дневник заведен 08-07-2007
цитатник:
- • лента
дневник:
- • список
- • календарь записей
- • группы записей
- • rss
24-07-2017 05:36 1-18 июня 1917
1 июня
Шкловский
"Приехали в Киев. В Киеве Совет солдатских депутатов воевал с дезертирами и украинцами. Совета рабочих депутатов среди живых не значилось, так как в Киеве, кроме арсенала и завода Гретера, крупных фабрик нет. Над городом развевался желто-блакитный флаг, Думу охраняли солдаты-украинцы, а на улицах были митинги: русские спорили с украинцами, евреи дулись и ждали, когда их будут бить.
Положение скверное."
Керенский тоже в Киеве:
"Моя просьба к вам — быть мудрыми и спокойными. Меня нельзя заподозрить в чем-нибудь шовинистическом... Но я сейчас совершенно не в состоянии сказать что-либо вам в ответ на поставленные вами вопросы. Когда я выезжал из Петрограда, этот вопрос еще и не поднимался, и я совершенно не знаком со взглядами моих товарищей. Мы находимся в тяжелом положении. Я не знаю, в каком смысле вы говорите об автономии Украины. Я могу категорически заявить, что во Временном правительстве есть желание сделать все, что возможно, все, что по долгу и совести они могут считать возможным, позволительным брать на себя, в том числе и все, что касается автономии Украины. Но вот вы говорите про санкцию Учредительным собранием, значит, вы хотите поставить Учредительное собрание перед готовим фактом, а мы бы хотели, чтобы Учредительное собрание положило основание самому факту."
Грушевский: "Вы, однако, признаете полную законность того, что мы требуем автономии, и что это требование должно быть исполнено, поскольку оно не стесняет развития революционного движения. Мы ведь мыслим Россию как Федеративную Республику..."
Керенский: "Но признает ли Федеративную Республику Учредительное собрание? Я лично федералист, но такая, например, влиятельная партия, как с-д., смотрит на это совершенно иначе... есть люди, думающие, что за лозунгом Федеративной Республики кроется отделение от России.."
Суханов
"Агитация Керенского была (почти) сплошным триумфом для него. Всюду его носили на руках, осыпали цветами. Всюду происходили сцены еще невиданного энтузиазма, от описаний которых веяло легендами героических эпох. К ногам Керенского, зовущего на смерть, сыпались Георгиевские кресты; женщины снимали с себя драгоценности и во имя Керенского несли их на алтарь желанной (неизвестно почему) победы..."
Сталин разбирает партии-кандидаты в городскую Думу
Половцов
"Так как я никогда в жизни внутренней политикой и различными политическими течениями не интересовался, то прошу Рагозина для моего собственного просвещения немедленно выяснить разницу между социал-революционерами и социал-демократами, так как мне, очевидно, придется иметь дело и с теми и с другими. Рагозин через 10 минут возвращается в мой кабинет и докладывает, что лозунг социал-революционеров — это «Земля и Воля», а социал-демократов — «Пролетарии всех стран, объединяйтесь». Благодарю за быстро выполненное поручение и решаю пока этими сведениями ограничиться."
Президент США Вильсон
"Я от всего сердца надеюсь, что новые силы в России будут действовать, руководствуясь принципами и целями, которые они сами выдвинули."
2 июня
Кронштадт окончательно отделяется, образовав самостоятельную коммунистическую республику.
3 июня
Раскольников
"Мы по телефону получили извещение, что из Питера к нам едет делегация Петросовета. Слух о приезде питерских гостей быстро распространился по всему городу, и к моменту прибытия парохода большая толпа сосредоточилась на Петроградской пристани. Не зная намерений нежданных гостей, мы встретили их без речей. В составе петроградской делегации были Чхеидзе, Гоц, Анисимов, Вербо и другие меньшевики и эсеры. Познакомившись, мы повели их в Кронштадтский Совет. Приезжие имели достаточно такта, чтобы сразу не показать своей вражды.
Политические страсти приехавших делегатов заметно разнуздались лишь на заседании Совета, которое происходило тотчас после исполкома. Чхеидзе по-прежнему выдерживал тон любезностей и комплиментов. Но этот искусственный натянутый тон совершенно нарушился во время выступления эсера Гоца. Он позволил себе резкие выпады по нашему адресу. Но в конечном результате приезд петросоветских гостей не принес ничего существенного и ни в какой степени не разрешил конфликта, возникшего между Кронштадтским Советом и Временным правительством. По-видимому, делегаты действительно не имели никаких полномочий. То была первая глубокая разведка Временного правительства."
Чернов
"Уже в апреле было установлено, что война обходится государству в 54 миллиона рублей ежедневно и что к концу бюджетного года дефицит достигнет 40 миллиардов рублей. А в то же время всем нам было известно, что аппарат взимания прямых налогов давно находится в состоянии полного паралича, что явочным порядком страна практикует безмолвный заговор неплатежа каких-либо податей и повинностей. Откуда же брать деньги для ведения войны?
Всевыручающий печатный станок был единственным не саботирующим своих обязанностей «аппаратом» увеличения денежных средств государственного казначейства."
4 июня
Керенский назначает командующим армией Брусилова, вместо Алексеева.
5 июня
Луначарский
"Духов день. Все порядочные рестораны закрыты. Я пообедал скверно и зашел к Филиппову выпить шоколаду. Вдруг кто-то меня окликает. Каменев! Чистый случай. То да се. «Поедем в Совет. Сегодня министр Керенский говорит речь и оправдывается от левых “нападок”». И я пошел.
Описывать тебе залы Мариинского театра, заполненной солдатами и рабочими, сцены, затянутой занавесом в огромных цветах, президиум и министров-социалистов за красным столом не буду. Является Керенский, молодой и стройный, в хаки и высоких сапогах. Овация. Говорит короткими, хриплыми фразами, искренне, часто ловко, большей частью с благородной пустотой.
Прения решено открыть при 5 минутах каждому оратору. Чхеидзе заявляет: «В зале находится тов. Луначарский, по моим данным, он принадлежит к числу весьма определенных критиков правительства. Он просит слова». Мои 10 минут я употребил хорошо, не теряя попусту ни одного слова, я разрушил все аргументы Керенского. Он смотрел на меня, пока я говорил, прищурившись, и словно мерил противника.
Бедняга! Театрал и истерик, неискренний демократ, он, вероятно, сломит себе шею на половинчатой позиции. Для буржуазии он и его все еще огромная популярность — ширма и последняя позиция ее обороны. Он последнее орудие империалистов."
Деникин
"Могилев принял нового Верховного главнокомандующего необычайно сухо и холодно. Вместо обычных восторженных оваций, так привычных «революционному генералу», которого толпа носила по Каменец-Подольску в красном кресле, пустынный вокзал и строго уставная церемония. Хмурые лица, казенные фразы.
Первые же шаги генерала Брусилова, мелкие, но характерные эпизоды еще более омрачили наше настроение. Обходя почетный караул георгиевцев, он не поздоровался с доблестным израненным командиром их, полковником Тимановским и офицерами и долго жал руки солдат, посыльного и ординарца, у которых от неожиданности и неудобства такого приветствия в строю выпали из рук ружья, взятые «на караул»…"
6 июня
Ничего нового.
7 июня
Богословский
"Итак, Россия болеет социализмом, как Франция в 1848 г. Думается, что эта болезнь, как скарлатина, — опасна, но не должна повторяться."
Деникин
"Временное правительство, относясь отрицательно к направлению Ставки, пожелало переменить состав ее (Брусилов заменяет Алексеева). Ухожу и я, вероятно, и оба генерал-квартирмейстера. Как странно: я горжусь этим. Считаю — это хорошо, что «мало гибкости». Гибкостью у них называется приспособляемость и ползание на брюхе перед новыми кумирами. Много резкой правды приходилось им выслушивать от меня. Так будет и впредь. Всеми силами буду бороться против развала армии."
Нокс
"Метод генерала Брусилова заключался в том, чтобы убедить человека во время беседы. Мне вместе со множеством русских генералов пришлось четыре часа просидеть в его приемной, пока Брусилов в течение этого времени пытался вразумить прапорщика, арестовавшего своего дивизионного начальника и отказывавшегося прибыть по вызову командиров корпуса и армии.
