина – это круче.
Но всё портит сердца унылый стук.

Это что, сигнал?
Пим-Пом, Бим-бам –
Не двинуться с места – пропал.
И где же финал?
Не узнал – опоздал.

Ты однажды придёшь -
Не сдержать лица,
Но идти до конца! –
И в улыбке мне рот зашьёшь.

Мне не страшно, о нет!
И жутко, и горько,
Не выскажешь столько!
И всё запихнули в слово
«Привет»…

И тебе почему-то всё тоже не в кайф
Не забыть - не вспомнить,
Пустоту заполнить
Кирпичами стенки – Isn`t my life...…

Все вокруг – как мимы,
Мы – участники пантомимы.
Где рисуют руки
Воздушный поцелуй в стекле.

Кофе – лишний стимул.
Мне уж сотый минул…
На мои потуги
Эхо плачет: «нет!» …

Настроение доброе

Мы плывём по теченью.
Мы глотаем таблетки,
Чтобы вновь окунуться
В океаны забвенья.

Мы пытались прорваться
И не сложены руки.
Пусть не стоит пытаться,
Пусть погибнем от муки.

Если смотрим на небо,
То значит – ночь.
Ведь излучение солнца
Нам не сможет помочь.

Мы – ночные твари,
Какими пугают детей.
Тонем в море печали,
Ведь не бывать двух смертей.

Но, ломая пальцы,
Свой обет не нарушим.
Ведь отпуская воздух,
Мы выдыхаем душу…

Почему надо прятать чувства?
Куда-то подальше, к себе, в уголок?
Как ни странно, и это искусство,
Вот только какой в нём прок?

Почему надо прятать эмоции?
Если хочешь кричать, если хочешь пропеть?
Выдавать улыбки - строгие порции.
Изо лжи выплетая сеть?

Почему мы не можем сдержать обещания?
Обещанье молчать, обещанье терпеть…
Вечно скомканы чёрные схемы прощания,
А потом, под подушкой – реветь.

Почему все пытаются вклиниться
В строчки фраз, где затёртое слово «люблю»?
И с насиженных мест - так печально - не сдвинуться,
В понимающем, дружественном краю?

Кто-то думает, мне так нужно сострадание?
Что я скоро сойду, что я скоро сорвусь?
Просто слушайте, слушайте наше дыхание…
Всё будет, и будет как надо, клянусь…

На плеере Le Temps des Cathédrales
Настроение очень-очень плохо

Последнее как-то не в тему. Но уж больно хотелось разбавить стихотворением унылый прозаический пейзаж)

последний стих - одна из лучших вещей, что я когда-либо писала. И этому я обязана очень хорошему человеку из Питера)

Ну что, сегодня хороший день. Солнце, запах талой воды, задорно хлюпающей в сапогах. И чистое-чистое небо)это просто здорово - видеть сверху только голубую-голубую бесконечность! А ещё хочется петь и стоять на голове!
А петь не хочется. Рисовать, впрочем тоже. Читать как-то не получается. Зато я смогла уцепиться за кусочек прошлого - мне вернули любимую игру из серии дополнений к третьим героям))уххху! Так что играю)
Посадила на поезд до Москвы своего парня. Вернётся где-то через полтора месяца. Помимо расстройства испытала маленькую вредную радость - теперь у меня есть время и на учёбу, и на прогулки! Вытащу по очереди всех своих друзей, а самых главных - и по Два Раза)))кто знает, тот поймёт.
А вообще перепады настроения, яблоки и чак-чак под чай-чай украшают жизнь!
Почти на всё как-то Биантово-Конфуционно)
Всем привет!

