26 декабря 2009 года.

Ты лежишь в ванной в восемь утра. Тебе двадцать три. Ты спрятался за душевую занавеску и расшатанную дверь ванной комнаты. Это твоя последняя баррикада. Думаешь о женщинах. Девушках. Девочках. Женах, матерях, сестрах, дочках – им можно дать много имен. Почему-то в ванной под шум воды, обжигающей ноги, хорошо думать. Ты специально не затыкаешь слив, чтобы не прекращать его. Он как-то успокаивает. Слушая этот звук и пряча глаза под дрожащими полуприкрытыми веками, ты вспоминаешь, сколько их уже было. Какими они были. У тебя давно есть своя собственная классификация, под которую практически все они хорошо подпадают. Ты любишь все классифицировать и не любишь неожиданностей, не так ли? Сейчас ты пытаешься вспомнить лишь некоторые категории этой свой классификации...
Встречал ты в своей жизни девушек-активисток, гордость класса, предприятия, лицо факультета или что-то в этом роде. С одной такой тебя как-то познакомили в институте, и ты с легким испугом узнал девочку, которая когда-то так перлась по тебе в свои двенадцать. Тебя уже не переубедишь, что такой женщину может сделать только отсутствие настоящего мужчины рядом, а, еще чаще, отсутствие вообще хоть какого-нибудь мужчины. Возможно, тебе так удобнее думать, но практика показывает, что не в удобстве дело. Иногда, правда, это бывают исключения в виде пар – какие-нибудь лучшие и самые яркие умы и личности, которых знают все и воспринимают как одно целое. Но примерно так было и у Довлатова. Ты думаешь о том, как легко пустить их под откос, какие незначительные усилия стоит приложить, чтобы все затрещало по швам и лопнуло, но от этого почему-то не легче. Ты когда-то делал так, а потом так поступили с тобой. Думая, приходишь к выводу, что сука ты сам та еще, и вот от этого как раз тебе легче и не становится. Но бичевать себя ты не очень любишь – в твоих правилах принято обвинять всех остальных - и поэтому на таких мыслях ты не задерживаешься, они катятся дальше.
Поразмышляв, ты относишь к смежной категории девушек-спортсменок. Бесконечные разговоры о соревнованиях, подготовке, выступлениях, ура-ура, наконец полученному кубку «Влажная Кегля 2009» и прочее. В каком это, собственно, виде спорта, ты не интересуешься, чтобы незамедлительно не потерять лицо, красочно сблевав обедом на пол. Они горды знакомством с тобой, ты никогда не поймешь, почему это вдруг – призов у тебя нет, денег, вроде, тоже, а как бы чем там их еще можно заинтересовать, ты не очень знаешь. И когда к тебе на улице подкатывает твоего роста мячик пошире тебя в плечах и ты узнаешь в нем девушку, то… То ты не знаешь, что. Выслушиваешь ее и ждешь, пока она уйдет. Между пулеметными подачами рассказов про стероиды, прокачку пресса и биодобавки ты деликатно интересуешься, какого она мнения о, скажем, Шопене. Нет, он не выступает в бодибилдинге, он из области искусства. Да? Ты слышала о нем? Тебе нравится? Да? Как тебе его, ммм, кхм, натюрморты, их сейчас как раз вывесили в Эрмитаже? Да, мне тоже нравятся, конечно, у тебя изумительный вкус на живопись. Ты дальше слушаешь про химию и железо. Заинтересовать тебя у нее уже не выйдет. Никогда.