На следующий день генерал поведал мне, что в этой дивизии не признают ни Временного правительства, ни Совета; солдаты там следуют лишь собственной «программе», суть которой состоит в том, чтобы любым способом избежать боев и покинуть фронт. С военной точки зрения те четыре часа оказались абсолютно потеряны. Был лишь один способ справиться с дивизией и с мальчишкой, который сбивал с пути солдат, и Брусилов, как офицер, прослуживший более сорока лет, должен был хорошо знать этот способ."
8 июня
Ленин
"Есть ли путь к справедливому миру? Есть ли путь к миру без обмена аннексий (захватов), без дележа добычи капиталистами-разбойниками? Есть — через рабочую революцию против капиталистов всех стран. Россия сейчас ближе всех к началу такой революции. Только в России возможен переход власти к готовым учреждениям, к Советам сразу, мирно, без восстания, ибо сопротивляться Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов капиталисты не смогут. При таком переходе власти можно было бы обуздать капиталистов, наживающих миллиарды на поставках, раскрыть все их проделки, арестовать казнокрадов-миллионеров, сломить их всевластие. Дорога к справедливому миру перед нами. Не будем бояться вступить на нее."
При всём безумии и анархизме - Ленин очень конкретный. Он предлагает чёткую-понятную структуру, последовательность действий и философию. Это отличает его от всех остальных политиков страны, которые не готовы брать власть и толком не знают, что с ней вообще делать.
Половцов
"Заметно, что в каждом запасном батальоне есть одна рота, являющаяся источником всяких неприятностей, — обыкновенно, рота эвакуированных. Всегда в этой роте сплошь большевики, при этом обладающие капиталами, позволяющими им ставить по 100 рублей на карту. Думаю, что это работа берлинского генерального штаба, и работа весьма планомерная. Предположение подтверждается в цензуре письмами солдат своим родственникам в деревню, описывающими прелести столичной жизни, где при умении можно, ничего не делая, зарабатывать до 10 рублей в день, а по некоторым дням (вероятно, манифестационным) — до 30."
9 июня
Снят с должности главнокомандующий западным фронтом Гурко.
Кравков
"Керенский на меня производит впечатление не государственного ума человека, а лишь велеречивого жонглера, отличного митингового оратора. В беседе с корреспондентами после своего объезда Юго-Западного фронта и в докладе Временному правительству он пренаивно констатирует о победном подъеме духа у солдат, что все в армии идет хорошо, нашел в ней какой-то «здоровый рост»… Ничего же подобного в действительности!"
Корнилов на смотре войск
"Орлы Кавказа! Я не ожидал, но я счастлив, видеть вас в таком изумительном порядке. В вас сохранился еще тот дух, который начинают терять наши войска. Когда вернетесь к себе на Кавказ, передайте от меня поклон и большое спасибо вашим отцам, что сумели воспитать и вдохнуть в вас ту внутреннюю дисциплину, что предохраняет вас от развала. Сейчас я зову вас на ратный подвиг и убежден, что славная история вашей дивизии обогатится еще многими страницами. Еще раз спасибо вам, славные горцы, за службу!"
10 июня
Коллонтай
"На заседании нашего ЦК обсуждается вопрос — кого послать в Гельсингфорс? Владимир Ильич озабочен настроениями финских социал-демократов, вспоминает мои связи с финнами и мою работу со скандинавами. «Пошлем Коллонтай с мандатом от ЦК. Резолюцию составите на месте. Основа — наша большевистская установка». Я еду. Это весело, что «перебой» в питерском напряжении. Увидеть снова Гельсингфорс, друзей из социал-демократической партии: Хилью Пярссинен, Куусинена, Сиролу. Это хорошо!"
Суханов
"В Совещании по созыву Учредительного собрания, дезертиров постановили лишить избирательных прав: Керенский проектировал лишить их и права на землю. Но все это помогло мало. Солдаты текли по деревням из тыла и фронта, напоминая великое переселение народов. А в городах они переполняли и разрушали трамваи, бульвары, заполняли все общественные места. Там и сям сообщали о пьянстве, бесчинстве, буйстве."
Половцов
"На фоне всеобщего развала некоторое утешение внес приезд американской миссии с широкими планами оказания нам помощи, особенно подвижным составом. С миссией приехал начальник Генерального штаба генерал Скотт, милейший и серьезнейший человек.
После обмена официальными визитами однажды приходит ко мне один из американцев и говорит, что Скотт хотел бы видеть «казаков», что он много про них читал, но живого казака никогда не видал. Отвечаю, что с удовольствием покажу ему 1-й Донской полк, но хотел бы предварительно показать ему какую-нибудь другую часть гарнизона, дабы исключительный интерес, проявленный к казакам, не послужил бы обвинением американцев в контрреволюционности.
В результате везу Скотта к преображенцам на Миллионную, где осматриваем все в подробности, а потом едем к казакам, где показываем учение, джигитовку, а потом в собрании — стакан вина. Трубачи, плясуны. Один из офицеров подносит Скотту на память нагайку. Возвращаясь домой, беседуем. Скотт вообще оптимист и уверяет на основании опыта американских демократических движений, что скоро все в России придет в порядок. Удивительно, до какой степени иностранцы упускают из вида природную любовь всякого русского человека именно к беспорядку. В заключение Скотт меня спрашивает, должен ли он во время пребывания в России всегда носить при себе подаренную ему казаками нагайку? Рекомендую, наоборот, запрятать ее на самое дно чемодана."
Керенский
"По военным условиям считаю Украинский войсковой съезд невозможным в настоящее время отвлекать солдат и офицеров от выполнения их прямого долга перед отечеством. Вопрос о национальных войсках спешно вносится на рассмотрение Временного правительства."
Чернов
"То, что русская революция делает — она делает открыто. У нее нет секретной дипломатии. Она не может сепаратно выходить из войны — ни официально, ни официозно, ни секретно. Такую позицию никто нам здесь не предложит. Точно так же никто серьезно не предложит армии навязывать из политических рассчетов такие действия, которые не вытекают из природы состояния армии и вырождаются в авантюру. А если здесь не о чем подобном речи быть не может, то осознайте это с полной ясностью, и тогда вам станет вполне ясно, что здесь нет трех тактик, а есть только одна тактика. Эта тактика сейчас — создание боеспособной армии, которая будет защищать, которая будет точкой опоры Временного правительства по отношению ко всем нейтральным странам, к союзникам и воюющим державам."
Церетели
"Во французской ноте нет отказа от пересмотра договоров; конечно, настроение французского правительства не соответствует настроению русского, но с Францией легче столковаться, чем с Англией. Вопрос об Эльзасе может вызвать осложнения. Союзники думают, что мы и теперь уже не ведем войны, что фактически мы в сепаратном мире. Вопрос только в том, узаконили ли мы это перемирие.
Когда обнаружится, что Россия не может больше ни одного дня воевать — придется прибегнуть к угрозе разрыва. Но если б это наступило — это было бы самое худшее. Сепаратный мир погубил бы и революцию, и страну. России пришлось бы воевать на стороне Германии, и она отдана была бы во власть германскому империализму. Задолженность наша огромна. Без займов в Англии не прожить."
11 июня
Великий князь Александр
"У нашего комиссара было никогда не оставлявшее его испуганно-озлобленное выражение лица. Постоянно оглядываясь на своих терроризовавших его помощников, он в обращении с нами старательно подражал их революционной резкости. В апреле месяце он титуловал меня «бывшим великим князем Александром», в мае я превратился в «адмирала Романова», к июню я уже стал просто «гражданином Романовым». Всякий намек на протест с моей стороны сделал бы его счастливым."
Нарышкина
"Прочла с волнением сообщение в газетах, что евреи были у Папы. Проект о разрешении вернуться в Иерусалим, обещая относиться с уважением к христианским святыням. Явно сбываются пророчества. Чудны дела Твои, Господи! Папа все же был и остается предстоятелем христианской церкви. Евреи обратились к Папе, а не к патриарху Константинопольскому и не к нашему Синоду, что было правильнее."
Урусов
"В Греции что-то творится неладное — шатается трон короля Константина — знаю, что и мы там официально орудуем, но опять-таки, это одна только видимость — России там нет, а один только посланник. Не имея возможности по долгу русского человека и по личному убеждению изменить курс русской внешней политики, который, очевидно, соответствует жизненным интересам России, Терещенко, а раньше Милюкова, общерусская интеллигенция, засевшая в МИД, не имеет одновременно реальной власти над Россией, реального контакта с беснующимся самодержавным народом. Народ, в свою очередь, до сих пор еще не взял внешнюю политику в свои руки, а, следовательно, не сказал своего творческого слова в этой области."
