Кино: Максимуз Раскольников: замочить старушку!
Жанр: психологический триллер с элементами жёсткого порно (очинь страшнайе кино).
В главной роли: Darth Maximus

Они зовут его Раскольников
Я ненавижу их.
У нас так множество покойников
Метафизических.
Их ожидает мука адова.
Но я не верю им.
И только Соня Мармеладова
На коленях перед ним.
© Умка

WARNING! AGHTUNG! ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
Сценарий этого фильма содержит сцены убийства, агрессии, насилия, жестокого секса и характеризует режиссёра исключительно как сумасшедшего, страдающего маниакально-депрессивным психозом, прогрессирующей шизофренией и тяжёлой формой паранойи. Если Вы тупы, особо впечатлительны, не можете освободить себя от стереотипов и штампов культуры, не можете отвечать за свои действия - для Вас достаточно осилить эпилог. Ни в коем случае не лезьте под кат. Не смотрите, не читайте, не думайте.


Эпилог:
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер Максимуз Раскольников вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в Сенном переулке и направился вдоль Екатерининского канала. Он не знал куда идёт. Максимуз не привык к толпе, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям.

Мысли скопились в его голове, давили всей тяжестью и сверлили его мозг, им было там тесно.
«Куда я иду? Зачем это мне? Что со мной происходит? Душно, душно вокруг.
Я спускаюсь на социальное дно, торопясь поякшаться со сбродом. Я знаю этих напыщенных, насмешливых, вонючих оборванцев, интеллектуальных бомжей, метафизических мертвецов. Проваливаясь к ним в грязь, я наслаждаюсь их зловонным дыханием: поэты без таланта, проститутки без клиентов, полководцы без солдат, дельцы без гроша, влюблённые без потенции. Вот оно человечество. Скоты, животные, нелюди… Они не подчиняются себе. Они ругаются с собой. Они воюют с собой. Они боятся себя…»

Продукты… Греча… Кура… Шаверма… мелькали надписи витрин. А он всё шёл и шёл. Оглядевшись, он заметил, что стоит подле распивочной, в которую вход был с тротуара по лестнице вниз. Зайдя внутрь, Максимуз спросил пива, уселся в тёмном и грязном углу и с жадностью выпил первую кружку. За столом у туалета сидело трое хилых мужчинок и вульгарно накрашенная женщина. Они пили, курили, что-то обсуждали, женщина громко ржала на всю распивочную. Но вот один из этой компании коснулся её груди, легко, вроде как невзначай, а другой лизнул языком её ушко, когда шептал комплимент, а третий чуть поднял её маленькую юбчонку и не агрессивно – мягко помял-погладил её лобок; первый расстегнул её кофточку, второй потёрся взбухшей ширинкой о её щёку, третий засунул пальцы ей под колготки… Максимуз не стал смотреть чем закончится эта сцена. Он плюнул на пол, встал и быстрым шагом вышел из распивочной.



«Вошь ли я, как все, или человек?
Смогу ли я переступить или не смогу?
Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет?
Тварь ли я дрожащая или право имею?
Ужасный, дикий, фантастический вопрос!»

Питерский воздух дул с Невы, играл на ударных инструментах. Голова Максимуза прыгала на волне этой музыки – бурно и больно, - расплёскивая в стороны, во все стороны, жидкость, в которой отчаянно болтался его мозг. Голова взрывалась изнутри. Максимуз видел, как медленно отлетают, словно в замедленной съёмке, окровавленные кусочки его черепа. «Сколько крови повсюду. Она везде, надо мной, подо мной, вокруг меня… Кровь нападает на меня. Она проваливается ко мне в лёгкие. Мне трудно дышать. Кровь стучится в мои глаза. Кровь пробивается в мои уши. Она просачивается сквозь зубы. Она протискивается сквозь кожу…»