С этой, ха-ха, чисто мужской темы ты съезжаешь на соседнюю – о да, спорт, но самый женственный. Танцы. Особенно что-нибудь типа гоу-гоу или сальсы. Этих было много. Они знают себе цену. В тебе они видят что-то непонятное, а раз так – нахуй ты им не сдался, не старайся. Социум выучил их мозги с годами катить по одной и той же схеме. И если ты придешь ночью под окна и споешь под гитару, то наутро все ее подруги будут знать тебя как романтика из книжек про рыцарей. Или слегка ебнутого чувака. Не льсти себе, ты же знаешь, что это будет именно второй вариант.:) Примечателен для тебя тот факт, вернее, те два факта, что, во-первых, этой даме будет абсолютно похую (здесь ты думаешь, чем же они тебя так обидели, что ты так сочно материшься), что ты ей споешь и в каком виде. Пьяный, трезвый, обгашенный зачитаешь Пушкина или Порно-рэп «Аты-баты» - большой разницы она не увидит. Если захочешь прокатить под очень крутого чувака – че-нить из новых плаксивых хитов подойдет, какая-нить «Одна нашей любви» или подобное говно. Эффект разорвавшейся бомбы ты произведешь, если сделаешь это на ломаном французском или испанском. О, брат, они от этого сразу текут. Здесь ты неожиданно начинаешь ржать и думаешь, что точно кто-то из них тебе, уроду, когда-то заслуженно не дал, а ты уж и не помнишь, но из старой обиды сливаешь их раз за разом чисто по привычке.:) Заодно ты вспоминаешь беседы с такими дамами на возвышенные темы. Они это очень любят. К тебе применяются приемы, рассчитанные на среднего мужика, увешанного перстнями и с восемью складками на затылке. Скажем, что-нибудь в виде великих откровений Пауло Коэльо. Или какое-нибудь говно типа Паланика. Отдельные особи настолько уверены в себе, что внагляк затирают тебе этот вульгарный хлам как собственные идеи, в то время как ты думаешь, вникли они во что-нибудь из школьной программы или о том, как круто было бы их сейчас с ходу свалить с темы и вмазать в какого-нибудь Босха. Ты не делаешь этого, потому как твои мысли перескакивают на обратную сторону медали – мужиков, которые с легкостью ведутся на этот дешевый ментальный отстой. Или делают вид, что ведутся – надо же им как-то потрахаться сегодня все-таки.
Вздохнув, приходишь к выводу, что о твоих собратьях по половому признаку можно легко написать подобный опус, правда, покороче, но все же можно.
Далее ты решаешь продолжить классификацию и перескакиваешь на великовозрастных теток, которые раз за разом щиплют тебя за задницу, стоит тебе почтить своим посещением какое-нибудь злачное место. Их ты делишь на две категории.
Первая - пьяные в салат. И тут уже неважно, весит она под сто двадцать и слюни текут у нее по подбородку или же это топ-модель с глазами серны, у которой убито столько денег на пластику, что ее едва ли ты узнаешь, сколько ей на самом деле лет, даже если от этого будет зависеть судьба всей твоей жизни и ее комнатной собачки. Боже, сколько же дикой боли в их глазах! Ты боишься думать, почему так и отчего они бросаются на тебя с завидной регулярностью… (запись обрывается)

30 июля 2010 года.

(запись продолжается) Где-то в глубине головы проскакивают мысли о пьющем или ушедшем муже, о свадьбе без любви или по залету, о «прогастроленной» молодости или же, наоборот, о беременности в семнадцать, женитьбе в восемнадцать, орущих детях, пеленках, приходе мужа заполночь, бытовухи, работе за копейки и иже с ним. Ты гонишь, гонишь эти мысли подальше, но когда ты смотришь в глаза этих женщин тебе страшно. Просто страшно, и ты поскорее бежишь оттуда мило улыбаясь в ответ на их заплетающиеся: «Вот настоящий мужчина, возьми меня, я вся твоя». Да, ты знаешь, что это шутка. Но иногда из-за ширмы в их глазах рвется наружу не до конца понятный тебе вопль, и ты спасаешься, не желая разбираться, что он обозначает.
Вторая подкатегория таких леди – это те, кто приходит за товаром. Здесь все проще. На тебя смотрят, как на свиную тушу, висящую на крюке. Оценивают филейные части, грудинку и прочее. Кто-то и интеллект. С поправкой на молодых, среди которых есть такие же – деньги вот этих уже не интересуют. Как правило, это весьма успешные и состоявшиеся женщины, которые не очень хотят забивать себе голову никому не нужными тонкостями. Есть товар – есть цена – к чему все усложнять? Все покупается и все продается – разве не так? Ты решаешь не думать, что привело из к такой жизненной позиции и вспоминаешь тех, кто так себя ведет, тех, кто на это ведется… Качаешь головой. Решаешь двигаться в своих воспоминаниях дальше.