12 июня
В Питер возвращается анархист Кропоткин.
Блок
"Вчера во дворце после мрачных лиц «бывших людей», истерических сцен в камерах приятно было слушать Чхеидзе, которого допрашивали в качестве свидетеля… Во время допроса вошел Керенский: в толстой военной куртке без погон, быстрой походкой, желто-бледный, но гораздо более крепкий, чем я думал. Главное — глаза, как будто несмотрящие, но зоркие и — ореол славы. Он посидел 5 минут, поболтал, поздоровался, простился и ушел."
Нокс
"С гордостью доктор приводил в качестве примера свой метод обращения к лучшим чувствам солдат. Так, одно из его распоряжений заканчивалось словами: «Я требую, я прошу, я надеюсь, что этот приказ будет выполнен». Проклятый осел!"
Савинков - Керенскому
"Отказавшиеся исполнить боевое приказание солдаты 12-й и 13-й Сибирских стрелковых дивизий, сорганизовавшись группой около 8 тысяч с винтовками и пулеметами, угрожают самовольно уйти на отдых в тыл. Прошу срочно точных указаний, как поступить в случае их попытки исполнить угрозу."
13 июня
Суханов
"У эсеров тоже только что кончился их (третий) партийный Всероссийский съезд. Было любопытно, пожалуй, то, что Керенского провалили при выборах в Центральный комитет партии. Об этом много толковали, как о сенсации. «Бабушка» Брешковская напечатала по этому поводу гневное письмо. Но ей и другим разъяснили, что все дело заключается в явном отсутствии у Керенского времени для партийной работы. Надо думать, мотивы эти не были вполне фиктивны. Два центра партии, Керенский и Чернов, понемножку развертывали свою семейную вражду."
Яковлевский Cовет рабочих от шести тысяч человек постановил требовать заключения в крепость Николая Романова.
Такие требования идут постоянно из разных концов страны.
14 июня
Блок
"На днях утром я обходил с Муравьевым камеры… Поразило меня одно чудовище, которое я встречал много раз на улицах, с этим лицом у меня было связано разное несколько лет. Оказалось, что это Собещанский, жандармский офицер, присутствовавший при казнях. В камере теперь — это жалкая больная обезьяна. Очень мерзок старик Штюрмер. Поганые глаза у Дубровина. М-mе Сухомлинову я бы повесил, хотя смертная казнь и отменена. Довольно гадок Курлов. Остальные гораздо лучше… Было несколько сцен тяжелых…"
Львов
"Правительство ни в коем случае не даст согласия на украинские притязания до Учредительного собрания. Автономия Украины — это дело всего русского народа. Временное правительство получило власть от всей нации и взять на себя ответственность расчленения России не может. Если народы и племена России пожелают размежеваться, то это их дело. Но такой акт от имени Временного правительства, которому вручена цельная Российская держава, был бы ничем не оправдываемой растратой врученного охране правительства. Это тем более не может быть сделано во время войны, которая объявлена России, всем ее частям, а Малороссии грозит, может быть, больше, чем Великороссии.
Если украинцы желают провозгласить автономию до Учредительного собрания, значит, они опасаются, что Учредительное собрание на автономию не согласится. Значит, они хотят это сделать не в порядке соглашения, а против воли остальной России. Но у Правительства нет даже уверенности в том, выражает ли действительные желания всего населения Юга России та его группа, которая называет себя украинцами и проявляет большую активность."
Деникин
"Повезли в 703-й Сурамский полк. Мы подъехали к огромной толпе безоружных людей, стоявших, сидевших, бродивших на поляне, за деревней. Одетые в рваное тряпье (одежда была продана и пропита), босые, обросшие, нечесанные, немытые, они, казалось, дошли до последней степени физического огрубения. Встретил меня начальник дивизии с трясущейся нижней губой и командир полка с лицом приговоренного к смерти. Никто не скомандовал «смирно», никто из солдат не встал; ближайшие ряды пододвинулись к автомобилям. Первым движением моим было выругать полк и повернуть назад. Но это могли счесть за трусость. И я вошел в толпу.
Пробыл в толпе около часу. Боже мой, что сделалось с людьми, с разумной Божьей тварью, с русским пахарем… Одержимые или бесноватые, с помутневшим разумом, с упрямой, лишенной всякой логики и здравого смысла речью, с истерическими криками, изрыгающие хулу и тяжелые, гнусные ругательства. Мы все говорили, нам отвечали — со злобой и тупым упорством. Помню, что во мне мало-помалу возмущенное чувство старого солдата уходило куда-то на задний план, и становилось только бесконечно жаль этих грязных, темных русских людей, которым слишком мало было дано и мало поэтому с них взыщется. Хотелось сказать им:
— Кто виноват, теперь не время разбирать. Мы, вы, буржуазия, самодержавие — это все равно. Дайте народу грамоту и облик человеческий, а потом социализируйте, национализируйте, коммунизируйте, если… если тогда народ пойдет за вами."
Нокс
"После ужина я спросил офицера, возглавлявшего разведывательный отдел, о том, кто будет командовать во время наступления, офицеры или комитеты. Он ответил, что, конечно же, офицеры, но сразу же добавил, что положение офицера в полку сейчас настолько отчаянно, что он даже не знает, не убьют ли его.
Лично я виню за все муки русского офицерства, которое сейчас так страдает, высшее командование — Гучкова, Алексеева и всех прочих. Они должны были сразу же настоять на жесткой линии защиты армии. На этом участке фронта есть целые части, где предпочитают лишь читать напечатанную и распространяемую на немецкие деньги «Правду». А чего можно ожидать от солдат, отравленных такими материалами? В другие части ежедневно привозят сотни экземпляров русских газет, напечатанных немецким Генеральным штабом, где особое внимание уделяется нападкам на Англию."
Половцов
"Получил жалобу от гатчинских жителей на солдатские бесчинства, где между прочим указывалось, что в дворцовых прудах были знаменитые карпы, носившие кольца с датами 18-го столетия и приученные по звуку колокольчика всплывать на поверхность воды для получения пищи. После революции солдаты немедленно позвонили в колокольчик; доверчивые современники Великой Екатерины всплыли и… попали в уху. Вот как демократия поглощает старый режим. Про избиение солдатами дичи в Царской Охоте и зверинце даже говорить противно."
15 июня
Бьюкенен
"Есть признаки реакции не в пользу монархии, но в поддержку стабильного правительства, способного установить порядок и положить конец анархии, которая неуклонно распространяется по всей стране. Я уверен, что правительству достаточно проявить твердость в своих действиях, и огромное количество людей встанет на их сторону."
Сталин про итоги муниципальных выборов
Никольский
"Социалистические выборы в городские думы меня не удивляют и не пугают: во всех столицах социалисты большинство. Попробовали бы дать избирательное право всем обывателям кухни, так разве кухарка, судомойка, горничная, прачка, пожарный, кот и собака составили бы большинство против мышей, тараканов, мух и клопов? Вот если бы сперва позвали тараканщика, отремонтировали кухню и людские и устроили голосование в декабре…"
Ну дык полгода прошло. Кто мешал порядок наводить?
Нарышкина
"Поезда и вагоны переполнены солдатами. Греческий король отрекся от престола и покинул страну. Не было еще примера, чтобы отрекшийся государь оставался в своей столице, подвергаясь выражениям общей ненависти."
Колчак
"Состоялся митинг на дворе черноморского экипажа; это огромная площадь, на которой было 15 000 народа. Я был на этом митинге. Разбирался вопрос персонально относительно меня. Обвинялся я, во-первых, в том, что являюсь в роде прусского агрария; во-вторых, что я ослабляю Черноморский флот выводом из строя судов. В ответ на это я потребовал слова и сказал… что если кто-нибудь укажет или найдет у меня какое-нибудь имение, или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу их охотно передать, потому что их не существует в природе. Это произвело впечатление, и вопрос больше не поднимался.
Затем пошел вопрос относительно инцидента с «Жарким», затем с броненосцем «Три Святителя». Действительно, Флот, несомненно, ослаблялся в это время, ввиду того, что приходящие в периодический ремонт миноносцы не поступали в срок просто потому, что работа шла отвратительно. Такие работы, которые при нормальных условиях требовали трех-четырех часов, производились трое-четверо суток. Я совершенно определенно и не скрывая того положения, которое создалось в порту и во Флоте, сказал, что ослаблять Флот с моей стороны, конечно, совершенная бессмыслица, и совершенно бессмысленно возводить на меня такое обвинение."