На плеере Юлий Буркин - Метод

Сегодня я возвращалась из университета домой, думая о том, что следующая неделя – зачётная. Ехала, как всегда, на троллейбусе. Давка, грязь, духота. Потные, красные, мясистые лица, одуревшие к обеду от своих проблем. Затыкаю уши плееров – впрочем, всё как всегда….
На улице плюс 10 сменился на минус 20. Люди идут, матерятся. Злые, уставшие, подмёрзшие с боков. А в троллейбусе тепло, даже жарко, что немного утешает. Справа и слева сидит разномастный народ – хочешь - не хочешь, а приглядываешься. Вот тётка в безвкусном шейном платке, в шубе с воротником из дохлой кошки. Бедная киса…А вот женщина с тремя пакетами и сумкой на плече. Интересно, откуда едет и куда? Наверное, закупалась заранее перед новым годом, не дожидаясь дикой толкотни и бешеного, судорожного скачка цен. Немного дальше, если скосить глаза, сидит девушка лет 20. Вроде бы и одета «прилично», по моде, и накрашена соответственно. Говорит по телефону. Но что-то в ней такое противное, отталкивающее. Видимо, вся эта холёность, манерность что ли. А, впрочем, не суть. Какое мне до неё дело?
Вообще народу не так уж и много. Обычно в это время людей в транспорте больше – вторую ногу негде поставить. Так и висишь, бывает, на руках, стоя на одном носке. Да ещё какая-нибудь тётка лет 45, ещё не старуха, нет, но уже с вечной злобой и обидой на жизнь, норовит толкнуть острым углом сумки в бок, да ещё прошипеть что-то вроде: «Ишь, развалилась, пожилой женщине встать негде!». Ну и пусть её со своей сумкой.
Вот такие не очень приятные мысли в голове. Да и что хорошего можно надумать на пустой желудок, да ещё и после универа? Только планы мирового господства, разве что… Не сразу я за плеером услышала слова одного дедка, а услышав, сделала звук в наушниках погромче. Не хочется обижать старость, но по-другому и не скажешь. Он сидел спиной к движению, справа от меня, и отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь внимание пассажиров, вовлечь их в беседу. А может, и образумить. Ещё раньше, разглядывая пассажиров, я остановилась на нём взглядом, принюхалась и брезгливо отвернулась. Пожилой, а пьяный. И как они только до такого возраста доживают? Собственно, и повернулась-то я к нему повторно только потому, что он тронул меня за рукав куртки.
А старичок между тем времени не терял. Он говорил, не умолкая, хоть никто его и не слушал.
«Ну что вы все какие угрюмые? Ведь праздник же наступает! Скоро новый год! А вы всё злые, да серьёзные! Улыбнитесь, давайте!»
Да. Видимо, радоваться этому миру, а тем более улыбаться мы разучились. И это нормально, да. А вот то, что говорить об этом может уже только пьяный… Неприятно. Как-то резко сделалось гаже на душе. Так бывает, когда открываешь мусорное ведро, чтобы положить туда ещё что-то. Вонь, омерзение и понимание, что всё это сделал ты сам. А ещё стыд. Ведь можно же было и по-другому! Можно радоваться морозу, солнцу там, я не знаю. А в ушах билось «дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас…».

На плеере Напитки покрепче - Звери; Ундервуд

Когда-то давно я был почти человеком. Настолько, насколько это вообще было возможно для такого существа, как я.
Меня называли Младшим, кормили, поили, говорили со мной. И я верил, что вокруг меня – друзья. Несколько раз меня брали с собой в путешествие. Не знаю, как оно называлось у людей, но для собаки оно осталось именно Путешествием. Тогда я видел растения, которых никогда не существовало на моей родной планете, животных, которые не выжили бы в Земной атмосфере.
Когда-то давно я был рядом с человеком. Настолько, насколько позволял он сам. Но тогда я ещё этого не понимал.
Однажды я убежал от своих Старших друзей. Мне было интересно первым исследовать этот загадочный и непонятный мир, а потом радостно бросить его к ногам Моих людей. Я был защищён скафандром, полностью имитирующим моё тело, от радиации, от разъедающего глаза света ярко-синей звезды, от Не-Моих растений и животных. Но защиты от собственной глупости не существует. Заблудиться оказалось очень просто. Обратной дороги я не знал. До самого восхода пяти маленьких белых солнц, заменявших на этой планете звёзды, я отчаянно и бестолково метался, кричал, выл, но только сорвал голос. Если бы тогда я был хоть чуть-чуть постарше, то сразу бы нашёл выход, но я был ещё слишком мал. Тогда глаза закрылись, и тело существа, такого крошечного по сравнению с целой планетой, плавно осело на землю.
Когда-то давно я считал себя нужным. Но в тот момент это казалось неправдой.
Наверное, меня всё же искали, и долго. Вот только Старшие не обладают моим нюхом. Это я понял, проснувшись на следующее утро. Кое-как справляясь с обилием запахов и поминутно теряя нить, я шаг за шагом возвращался к Своим.
Когда-то ещё совсем недавно я верил, что люди ждут меня и верят…
Корабля не было. Что-то случилось там, далеко в небе, на маленькой планете Земля, и люди, Мои люди, были вынуждены срочно собраться и вылететь назад.
Горечь, боль, обида. Нежелание поверить в то, что меня оставили здесь одного. Мне тогда казалось, что это было предательством.
Но все чувства притупляются, когда на первый план выходит голод. А вслед за голодом пришёл страх. Если за мной не вернутся в течение 6 суток, я погибну.
Маленький скулящий комочек поплёлся к серому титановому корпусу домика при станции, где когда-то жили мы, все вместе. Дверь, улавливающая движение и сканирующая приходящих в инфракрасном свете, послушно открылась, впрочем, как и всегда. Но никто не вышел навстречу.
Первое время станция функционировала в автоматическом режиме. Я получал и еду, и воду. Но нет ничего бесконечного – и станция умерла, совсем как живое существо. И я остался уже совсем один.
Когда-то давно я был. Просто был. Но сейчас меня уже нет.

Как просто – ненавидеть.
Лишь вспомнить всё плохое,
Что жжёт огнём в груди,
Что было или не было со мною
И то, что, может, будет впереди,
Что неизбежности рукою
Касается моих волос,
Что неприятностей толпою
Ответит на немой вопрос:
«За что?...»
Что будет дальше – неизвестно.
И мне не очень хочется узнать.
Как жаль…Мне просто обломали крылья
Я больше не смогу летать.