Следующую категорию ты, пожелав сначала выделить тоже в две, объединяешь одну, правда, достаточно крупную. Ты обзываешь ее псевдонаучно: «Современная неформальная молодежь». Ты имеешь в виду эмо-гото-прочую шелуху. До совсем недавнего времени ты абсолютно твердо был уверен, что это нормальные, в чем-то даже творческие люди, которых просто не поняли их родители. Ты прекрасно помнишь, как сам был тем, что называлось «рейвер», а потом «геймер» и самовыражался подобным образом вполне успешно и радостно, что никогда не мешало тебе трезво оценивать разные вещи и поступки. Переводя свой опыт на других (ведь ты так привык), ты думал, что это и есть здоровая основа нашего социума, которая, выражаясь языком старшего поколения, «перебесится» и все будет в полном порядке. Теперь ты знаешь, насколько звучно, мощно и сочно ты наложил в штаны, принимая эту мысль за верную. Ты пару раз недавно влез ногами в это дерьмо, твердо считая свои прежние взгляды верными и надеясь на отличное продуктивное умное общение. Оттуда ты бежал быстро, с ужасом и без оглядки, поняв, что тебе еще учиться, учиться и учиться разбираться в людской психологии, и что больше ты никогда и ни за что не тронешь этого даже двенадцатиметровой палкой и в противогазе. Попытавшись разложить по полочкам и аргументировать эту мысль, ты пришел к выводу, что, пожалуй, такие девушки настолько сильно бросается своими чувствами, крича «люблю», «ненавижу» и «я хочу умереть» на каждом углу, что непосредственная ценность того, что они ощущают, очень сильно притупляется. Нет, ты иногда с пониманием качал головой, видев перебинтованные запястья, но тогда ты еще не знал, что под бинтами ничего не было, либо легкие поверхностные царапинки, необходимые для того, чтобы остался стильный шрам. Плюс вдобавок к этому такие леди ни о чем кроме вот этих вот эмоций беседы вести особо и не в состоянии. Логика твоих мыслей проста – ты считаешь, что чем больше в жизни человека чего-либо, тем меньше он это ценит. Далее следует твоя собственная теория, которую ты пока так и не обдумал до конца об обратной зависимости силы переживаемых эмоций от частоты их обнародования. Ты вспоминаешь, что мало кто из реальных самоубийц часто жаловался на жизнь. Мало кто из тех ребят, которые в армейских частях расстреливают «дедов» из АК, писали домой письма о произволе. Много народу поднимает в интернете и на улицах вонь по поводу своих политических и прочих недовольств, но от огласки до реальных дел у них не доходит. Ты пока не довел эту теорию в ключе взаимоотношений полов до конца, так как не совсем учел неизученный элемент женской логики, но тебе кажется, что она верна. Ты твердо уверен в том, что чем сильнее ты что-либо обнародуешь – тем меньше оно тебе нужно, тем больше ты пытаешься за счет этого обнародования добиться чего-то еще. Чем больше ты кричишь про любовь, тем меньше ее у тебя на самом деле. Чем чаще она случается – тем ниже ее ценность. Ты вспоминаешь, что сам говорил о любви, думая, что это, пожалуй, и правда оно, четыре раза в жизни.. Еще пару раз ты ляпнул это сдуру на каком-то автопилоте, но эти разы были настолько абсурдны, что те, кто слышал эти слова, все поняли правильно и сделали вид, что не слышали. Ты лежишь и думаешь, как же это непостижимо много – целых четыре раза. Тебе кажется, что на самом деле ведь за всю жизнь должно быть два, ну может быть три, а лучше, конечно, один.. А тебе ведь еще только двадцать четыре - и уже четыре раза. Наверное, ты в детстве сказок перечитал, дружище – и с этим выводом тебе становится очень грустно… Ты думаешь, как долго все-таки каждый раз ты шел до того, чтобы это сказать и вспоминаешь, с какой легкостью этим бросаются некоторые окружающие. Ты не понимаешь этого и теряешься – кто же прав? В итоге ты возвращаешься назад к себе и начинаешь думать о том, что вышеназванные персоны являются эмоциональными вампирами. Они живут ради эмоций, выдумывая их себе в случае их отсутствия. Потребность в подобных эмоциях есть основа самоутверждения по твоему мнению. Чем большим ничтожеством ты являешься, тем сильнее хочешь, чтобы тебя любили, чтобы все видели твою высокодуховную сущность, твои страдания, твои переживания, чтобы подумали – вот он где, человечище! Ты думаешь о том, что ты можешь особо ничего не делать в случае с такими людьми – всегда будет два варианта – либо тебя будут обожать и страдать очень долго (ведь это им нужно, чтобы ощущать себя живыми), а потом быстренько переключатся на другого, либо быстренько переключатся сразу же и будут страдать так же. По себе ты прекрасно помнишь, что у тебя в жизни никогда не было «так же», но это твое отличие тоже выше твоего понимания. К тому же ты уже достаточно умен, чтобы подумать - ну а откуда ты знаешь, что у них и на самом деле "так же"? Почему-то ты чувствуешь, что этот вопрос неуместен, но ты оставляешь его из справедливости.