Ленин
"Петроградское телеграфное агентство сообщает: «В заседании Всеукраинского крестьянского съезда оглашена телеграмма военного министра Керенского, в которой он в связи с военными обстоятельствами признает несвоевременным созыв Второго украинского войскового съезда». Еще совсем недавно гражданин Керенский «подтягивал» Финляндию, теперь он решил «подтянуть» украинцев. И все это делается именем «демократии»! Мы не говорим уже о том, что своей «великодержавной» националистической политикой гр. Керенский только усиливает, только разжигает именно те «сепаратистские» стремления, против которых керенские и львовы хотят бороться."
Я всё понимаю, но он же потом сам Украину отделит.
16 июня
Первый всесоюзный съезд рабочих депутатов.
Керенский
"На съезде я в первый и единственный раз столкнулся с Лениным. Он явился в окружении своего генерального штаба в полном составе, включая Каменева, Зиновьева, Луначарского и, естественно, Троцкого, который хоть еще не спешил присоединиться к большевикам, не считал зазорным открыто с ними водиться. Не знаю, о чем думал Ленин, слушая меня. Даже не знаю, слушал ли или прислушивался к реакции присутствующих. Он не дождался конца моей речи, покинул зал с опущенной головой, с портфелем под мышкой, почти незаметно прошмыгнув между рядами. Безусловно, это был лучший выход для него и для его приспешников."
Жильяр
"Дети играли на своем острове. Алексей Николаевич играл с маленьким ружьем, которым очень дорожит, так как это ружье Государь получил от отца, когда был ребенком. Один из офицеров подошел к нам и предупредил меня, что солдаты решили отнять у Цесаревича его ружье и что они сейчас придут его взять. Услыхав это, Алексей Николаевич положил свою игрушку и подошел к Государыне, сидевшей на лужайке в нескольких шагах от нас. Минуту спустя подошел караульный офицер с двумя солдатами и потребовал, чтобы ему сдали требуемое ими «оружие».
Я пытаюсь вступиться в это дело и объяснить им, что это не ружье, а игрушка. Напрасный труд — они отбирают его. Алексей Николаевич начинает рыдать. Его мать просит меня еще раз попробовать уговорить солдат, но это мне снова не удается, и они уходят со своим трофеем. Полчаса спустя дежурный офицер отзывает меня в сторону и просит сказать Цесаревичу, что он в отчаянии от того, что ему пришлось сделать. После бесплодных попыток уговорить солдат он предпочел прийти с ними сам во избежание возможности грубых выходок с их стороны.
Полковник Кобылинский остался очень недоволен, узнав об этом происшествии, и по частям вернул ружье Алексею Николаевичу, который им теперь играет только в своей комнате."
Людендорф
"Обстановка на Западе с мая по июль месяц позволила нам хотя бы частично пополнить передовые части и накопить достаточно резервов. Словом, наши войска на Западе находились в полной боевой готовности, тогда как на Востоке наметились крутые перемены. Что мы и предвидели: революция серьезно подорвала боеспособность русской армии. Мысль о мире, как видно, обрела в России популярность. Между тем население и войска воспринимали свое новое правительство весьма неоднозначно.
В отдельных местах русские солдаты вели себя по отношению к нам довольно дружелюбно, мы охотно отвечали тем же. На других участках Восточного фронта противник проявлял определенную готовность к действию, но мы старались и здесь избегать столкновений. Общая военная обстановка в апреле, мае и июне не позволяла осуществлять крупные операции на Востоке; кроме того, высшее руководство Германии опасалось, что наше наступление может остановить процесс разложения России. Идя навстречу пожеланиям рейхсканцлера, ОКХ временно запретило всякую активность на Восточном фронте."
Половцов
"Заметив один с надписью: «Да здравствует Интернационал», я спросил близстоявшего солдатика, что эти слова значат, он смутился и заявил, что не знает, но что «депутат», бравый унтер из батарейного комитета, может объяснить, а сей последний действительно быстро объяснил, что интернационал значит интересы нации. Я удовлетворился, вспомнив, что еще солдаты-декабристы думали, что Конституция — жена Константина Павловича. Традицию солдатской изобретательности нужно уважать."
17 июня
Троцкий
"Большевистская фракция огласила на съезде Советов внесенную мною декларацию по поводу готовившегося Керенским наступления на фронте. Мы указывали, что наступление есть авантюра, грозящая самому существованию армии."
Керенский
"Вы предлагаете путь дальнейшего разрушения. Из этого хаоса, как феникс из пепла, восстанет диктатор — не я, которого вы стараетесь изобразить диктатором, а вот когда вы бессознательным, безумным союзом с реакцией уничтожите нашу власть, вы откроете двери подлинному диктатору."
Колчак
"Было дано с одного из линейных судов радио в виде приказа о том, чтобы разоружить всех офицеров, произвести обыски оружия в офицерских квартирах и т. п. Это было часа в три-четыре дня. Офицеры были на кораблях. Несколько офицеров застрелилось в знак протеста, но в общем никаких эксцессов и историй не произошло. Я сделал распоряжение по своему судну, чтобы никакого сопротивления не было, чтобы не было кровопролития и никакого безобразия.
Затем я потребовал собрать свою команду «Георгия Победоносца» и сказал несколько слов по поводу бессмыслицы этого акта. Я сказал, что вообще какой бы то ни было контрреволюции не существует в природе, потому что союз офицеров существует совершенно открыто, он мне лично известен, я знаю все его дела, я бы сам не допустил в такое время какие бы то ни было выступления, потому что они приблизили бы нас к полнейшей гибели. Я указал им, что мы — старшие офицеры — были лояльны в отношении к правительству, исполняли все его приказания, что, следовательно, вопрос о какой-нибудь контрреволюции никогда не поднимался.
Затем я сказал, что могу рассматривать это как оскорбление, которое наносится прежде всего мне, как старшему из офицеров, здесь находящихся, что с этого момента я командовать больше не желаю и сейчас об этом телеграфирую правительству. Затем я взял свою саблю и бросил ее в воду. Я стоял около трапа и ушел вниз."
Кравков
"Разудалая вольница рабов загуляла на всю Русь; скоро, кажется, каждые город, уезд, село и местечки обратятся в независимые друг от друга республики самобытно-пошехонского типа под перманентным господством торжественных, великодушных лозунгов о мире «без аннексий и контрибуций» в отношении лишь поколотивших нас внешних врагов, но… но… не в применении сих высокогуманных начал к своим компатриотам-соотечественникам, нещадно наказуемым взаимно друг другом и «аннексиями, и контрибуциями»!"
18 июня
Половцов
"Какая-то шайка анархистов с невероятным нахальством среди бела дня захватила редакцию газеты «Русская Воля» на Ивановской, поставила часовых у выходов, пулемет во дворе и начала печатать свои прокламации. Вызываю семеновцев и еду на поле брани. Затыкаю густыми цепями улицу с обеих сторон дома, устанавливаю наблюдение за крышами и возможными выходами, забираюсь в квартиру каких-то очень милых людей, имеющих телефон, при помощи которого связываюсь с внешним миром.
Получаю благословение Львова, также Переверзева и предъявляю свой ультиматум господам посредникам. Через полчаса у меня просят отсрочки еще на четверть часа, говоря, что безусловная сдача несомненна. Посылаю за грузовиками для вывоза анархистов. Через четверть часа сдаются и выходят без оружия на улицу десятка два всяких оборванцев. Начинается новая комедия. Куда их везти? Все боятся их принять из-за опасения контратаки со стороны сообщников.
Каждая тюрьма придумывает отговорки. Предлагают мне их принять в Петропавловскую крепость. Категорически отказываюсь — слишком большая честь. Наконец сторговались на пересыльной тюрьме, чтобы в случае контратаки казаки из своих казарм могли поддержать тюремный караул. Забранное оружие и пулемет жалую семеновцам как трофеи, благодарю роты за службу, сажусь в автомобиль и отъезжаю. Публика, запрудившая все соседние улицы, устраивает мне бешеную овацию, как будто я взял Берлин."
Суханов
"В Петербурге, между прочим, развили усиленную деятельность анархисты. Они имели территориальную базу на Выборгской стороне, на отдаленной и укромной даче бывшего царского министра Дурново. Дачу эту они захватили уже давно и держали крепко.
