Около часа провела, обзванивая своих подружек и сообщая им о том, что завтра - похороны. Картина одинаковая - сначала радость от моего приезда, потом полный шок от его причины. Когда рассказываю - даже не плачу. Легко абстрагироваться, рассказывать это как какую-то историю.

Родителей увидела только вечером. Отец сутки не спал, не брит, пьян, в чёрном костюме и чёрной рубахе. Есть у него фраза такая, когда говорит о ком-то, кто в горе: "[Кто-то] весь чорррррный". Впервые вижу такого вот "чоррррного" человека. Обнимаю его. Стоим так секунд 30. Рыдаю ему в плечо. Целует меня и говорит: "Какая ты тёплая". Пытаюсь шутить, говорю: "А ты такой холодный, как айсберг в океане". Он отвечает глухим голосом: "Так если бы то был я..." Осекаюсь моментом.

Он проходит на кухню, садится, наливает водки, заедает пельменями.. Повторяет, как мантру, плача: "У меня в доме.. Убить.. Моего ребёнка.. Этого никому не позволено". Говорит, что найдёт их и казнит. Что пойдёт потом в монастырь замаливать свои грехи ("Я к Владыке пойду каяться, я до Алексия дойду..."), но их он найдёт и убьёт. Рассказывает о том, как приехал в морг, и как ему выкатили Маринку: "Вывезли ко мне девочку мою, полностью обнажённую.. Уж на что я бабник, скольких я повидал - а такой красавицы не видел. Какая она у меня красавица.. Сто пятьдесят раз её поцеловал - а она такая холодная, такая холодная..."

Приезжает мама. Худенькая, маленькая, светленькая, в каком-то обалденно красивом чёрном брючном костюме, которого я никогда не видела. Глаза опухшие, но она не плачет. Рассказывает, что ездили на квартиру с Гошей и дядей Володей Фастом - там всё было опечатано, но надо было взять кое-какие вещи. Опечатку сняли при них. Фаст, умница, подсуетился - взял нож, вырезал и выбросил ту часть ковролина, на которой были пятна крови. Как он потом рассказывал, ковролин "ушёл" с помойки за пять минут - правда, потом его вернули на место в развёрнутом виде, и он так и лежал, чернея пятнами засохшей крови.

Приезжает дед. Ему - 73, жилистый сибирский мужик с белой короткой бородой, пожелтевшей вокруг рта от табачного дыма. На него страшно смотреть - встрёпан, глаза красные, общее впечатление моральной раздавленности. Обнимает меня и принимается рыдать. Я глажу его по давно не стриженным седым патлам, по загорелой лысине в старческих пятнах.. Потом отхожу. Он видит отца - тот сидит метрах в пяти от него, на табуретке в кухне. Немая сцена - отец и сын. Мой отец поднимает взгляд на деда и говорит: "Смотрите, ему 70 лет, он рыдает, а сделать уже ничего не может".

Приезжает ещё куча народа. В гостиной накрывают большой стол, импровизированные поминки. Отец засыпает прямо в кресле - отрубается от бессонницы и большого количества выпитого.

Все разъезжаются часов в 10 вечера. Где-то в 11 умудряюсь уснуть и я. Ощущения усталости нет - весь день меня сопровождает состояние какого-то ясного не-сна, активного бодрствования. Впервые в жизни не хочу спать после двух суток без сна и не чувствую голода.