Здесь, внезапно вспомнив что-то, ты решаешь сделать поправку на часть из описываемых выше, которые все-таки «явно не от мира сего». Это те, относительно к которым ты изначально видел полную невозможность какого-либо контакта, так как ты "не в теме". Поправка заключается в том, что в эти дебри лезть изначально не надо – там свои критерии отбора, свои ценности, и ты этого не поймешь просто исходя из устройства твоих мозгов. Тем не менее, ты заканчиваешь эту категорию осознанием того, что ограниченность даже духовная – есть ограниченность и серость. Зациклен ты исключительно на немецкой философии либо же на том, как бы разбодяжить кропальки, чтоб хватило воткнуться – твоя картина мира все равно неполна. Конечно, первый вариант лучше, но «лучше» не значит «окончательно верно».. Здесь ты снова почему-то думаешь о четырех разах и пытаешься оправдать себя осознанием того, что действительно каждый следующий был и правда лучше предыдущего, но все равно сомнения в том, что четыре - это слишком много, тебя не покидают. Потом на пару моментов тебя заносит в дебри мыслей о собственном эмоциональном вампирстве, и ты сразу признаешься себе в нем, но четко видишь его отличия, подпадающие под необходимое нормальному человеку признание родными и близкими, поэтому немного успокаиваешься.. Подводя итоги, почему-то, и ты сам никак не можешь понять, почему, в отличие от всех остальных категорий, именно эта, большая, только что обрисованная, особенно ее первая часть, вампирская, вызывает у тебя отвращение при мысли о ней. Если думая о других, ты испытываешь гамму различных эмоций, то здесь почему-то ты постоянно только морщишься, как будто не до конца отмыл кусок дерьма с ботинка, на который наступил уже давно, и постоянно ощущаешь его запах. Ксенофобия, чтоль? Ну хорошо, спишем на нее.
Закрыв глаза и собравшись с мыслями ты думаешь, кто еще у тебя остался. Пожалуй, немногие. Скучные унылые праведницы, которые всю жизнь отдают работе и глядят маме в рот – с ними общаться просто невозможно в виду отсутствия какого-либо самостоятельного у них мышления. А как они пытаются жечь иногда, стараясь доказать себе и окружающим, что они тоже могут – здесь просто хочется плакать. Недалеко ушедшие от них «статистки», производящие первичную оценку тебя в стиле: «Бицепсы, часы, одежда, машина» и живущие по вбитым им в голову средствами массовой идиотизации ценностями. Классические королевы бала – ты никогда не понимаешь, кто им дал право считать себя таковыми – здесь и вообще говорить абслютно не о чем – это клубные завсегдатаи, центры неясных тебе тусовок, движух, самовыражающиеся всеми возможными способами – от публичных фото «ню» и выступлений в акциях каких-нибудь украинских ФЕМЕН, которых тебе просто хочется задушить пыльной подушкой, до «я такая-растакая, меня никто не понимает». Ты честно признаешься себе, что на этих ты сходу клал, а они, пожалуй, на тебя, посему в этой области твои знания скудны, подробного описания ты дать не можешь…
К ним ты присовокупляешь отдельную категорию "движушниц" - это когда ну если не смыслом жизни, то, наверное, единственным способом получения удовольствия у дамы является максимально возможное посещение так называемых "движений", любых - от кафе и тус на лавочке, до боулингов, клубов, шашлыков, бани, отдыха за границей. Они имеют славу заводных девчонок, с которыми никогда не скучно и которые всегда рады повеселиться. К этим ты всегда имел только один вопрос - милые, где ж вы так устаете? Вагоны грузите, чтоль, по ночам? В ответ ты получал: "Надо отдыхать, пока я молодая" и затыкался. Но периодический плач подобных леди о необходимости серьезных отношений ты встречал в ступоре, не догоняя, как можно совмещать подобные вещи. Не понимая, что они понимают в таком случае под "серьезным" и как у них может быть вообще что-то серьезное, если в своих взглядах и поведении они еще не вышли из среднего школьного возраста. С уверенностью отмечаешь, что вот как раз вот этих развести всегда было проще простого - уж они максимально открыты любым новым знакомствам, а дальше, как известно - дело техники.