Это анархическое гнездо пользовалось в столице завидной популярностью и репутацией какого-то Брокена, Лысой Горы, где собирались нечистые силы, справляли шабаш ведьмы, шли оргии, устраивались заговоры, вершились темные — надо думать — кровавые дела. Конечно, никто не сомневался, что на таинственной даче Дурново имеются склады бомб, всякого оружия, взрывчатых веществ. И понятно, как косились официальное и советское начальство на это непристойное место в недрах самой столицы. Но не хватало смелости, ждали особых поводов и пока терпели."
Петлюра
"Мы переживаем великий момент. Наша земля переживает момент претворения в жизнь наших идеалов. А это требует спокойной, взвешенной работы. Мы все — переодетые в шинели члены украинской демократии, ее идея — наша идея. Слава украинской армии!"
Великий князь Александр
"Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак поехал в С.-Петербург, чтобы исходатайствовать пред американским правительством о принятии его в военный флот С.Ш. добровольцем. Колчак старался до последней минуты поддерживать дисциплину во флоте, но посулы Совета казались его подчиненным более заманчивыми. Адмирал не мог дать более того, что обещали представители Севастопольского совета: поделить между матросами все деньги, которые находились в крымских банках. Эффектным жестом сломал он свой золотой кортик, полученный им за храбрость, бросил его в волны моря на глазах эскадры и удалился."
Колчак
"За 11 месяцев моего командования я выполнил главную задачу — я осуществил полное господство на море, ликвидировав деятельность даже неприятельских подлодок. Но больше я не хочу думать о флоте."
Генерал Джунковский
"Я отправился к Керенскому в здание Адмиралтейства, где он занимал квартиру морского министра. Старый швейцар, тот же что был и при Григоровиче, меня сейчас же узнал и очень обрадовался, о Керенском он говорил, как мне показалось, снисходительным тоном. Войдя в тот самый кабинет, в котором меня в 1915 году перед моим отъездом на войну принимал Григорович, я увидал перед собой знакомую фигуру депутата Государственной думы. Только он выглядел аккуратнее в хорошо сшитом френче и красивых элегантных сапогах с крагами; правую руку, больную, он держал засунутой между пуговицами френча, левую подал и пригласил сесть.
Задав мне несколько вопросов по поводу моих показаний в Следственной комиссии, он спросил меня, как у меня на фронте, и затем стал рассказывать, как он готовит стремительное наступление на Южном фронте и уверен, что успех будет, что он сам поедет подбодрить и воодушевить войска. Но все это, как мне показалось, он говорил неуверенно и производил впечатление человека переутомленного донельзя и подавленного, никакой искры я в нем не заметил, передо мной было просто ничтожество, у которого пороха больше не осталось, и все что он говорил о войсках, все это свидетельствовало только, как он мало во всем этом смыслит и плохо разбирается.
Ушел я от него с очень неприятным чувством, что Россия потеряна, к этому присоединилось еще и другое — чувство недовольства собой, мне казалось, что я сделал что-то плохое, кому-то изменил, отправившись к нему."
Шкловский
"Приехали в Киев. В Киеве Совет солдатских депутатов воевал с дезертирами и украинцами. Совета рабочих депутатов среди живых не значилось, так как в Киеве, кроме арсенала и завода Гретера, крупных фабрик нет. Над городом развевался желто-блакитный флаг, Думу охраняли солдаты-украинцы, а на улицах были митинги: русские спорили с украинцами, евреи дулись и ждали, когда их будут бить.
Положение скверное."
Керенский тоже в Киеве:
"Моя просьба к вам — быть мудрыми и спокойными. Меня нельзя заподозрить в чем-нибудь шовинистическом... Но я сейчас совершенно не в состоянии сказать что-либо вам в ответ на поставленные вами вопросы. Когда я выезжал из Петрограда, этот вопрос еще и не поднимался, и я совершенно не знаком со взглядами моих товарищей. Мы находимся в тяжелом положении. Я не знаю, в каком смысле вы говорите об автономии Украины. Я могу категорически заявить, что во Временном правительстве есть желание сделать все, что возможно, все, что по долгу и совести они могут считать возможным, позволительным брать на себя, в том числе и все, что касается автономии Украины. Но вот вы говорите про санкцию Учредительным собранием, значит, вы хотите поставить Учредительное собрание перед готовим фактом, а мы бы хотели, чтобы Учредительное собрание положило основание самому факту."
Грушевский: "Вы, однако, признаете полную законность того, что мы требуем автономии, и что это требование должно быть исполнено, поскольку оно не стесняет развития революционного движения. Мы ведь мыслим Россию как Федеративную Республику..."
Керенский: "Но признает ли Федеративную Республику Учредительное собрание? Я лично федералист, но такая, например, влиятельная партия, как с-д., смотрит на это совершенно иначе... есть люди, думающие, что за лозунгом Федеративной Республики кроется отделение от России.."
Суханов
"Агитация Керенского была (почти) сплошным триумфом для него. Всюду его носили на руках, осыпали цветами. Всюду происходили сцены еще невиданного энтузиазма, от описаний которых веяло легендами героических эпох. К ногам Керенского, зовущего на смерть, сыпались Георгиевские кресты; женщины снимали с себя драгоценности и во имя Керенского несли их на алтарь желанной (неизвестно почему) победы..."
Сталин разбирает партии-кандидаты в городскую Думу
Половцов
"Так как я никогда в жизни внутренней политикой и различными политическими течениями не интересовался, то прошу Рагозина для моего собственного просвещения немедленно выяснить разницу между социал-революционерами и социал-демократами, так как мне, очевидно, придется иметь дело и с теми и с другими. Рагозин через 10 минут возвращается в мой кабинет и докладывает, что лозунг социал-революционеров — это «Земля и Воля», а социал-демократов — «Пролетарии всех стран, объединяйтесь». Благодарю за быстро выполненное поручение и решаю пока этими сведениями ограничиться."
Президент США Вильсон
"Я от всего сердца надеюсь, что новые силы в России будут действовать, руководствуясь принципами и целями, которые они сами выдвинули."
2 июня
Кронштадт окончательно отделяется, образовав самостоятельную коммунистическую республику.
3 июня
Раскольников
"Мы по телефону получили извещение, что из Питера к нам едет делегация Петросовета. Слух о приезде питерских гостей быстро распространился по всему городу, и к моменту прибытия парохода большая толпа сосредоточилась на Петроградской пристани. Не зная намерений нежданных гостей, мы встретили их без речей. В составе петроградской делегации были Чхеидзе, Гоц, Анисимов, Вербо и другие меньшевики и эсеры. Познакомившись, мы повели их в Кронштадтский Совет. Приезжие имели достаточно такта, чтобы сразу не показать своей вражды.
Политические страсти приехавших делегатов заметно разнуздались лишь на заседании Совета, которое происходило тотчас после исполкома. Чхеидзе по-прежнему выдерживал тон любезностей и комплиментов. Но этот искусственный натянутый тон совершенно нарушился во время выступления эсера Гоца. Он позволил себе резкие выпады по нашему адресу. Но в конечном результате приезд петросоветских гостей не принес ничего существенного и ни в какой степени не разрешил конфликта, возникшего между Кронштадтским Советом и Временным правительством. По-видимому, делегаты действительно не имели никаких полномочий. То была первая глубокая разведка Временного правительства."
Чернов
"Уже в апреле было установлено, что война обходится государству в 54 миллиона рублей ежедневно и что к концу бюджетного года дефицит достигнет 40 миллиардов рублей. А в то же время всем нам было известно, что аппарат взимания прямых налогов давно находится в состоянии полного паралича, что явочным порядком страна практикует безмолвный заговор неплатежа каких-либо податей и повинностей. Откуда же брать деньги для ведения войны?
Всевыручающий печатный станок был единственным не саботирующим своих обязанностей «аппаратом» увеличения денежных средств государственного казначейства."
4 июня
Керенский назначает командующим армией Брусилова, вместо Алексеева.
5 июня
Луначарский
"Духов день. Все порядочные рестораны закрыты. Я пообедал скверно и зашел к Филиппову выпить шоколаду. Вдруг кто-то меня окликает. Каменев! Чистый случай. То да се. «Поедем в Совет. Сегодня министр Керенский говорит речь и оправдывается от левых “нападок”». И я пошел.