Он пришёл. Этот громадный дом, в котором жила старуха, встретил его зло и угрюмо.
Максимуз бросил на него свой тяжёлый взгляд и смело шагнул в парадную.
- Кто здесь?!
- Максимуз Раскольников, студент… я Вам заклад принёс, как и обещал.
- Господи, да чего Вам, кто такой?
- Да знакомый Ваш, Максимуз… вещицу принёс, вот пойдёмте к свету, посмотрите.
Он расстегнул пальто и высвободил топор из петли,
но ещё не вынул совсем, а только придерживал правой рукой под одеждой.
- Да что он тут навертел! – с досадой вскричала старуха.
Максимуз угрожающе двинулся на неё, выхватив топор, взмахнул его обеими руками и опустил на голову старухи обухом. Старуха вскрикнула и осела к полу. Тогда Максимуз нанёс со всей силы ещё удар и потом ещё и ещё, и всё обухом, обухом, да в темечко, да по головушке. Кровь хлынула как из опрокинутого стакана, и тело повалилось навзничь. Максимуз наклонился к её лицу. Старуха была уже мёртвая. Её глаза были вытаращены в ужасе, а лицо искажала гримаса боли. От вида страшного лица старухи в желудке, в кишечнике у Максимуза собрался воздух, копился возле дверцы заднего прохода, рвался наружу, и он натужно и смачно выпустил этот щекочущий ноздри, безобразничающий, бунтующий воздух из себя. Он присел рядом с трупом старушки и уткнулся лицом в лужу крови, пробуя кровь языком, ощущая её липкий вкус. Кровь продолжала вытекать из проломленного черепа старухи. Кровь была везде. На его руках, на его лице, на всей одежде пятнами расползалась, окрашивая его в багровый цвет. Он положил топор на пол подле мёртвой, откинул её халат, и его взору предстали полинялые панталоны, на которых чернело коричневатое пятно. От старухи воняло застарелой мочой. Он разорвал одежды и увидел дряблое тело, обвисшую грудь с пожёванными коричневыми сосками и бесформенный живот, наползающий на небритые гениталии. Из подмышек старушки торчали кустистые мочалки: справа и слева. Старуха страдала варикозом. На ногах виднелись синяки и катышки грязи. Пальцы её ног были чёрными от грибка. Окостенелые тёмно-жёлтые ногти, мозоли, комья грязи издавали тяжёлый запах гниющей плоти. Больные, давно не мытые половые органы и потёки старческой слизи вперемешку с мочой и калом наполняли всю комнату смрадом. Дышать было всё трудней. Гниль забивала лёгкие. Максимуз лёг сверху на труп и совершил глубокое проникновение в пизду мёртвой старухи. Он жёстко продолжал двигаться, от его резких движений на ногах старухи лопнули лимфаузлы, гной стекал по ногам, но Максимуз продолжал двигаться и, достигнув порога наслаждения, он выстрелил сперму. Устало откинувшись на спину, Максимуз смотрел в потолок. Ему казалось, что прошла целая вечность. Потихоньку он начал приходить в себя. Он не смог сдержать рвотные позывы. Он почувствовал спазмы в желудке и не мог больше терпеть, выпустив желчь на сморщенный старушечий живот. Блевотина стекала с живота. Блевотина, сперма и гной уже были на всём теле. Максимуз всосался между ног старухи, поглощая в себя эту смесь тошнотворных выделений. Густая вонючая слизь стекала по его губам. Максимуз встал, он почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Всё ещё трудно было дышать.
Он медленно вышел из квартиры, спустился по лестнице во двор.

Он шёл, а вокруг него калейдоскопом красок бесился город. Ему хотелось уйти, провалиться под землю. Выйти, когда всё пройдёт. Он спустился в метро. Электрички проносились по станции с гулом и грохотом. Вагоны цеплялись друг за друга, будто целовались, смачно ебались, чмокали, хлюпали. Максимуз зашёл в вагон. Он вдруг почувствовал себя очень уставшим. Усталость окутывала его, он уже почти уснул, когда металлический голос чётко произнёс "Обухово. Железнодорожная станция Обухово". Максимуз вздрогнул. Перед глазами всплыла картина жестокой расправы со старухой. Он вспомнил как доставал топор, вспомнил как нанёс удар по голове. "Обухово… чёрт побери. Обухово". Максимуз открыл глаза. В вагоне были люди. Но он не видел никого. Ему казалось вагон был пустым и он здесь один, совсем один. Максимуз посмотрел наверх. Под крышей вагона расплылось красное пятно. Капелька медленно отделилась от пятна и, стремительно падая вниз, попала ему в глаз. Максимуз закрыл лицо руками. Капельки всё чаще и чаще отделялись от пятна, капали, долбили ему голову. Ручеёк из пятна хлынул мощным потоком на Максимуза. "А-аа, да, обухом… Обухом, обухом по голове, да. Это я. Это сделал я. А-аа-а-аа…", - вырвалось из груди Максимуза. Он кричал, он бился в истерике. Люди повыскакивали со своих мест, смотрели на него как на сумасшедшего. Максимуз снова почувствовал, как тошнота сжала желудок. Он упал на пол вагона. Блевотина пошла. Отхаркиваясь, отплёвываясь, Максимуз встал, пошатываясь он побрёл к выходу. Перед глазами всё плыло. Он не знал куда идёт. Глотнув крупно воздуха, отталкиваясь ногами от ужасных пятен крови, которые лезли со стен, с потолка, с пола, он нырнул в толщу питерского дождя, руками вперёд, уходя всем телом в бесконечность…


Маэстро, урежьте джагу: Умка - Раскольников
Шизофрения мозга и психоделика души: брейнфакинг