А затем ты внезапно вспоминаешь несколько отдельных случаев. Отдельных случаев, в которых ты ошарашенно и болезненно восторженно терпел полный крах. Отнюдь не тех, когда тебя отшивали по каким-либо причинам, надменно вздернув нос – о нет. А тех, когда с тобой вежливо и улыбчиво общались, а ты сидел и еле-еле удерживал челюсть от того, чтобы она не упала на пол – настолько непробиваемую стену ты видел между собой и собеседницей, выстроенную ей самой ради ее любимого мужчины. После нескольких вялых первых попыток пробить ее, которые были просто проигнорированы, ты даже не пытался этого больше сделать – ты сходу видел опытным глазом, что шансов у тебя нет. Просто нет и быть не может. И нет ни у кого. И в этом случае ты преклонялся перед собеседницей и признавал ее.
Затем ты вспоминаешь девушек, страдавших от неразделенной привязанности. Тебе становится стыдно за то, что ты сделал, но, конечно, далеко не во всех случаях. Тем не менее, анализируя сейчас их поведение, так раздражавшее тебя раньше из-за того, что ты ведь «сразу дал все понять», ты с лирической грустью видишь, что кто-то действительно любил тебя, причем так, как, пожалуй, никогда не способна была большая часть из избалованных твоим вниманием. Ты видишь и то, что они оправдывали твою теорию, сгорая адским жестоким огнем изнутри, но почти ничего не показывая снаружи. Тебе начинает хотеться донести, объявить, что ты все понял, да, ты понял, простите меня!, но потом ты осознаешь, что поздно. Пусть все остается, как было, а ты просто лишний раз понимаешь, что раз за разом оказывался идиотом и совершенно однозначно, в будущем еще не раз себя на этом поймаешь.
Но затем ты думаешь и еще об одном возможном типаже. Тех, кого ты видишь не так уж и часто, с кем иногда переписываешься в сети и улыбаешься, когда видишь очередное «привет». Ты никогда не думаешь о том, что можешь заинтересовать такую девушку как-то, кроме по-дружески – уж слишком она отвязная и необычно загадочная. Загадочная не как принцесса из сказки - а просто непонятная. Непонятно, что ей вообще надо, чем она живет. И по-моему, ни в каких отношениях она особо и не заинтересована. Да и ладно - слишком уж она не попадает под твои вышеописанные мысли о горячей и чистой любви до гроба. Вы видитесь иногда на вечеринках, улыбаетесь друг другу, ты ловишь на себе ее взгляд, думаешь, что она хорошо выглядит, и без задней мысли идешь с ребятами посмотреть очередное видео.
Затем выходит как-то так, что вы оказываетесь на совместных прогулках, сидите на лавочке, иногда молчите, иногда болтаете ни о чем. Тебе просто комфортно с ней рядом, как с другом, сестрой, родным человеком, как с самим собой. Ты можешь быть тем, кто ты есть – грубоватым, немного циничным, не особо умным и еще не состоявшимся мужиком, который сделал много дерьма по отношению к другим, но, по-возможности, все-таки на капельку больше хорошего. Она смеется над твоими тупыми шуточками, ты смеешься над тем, как это у нее выходит. Иногда она отвечает на твои вопросы о женском поведении, ты пытаешься в ответ ей впарить что-нибудь про мужское, но ей даже не очень и интересно, поэтому ты эти темы чаще прикрываешь, предпочитая слушать и заполнять пробелы в своих рассуждениях.