Описывать тебе залы Мариинского театра, заполненной солдатами и рабочими, сцены, затянутой занавесом в огромных цветах, президиум и министров-социалистов за красным столом не буду. Является Керенский, молодой и стройный, в хаки и высоких сапогах. Овация. Говорит короткими, хриплыми фразами, искренне, часто ловко, большей частью с благородной пустотой.
Прения решено открыть при 5 минутах каждому оратору. Чхеидзе заявляет: «В зале находится тов. Луначарский, по моим данным, он принадлежит к числу весьма определенных критиков правительства. Он просит слова». Мои 10 минут я употребил хорошо, не теряя попусту ни одного слова, я разрушил все аргументы Керенского. Он смотрел на меня, пока я говорил, прищурившись, и словно мерил противника.
Бедняга! Театрал и истерик, неискренний демократ, он, вероятно, сломит себе шею на половинчатой позиции. Для буржуазии он и его все еще огромная популярность — ширма и последняя позиция ее обороны. Он последнее орудие империалистов."
Деникин
"Могилев принял нового Верховного главнокомандующего необычайно сухо и холодно. Вместо обычных восторженных оваций, так привычных «революционному генералу», которого толпа носила по Каменец-Подольску в красном кресле, пустынный вокзал и строго уставная церемония. Хмурые лица, казенные фразы.
Первые же шаги генерала Брусилова, мелкие, но характерные эпизоды еще более омрачили наше настроение. Обходя почетный караул георгиевцев, он не поздоровался с доблестным израненным командиром их, полковником Тимановским и офицерами и долго жал руки солдат, посыльного и ординарца, у которых от неожиданности и неудобства такого приветствия в строю выпали из рук ружья, взятые «на караул»…"
6 июня
Ничего нового.
7 июня
Богословский
"Итак, Россия болеет социализмом, как Франция в 1848 г. Думается, что эта болезнь, как скарлатина, — опасна, но не должна повторяться."
Деникин
"Временное правительство, относясь отрицательно к направлению Ставки, пожелало переменить состав ее (Брусилов заменяет Алексеева). Ухожу и я, вероятно, и оба генерал-квартирмейстера. Как странно: я горжусь этим. Считаю — это хорошо, что «мало гибкости». Гибкостью у них называется приспособляемость и ползание на брюхе перед новыми кумирами. Много резкой правды приходилось им выслушивать от меня. Так будет и впредь. Всеми силами буду бороться против развала армии."
Нокс
"Метод генерала Брусилова заключался в том, чтобы убедить человека во время беседы. Мне вместе со множеством русских генералов пришлось четыре часа просидеть в его приемной, пока Брусилов в течение этого времени пытался вразумить прапорщика, арестовавшего своего дивизионного начальника и отказывавшегося прибыть по вызову командиров корпуса и армии.
На следующий день генерал поведал мне, что в этой дивизии не признают ни Временного правительства, ни Совета; солдаты там следуют лишь собственной «программе», суть которой состоит в том, чтобы любым способом избежать боев и покинуть фронт. С военной точки зрения те четыре часа оказались абсолютно потеряны. Был лишь один способ справиться с дивизией и с мальчишкой, который сбивал с пути солдат, и Брусилов, как офицер, прослуживший более сорока лет, должен был хорошо знать этот способ."
8 июня
Ленин
"Есть ли путь к справедливому миру? Есть ли путь к миру без обмена аннексий (захватов), без дележа добычи капиталистами-разбойниками? Есть — через рабочую революцию против капиталистов всех стран. Россия сейчас ближе всех к началу такой революции. Только в России возможен переход власти к готовым учреждениям, к Советам сразу, мирно, без восстания, ибо сопротивляться Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов капиталисты не смогут. При таком переходе власти можно было бы обуздать капиталистов, наживающих миллиарды на поставках, раскрыть все их проделки, арестовать казнокрадов-миллионеров, сломить их всевластие. Дорога к справедливому миру перед нами. Не будем бояться вступить на нее."
При всём безумии и анархизме - Ленин очень конкретный. Он предлагает чёткую-понятную структуру, последовательность действий и философию. Это отличает его от всех остальных политиков страны, которые не готовы брать власть и толком не знают, что с ней вообще делать.
Половцов
"Заметно, что в каждом запасном батальоне есть одна рота, являющаяся источником всяких неприятностей, — обыкновенно, рота эвакуированных. Всегда в этой роте сплошь большевики, при этом обладающие капиталами, позволяющими им ставить по 100 рублей на карту. Думаю, что это работа берлинского генерального штаба, и работа весьма планомерная. Предположение подтверждается в цензуре письмами солдат своим родственникам в деревню, описывающими прелести столичной жизни, где при умении можно, ничего не делая, зарабатывать до 10 рублей в день, а по некоторым дням (вероятно, манифестационным) — до 30."
9 июня
Снят с должности главнокомандующий западным фронтом Гурко.
Кравков
"Керенский на меня производит впечатление не государственного ума человека, а лишь велеречивого жонглера, отличного митингового оратора. В беседе с корреспондентами после своего объезда Юго-Западного фронта и в докладе Временному правительству он пренаивно констатирует о победном подъеме духа у солдат, что все в армии идет хорошо, нашел в ней какой-то «здоровый рост»… Ничего же подобного в действительности!"
Корнилов на смотре войск
"Орлы Кавказа! Я не ожидал, но я счастлив, видеть вас в таком изумительном порядке. В вас сохранился еще тот дух, который начинают терять наши войска. Когда вернетесь к себе на Кавказ, передайте от меня поклон и большое спасибо вашим отцам, что сумели воспитать и вдохнуть в вас ту внутреннюю дисциплину, что предохраняет вас от развала. Сейчас я зову вас на ратный подвиг и убежден, что славная история вашей дивизии обогатится еще многими страницами. Еще раз спасибо вам, славные горцы, за службу!"
10 июня
Коллонтай
"На заседании нашего ЦК обсуждается вопрос — кого послать в Гельсингфорс? Владимир Ильич озабочен настроениями финских социал-демократов, вспоминает мои связи с финнами и мою работу со скандинавами. «Пошлем Коллонтай с мандатом от ЦК. Резолюцию составите на месте. Основа — наша большевистская установка». Я еду. Это весело, что «перебой» в питерском напряжении. Увидеть снова Гельсингфорс, друзей из социал-демократической партии: Хилью Пярссинен, Куусинена, Сиролу. Это хорошо!"
Суханов
"В Совещании по созыву Учредительного собрания, дезертиров постановили лишить избирательных прав: Керенский проектировал лишить их и права на землю. Но все это помогло мало. Солдаты текли по деревням из тыла и фронта, напоминая великое переселение народов. А в городах они переполняли и разрушали трамваи, бульвары, заполняли все общественные места. Там и сям сообщали о пьянстве, бесчинстве, буйстве."
Половцов
"На фоне всеобщего развала некоторое утешение внес приезд американской миссии с широкими планами оказания нам помощи, особенно подвижным составом. С миссией приехал начальник Генерального штаба генерал Скотт, милейший и серьезнейший человек.
После обмена официальными визитами однажды приходит ко мне один из американцев и говорит, что Скотт хотел бы видеть «казаков», что он много про них читал, но живого казака никогда не видал. Отвечаю, что с удовольствием покажу ему 1-й Донской полк, но хотел бы предварительно показать ему какую-нибудь другую часть гарнизона, дабы исключительный интерес, проявленный к казакам, не послужил бы обвинением американцев в контрреволюционности.
В результате везу Скотта к преображенцам на Миллионную, где осматриваем все в подробности, а потом едем к казакам, где показываем учение, джигитовку, а потом в собрании — стакан вина. Трубачи, плясуны. Один из офицеров подносит Скотту на память нагайку. Возвращаясь домой, беседуем. Скотт вообще оптимист и уверяет на основании опыта американских демократических движений, что скоро все в России придет в порядок. Удивительно, до какой степени иностранцы упускают из вида природную любовь всякого русского человека именно к беспорядку. В заключение Скотт меня спрашивает, должен ли он во время пребывания в России всегда носить при себе подаренную ему казаками нагайку? Рекомендую, наоборот, запрятать ее на самое дно чемодана."
Керенский
"По военным условиям считаю Украинский войсковой съезд невозможным в настоящее время отвлекать солдат и офицеров от выполнения их прямого долга перед отечеством. Вопрос о национальных войсках спешно вносится на рассмотрение Временного правительства."
Чернов
"То, что русская революция делает — она делает открыто. У нее нет секретной дипломатии. Она не может сепаратно выходить из войны — ни официально, ни официозно, ни секретно. Такую позицию никто нам здесь не предложит. Точно так же никто серьезно не предложит армии навязывать из политических рассчетов такие действия, которые не вытекают из природы состояния армии и вырождаются в авантюру. А если здесь не о чем подобном речи быть не может, то осознайте это с полной ясностью, и тогда вам станет вполне ясно, что здесь нет трех тактик, а есть только одна тактика. Эта тактика сейчас — создание боеспособной армии, которая будет защищать, которая будет точкой опоры Временного правительства по отношению ко всем нейтральным странам, к союзникам и воюющим державам."
Церетели
"Во французской ноте нет отказа от пересмотра договоров; конечно, настроение французского правительства не соответствует настроению русского, но с Францией легче столковаться, чем с Англией. Вопрос об Эльзасе может вызвать осложнения. Союзники думают, что мы и теперь уже не ведем войны, что фактически мы в сепаратном мире. Вопрос только в том, узаконили ли мы это перемирие.
Когда обнаружится, что Россия не может больше ни одного дня воевать — придется прибегнуть к угрозе разрыва. Но если б это наступило — это было бы самое худшее. Сепаратный мир погубил бы и революцию, и страну. России пришлось бы воевать на стороне Германии, и она отдана была бы во власть германскому империализму. Задолженность наша огромна. Без займов в Англии не прожить."
11 июня
Великий князь Александр
"У нашего комиссара было никогда не оставлявшее его испуганно-озлобленное выражение лица. Постоянно оглядываясь на своих терроризовавших его помощников, он в обращении с нами старательно подражал их революционной резкости. В апреле месяце он титуловал меня «бывшим великим князем Александром», в мае я превратился в «адмирала Романова», к июню я уже стал просто «гражданином Романовым». Всякий намек на протест с моей стороны сделал бы его счастливым."
Нарышкина
"Прочла с волнением сообщение в газетах, что евреи были у Папы. Проект о разрешении вернуться в Иерусалим, обещая относиться с уважением к христианским святыням. Явно сбываются пророчества. Чудны дела Твои, Господи! Папа все же был и остается предстоятелем христианской церкви. Евреи обратились к Папе, а не к патриарху Константинопольскому и не к нашему Синоду, что было правильнее."
Урусов
"В Греции что-то творится неладное — шатается трон короля Константина — знаю, что и мы там официально орудуем, но опять-таки, это одна только видимость — России там нет, а один только посланник. Не имея возможности по долгу русского человека и по личному убеждению изменить курс русской внешней политики, который, очевидно, соответствует жизненным интересам России, Терещенко, а раньше Милюкова, общерусская интеллигенция, засевшая в МИД, не имеет одновременно реальной власти над Россией, реального контакта с беснующимся самодержавным народом. Народ, в свою очередь, до сих пор еще не взял внешнюю политику в свои руки, а, следовательно, не сказал своего творческого слова в этой области."
12 июня
В Питер возвращается анархист Кропоткин.
Блок
"Вчера во дворце после мрачных лиц «бывших людей», истерических сцен в камерах приятно было слушать Чхеидзе, которого допрашивали в качестве свидетеля… Во время допроса вошел Керенский: в толстой военной куртке без погон, быстрой походкой, желто-бледный, но гораздо более крепкий, чем я думал. Главное — глаза, как будто несмотрящие, но зоркие и — ореол славы. Он посидел 5 минут, поболтал, поздоровался, простился и ушел."
Нокс
"С гордостью доктор приводил в качестве примера свой метод обращения к лучшим чувствам солдат. Так, одно из его распоряжений заканчивалось словами: «Я требую, я прошу, я надеюсь, что этот приказ будет выполнен». Проклятый осел!"
Савинков - Керенскому
"Отказавшиеся исполнить боевое приказание солдаты 12-й и 13-й Сибирских стрелковых дивизий, сорганизовавшись группой около 8 тысяч с винтовками и пулеметами, угрожают самовольно уйти на отдых в тыл. Прошу срочно точных указаний, как поступить в случае их попытки исполнить угрозу."
13 июня
Суханов
"У эсеров тоже только что кончился их (третий) партийный Всероссийский съезд. Было любопытно, пожалуй, то, что Керенского провалили при выборах в Центральный комитет партии. Об этом много толковали, как о сенсации. «Бабушка» Брешковская напечатала по этому поводу гневное письмо. Но ей и другим разъяснили, что все дело заключается в явном отсутствии у Керенского времени для партийной работы. Надо думать, мотивы эти не были вполне фиктивны. Два центра партии, Керенский и Чернов, понемножку развертывали свою семейную вражду."
Яковлевский Cовет рабочих от шести тысяч человек постановил требовать заключения в крепость Николая Романова.
Такие требования идут постоянно из разных концов страны.
14 июня
Блок
"На днях утром я обходил с Муравьевым камеры… Поразило меня одно чудовище, которое я встречал много раз на улицах, с этим лицом у меня было связано разное несколько лет. Оказалось, что это Собещанский, жандармский офицер, присутствовавший при казнях. В камере теперь — это жалкая больная обезьяна. Очень мерзок старик Штюрмер. Поганые глаза у Дубровина. М-mе Сухомлинову я бы повесил, хотя смертная казнь и отменена. Довольно гадок Курлов. Остальные гораздо лучше… Было несколько сцен тяжелых…"
Львов
"Правительство ни в коем случае не даст согласия на украинские притязания до Учредительного собрания. Автономия Украины — это дело всего русского народа. Временное правительство получило власть от всей нации и взять на себя ответственность расчленения России не может. Если народы и племена России пожелают размежеваться, то это их дело. Но такой акт от имени Временного правительства, которому вручена цельная Российская держава, был бы ничем не оправдываемой растратой врученного охране правительства. Это тем более не может быть сделано во время войны, которая объявлена России, всем ее частям, а Малороссии грозит, может быть, больше, чем Великороссии.
Если украинцы желают провозгласить автономию до Учредительного собрания, значит, они опасаются, что Учредительное собрание на автономию не согласится. Значит, они хотят это сделать не в порядке соглашения, а против воли остальной России. Но у Правительства нет даже уверенности в том, выражает ли действительные желания всего населения Юга России та его группа, которая называет себя украинцами и проявляет большую активность."
Деникин
"Повезли в 703-й Сурамский полк. Мы подъехали к огромной толпе безоружных людей, стоявших, сидевших, бродивших на поляне, за деревней. Одетые в рваное тряпье (одежда была продана и пропита), босые, обросшие, нечесанные, немытые, они, казалось, дошли до последней степени физического огрубения. Встретил меня начальник дивизии с трясущейся нижней губой и командир полка с лицом приговоренного к смерти. Никто не скомандовал «смирно», никто из солдат не встал; ближайшие ряды пододвинулись к автомобилям. Первым движением моим было выругать полк и повернуть назад. Но это могли счесть за трусость. И я вошел в толпу.
Пробыл в толпе около часу. Боже мой, что сделалось с людьми, с разумной Божьей тварью, с русским пахарем… Одержимые или бесноватые, с помутневшим разумом, с упрямой, лишенной всякой логики и здравого смысла речью, с истерическими криками, изрыгающие хулу и тяжелые, гнусные ругательства. Мы все говорили, нам отвечали — со злобой и тупым упорством. Помню, что во мне мало-помалу возмущенное чувство старого солдата уходило куда-то на задний план, и становилось только бесконечно жаль этих грязных, темных русских людей, которым слишком мало было дано и мало поэтому с них взыщется. Хотелось сказать им:
— Кто виноват, теперь не время разбирать. Мы, вы, буржуазия, самодержавие — это все равно. Дайте народу грамоту и облик человеческий, а потом социализируйте, национализируйте, коммунизируйте, если… если тогда народ пойдет за вами."
Нокс
"После ужина я спросил офицера, возглавлявшего разведывательный отдел, о том, кто будет командовать во время наступления, офицеры или комитеты. Он ответил, что, конечно же, офицеры, но сразу же добавил, что положение офицера в полку сейчас настолько отчаянно, что он даже не знает, не убьют ли его.