И вот вы идете вместе, решив совместно добраться до кинотеатра на новую премьеру, потому как ни тебе ни ей сходить вроде особо и не с кем, ты думаешь о каком-нибудь демпфирующем противоходящем поршне в АК-107, а она что-то мурлычет под нос. Ты краем глаза смотришь на ее шорты и кроссовки и тебе почему-то кажется, что она одевалась так, чтобы тебе понравилось, и у нее это вышло, хоть ты и любишь юбки и каблуки… Машинально пинаешь сухой листик ногой, смотришь на впереди идущую парочку, слышишь, как она хихикает, оборачиваешься к ней… Она смотрит на тебя с заводной хитринкой в глазах.. Стоишь, как ударенный молнией. Притягиваешь ее к себе, целуешь… Все…
Ты лежишь и думаешь, как ведь, оказывается, иногда все легко становится на свои места. Ты понимаешь, где был неправ ты, где были неправы другие, понимаешь, что конкретно у тебя не получалось раньше, что тебя не устраивало, что сам делал не так. И тебе все равно от того, что осознание пришло только сейчас, в этот момент – ты шагнул на новую ступень и от этого тебе легко, перед тобой открыты все дороги и теперь система мироздания в твоих глазах выглядит законченной. Как начисто прожженный технарь ты начинаешь рассматривать все это с точки зрения математики и логики, по-прежнему считая, что практически любую систему можно описать с помощью этих языков. Ты думаешь так и о системах людских эмоций, отношений и переживаний, так сильно напоминая себе одного из героев "Контрапункта" Хаксли. Ты видишь, как долго ты шел к этому пониманию мира и отношений, вносил какие-то поправки, где-то что-то требовал от себя, чтобы все сходилось, подгонял переменные, уравнения и формулы взаимоотношений, усложнял все новыми и новыми корректирующими схемами, исключениями, границами, параметрами и функциями, но сейчас ты готов как Архимед в полный голос орать: «Эврика», а еще лучше, в виду твоей натуры что-нибудь типа: «Еб вашу ж мать, да все же было ТАК ПРОСТО!»
И в этот раз ты видишь, как шатки были твои предыдущие выкладки, основанные только на тех уравнениях, которые были связаны с тобой. Основным параметром было твое поведение, твои обязанности и характеристики. Ты учитывал только те воздействия, которыми на систему мира мог влиять ты сам и не учитывал то, как могут повлиять на тебя другие. И крах в одном случае из тысячи означал крах. Сейчас же параметров стало два и крах одного из них в одном случае из тысячи означает один случай из миллиона на всю систему. А это уже совсем другие порядки.
Здесь ты думаешь, что зря, наверное, твои родители воспитали тебя так, что ты не привык полагаться на кого-то, кроме себя самого – как показала практика, ты отнюдь не железный и под прямым или косвенным влияением тех, кому позволяешь находиться рядом, лажаешь достаточно регулярно, а еще ты вполне способен делать это по-крупному. Стало быть, нужен, все-таки нужен тот, кто тебя правильно подстрахует изначально в случае, если ты сделал что-то не так, подставит плечо, поддержит и поможет оправиться от неожиданного твоего неразумного поведения. А еще точнее - кто просто сразу своим поведением не даст тебе что-то сделать не так. И здесь ты думаешь о том, что для того, чтобы ты смог принять эту помощь, этот человек должен быть безгранично предан только тебе – тогда ты будешь в нем уверен и сможешь раскрыться. Ты радуешься, что последним пунктом сегодняшней классификации описал именно ее, именно ту, которая может быть тебе, именно такому, как ты, безгранично преданной, ту, которой сможешь поверить, ты грустишь от того, что столько было до этого пройдено, ты искренне надеешься и веришь, что наконец-то у тебя есть то, что тебе надо. Конечно, ты не обманываешь себя и знаешь, что еще так рано судить и только жизнь покажет, ведь пока глобальный счет два-ноль не в твою пользу, но ты хочешь верить в это и веришь - такова уж твоя жизненная позиция - безграничный тихий оптимизм и вера в будущее… Тут ты внезапно приходишь к выводу, противоречащему одному из вышеупомянутых - ты понимаешь, что на самом деле мама и папа были правы... Они так хитро выдрессировали тебя, что ненужному человеку ты просто не смог открыться, привыкший все делать в одиночку, а, вследствие этого, не сделал свое будущее недостаточно счастливым в определенном смысле этого слова. Ты хмыкаешь, в очередной раз думая, что они были правы и лыбишься от того, что вспомнил анекдот про "Надо было слушать маму". Да, пожалуй, чем больше мы начинаем слушать родителей, тем смелее мы можем называть себя взрослыми...
Думая об этом, ты засыпаешь, в тысячный раз засыпаешь, спрятавшись от мира в скорлупе ванной, но понимая, что теперь, пожалуй, неплохо бы ее заменить, чтобы в ней хватало места для двоих..