Лично я виню за все муки русского офицерства, которое сейчас так страдает, высшее командование — Гучкова, Алексеева и всех прочих. Они должны были сразу же настоять на жесткой линии защиты армии. На этом участке фронта есть целые части, где предпочитают лишь читать напечатанную и распространяемую на немецкие деньги «Правду». А чего можно ожидать от солдат, отравленных такими материалами? В другие части ежедневно привозят сотни экземпляров русских газет, напечатанных немецким Генеральным штабом, где особое внимание уделяется нападкам на Англию."
Половцов
"Получил жалобу от гатчинских жителей на солдатские бесчинства, где между прочим указывалось, что в дворцовых прудах были знаменитые карпы, носившие кольца с датами 18-го столетия и приученные по звуку колокольчика всплывать на поверхность воды для получения пищи. После революции солдаты немедленно позвонили в колокольчик; доверчивые современники Великой Екатерины всплыли и… попали в уху. Вот как демократия поглощает старый режим. Про избиение солдатами дичи в Царской Охоте и зверинце даже говорить противно."
15 июня
Бьюкенен
"Есть признаки реакции не в пользу монархии, но в поддержку стабильного правительства, способного установить порядок и положить конец анархии, которая неуклонно распространяется по всей стране. Я уверен, что правительству достаточно проявить твердость в своих действиях, и огромное количество людей встанет на их сторону."
Сталин про итоги муниципальных выборов
Никольский
"Социалистические выборы в городские думы меня не удивляют и не пугают: во всех столицах социалисты большинство. Попробовали бы дать избирательное право всем обывателям кухни, так разве кухарка, судомойка, горничная, прачка, пожарный, кот и собака составили бы большинство против мышей, тараканов, мух и клопов? Вот если бы сперва позвали тараканщика, отремонтировали кухню и людские и устроили голосование в декабре…"
Ну дык полгода прошло. Кто мешал порядок наводить?
Нарышкина
"Поезда и вагоны переполнены солдатами. Греческий король отрекся от престола и покинул страну. Не было еще примера, чтобы отрекшийся государь оставался в своей столице, подвергаясь выражениям общей ненависти."
Колчак
"Состоялся митинг на дворе черноморского экипажа; это огромная площадь, на которой было 15 000 народа. Я был на этом митинге. Разбирался вопрос персонально относительно меня. Обвинялся я, во-первых, в том, что являюсь в роде прусского агрария; во-вторых, что я ослабляю Черноморский флот выводом из строя судов. В ответ на это я потребовал слова и сказал… что если кто-нибудь укажет или найдет у меня какое-нибудь имение, или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу их охотно передать, потому что их не существует в природе. Это произвело впечатление, и вопрос больше не поднимался.
Затем пошел вопрос относительно инцидента с «Жарким», затем с броненосцем «Три Святителя». Действительно, Флот, несомненно, ослаблялся в это время, ввиду того, что приходящие в периодический ремонт миноносцы не поступали в срок просто потому, что работа шла отвратительно. Такие работы, которые при нормальных условиях требовали трех-четырех часов, производились трое-четверо суток. Я совершенно определенно и не скрывая того положения, которое создалось в порту и во Флоте, сказал, что ослаблять Флот с моей стороны, конечно, совершенная бессмыслица, и совершенно бессмысленно возводить на меня такое обвинение."
Ленин
"Петроградское телеграфное агентство сообщает: «В заседании Всеукраинского крестьянского съезда оглашена телеграмма военного министра Керенского, в которой он в связи с военными обстоятельствами признает несвоевременным созыв Второго украинского войскового съезда». Еще совсем недавно гражданин Керенский «подтягивал» Финляндию, теперь он решил «подтянуть» украинцев. И все это делается именем «демократии»! Мы не говорим уже о том, что своей «великодержавной» националистической политикой гр. Керенский только усиливает, только разжигает именно те «сепаратистские» стремления, против которых керенские и львовы хотят бороться."
Я всё понимаю, но он же потом сам Украину отделит.
16 июня
Первый всесоюзный съезд рабочих депутатов.
Керенский
"На съезде я в первый и единственный раз столкнулся с Лениным. Он явился в окружении своего генерального штаба в полном составе, включая Каменева, Зиновьева, Луначарского и, естественно, Троцкого, который хоть еще не спешил присоединиться к большевикам, не считал зазорным открыто с ними водиться. Не знаю, о чем думал Ленин, слушая меня. Даже не знаю, слушал ли или прислушивался к реакции присутствующих. Он не дождался конца моей речи, покинул зал с опущенной головой, с портфелем под мышкой, почти незаметно прошмыгнув между рядами. Безусловно, это был лучший выход для него и для его приспешников."
Жильяр
"Дети играли на своем острове. Алексей Николаевич играл с маленьким ружьем, которым очень дорожит, так как это ружье Государь получил от отца, когда был ребенком. Один из офицеров подошел к нам и предупредил меня, что солдаты решили отнять у Цесаревича его ружье и что они сейчас придут его взять. Услыхав это, Алексей Николаевич положил свою игрушку и подошел к Государыне, сидевшей на лужайке в нескольких шагах от нас. Минуту спустя подошел караульный офицер с двумя солдатами и потребовал, чтобы ему сдали требуемое ими «оружие».
Я пытаюсь вступиться в это дело и объяснить им, что это не ружье, а игрушка. Напрасный труд — они отбирают его. Алексей Николаевич начинает рыдать. Его мать просит меня еще раз попробовать уговорить солдат, но это мне снова не удается, и они уходят со своим трофеем. Полчаса спустя дежурный офицер отзывает меня в сторону и просит сказать Цесаревичу, что он в отчаянии от того, что ему пришлось сделать. После бесплодных попыток уговорить солдат он предпочел прийти с ними сам во избежание возможности грубых выходок с их стороны.
Полковник Кобылинский остался очень недоволен, узнав об этом происшествии, и по частям вернул ружье Алексею Николаевичу, который им теперь играет только в своей комнате."
Людендорф
"Обстановка на Западе с мая по июль месяц позволила нам хотя бы частично пополнить передовые части и накопить достаточно резервов. Словом, наши войска на Западе находились в полной боевой готовности, тогда как на Востоке наметились крутые перемены. Что мы и предвидели: революция серьезно подорвала боеспособность русской армии. Мысль о мире, как видно, обрела в России популярность. Между тем население и войска воспринимали свое новое правительство весьма неоднозначно.
В отдельных местах русские солдаты вели себя по отношению к нам довольно дружелюбно, мы охотно отвечали тем же. На других участках Восточного фронта противник проявлял определенную готовность к действию, но мы старались и здесь избегать столкновений. Общая военная обстановка в апреле, мае и июне не позволяла осуществлять крупные операции на Востоке; кроме того, высшее руководство Германии опасалось, что наше наступление может остановить процесс разложения России. Идя навстречу пожеланиям рейхсканцлера, ОКХ временно запретило всякую активность на Восточном фронте."
Половцов
"Заметив один с надписью: «Да здравствует Интернационал», я спросил близстоявшего солдатика, что эти слова значат, он смутился и заявил, что не знает, но что «депутат», бравый унтер из батарейного комитета, может объяснить, а сей последний действительно быстро объяснил, что интернационал значит интересы нации. Я удовлетворился, вспомнив, что еще солдаты-декабристы думали, что Конституция — жена Константина Павловича. Традицию солдатской изобретательности нужно уважать."
17 июня
Троцкий
"Большевистская фракция огласила на съезде Советов внесенную мною декларацию по поводу готовившегося Керенским наступления на фронте. Мы указывали, что наступление есть авантюра, грозящая самому существованию армии."
Керенский
"Вы предлагаете путь дальнейшего разрушения. Из этого хаоса, как феникс из пепла, восстанет диктатор — не я, которого вы стараетесь изобразить диктатором, а вот когда вы бессознательным, безумным союзом с реакцией уничтожите нашу власть, вы откроете двери подлинному диктатору."
Колчак
"Было дано с одного из линейных судов радио в виде приказа о том, чтобы разоружить всех офицеров, произвести обыски оружия в офицерских квартирах и т. п. Это было часа в три-четыре дня. Офицеры были на кораблях. Несколько офицеров застрелилось в знак протеста, но в общем никаких эксцессов и историй не произошло. Я сделал распоряжение по своему судну, чтобы никакого сопротивления не было, чтобы не было кровопролития и никакого безобразия.
Затем я потребовал собрать свою команду «Георгия Победоносца» и сказал несколько слов по поводу бессмыслицы этого акта. Я сказал, что вообще какой бы то ни было контрреволюции не существует в природе, потому что союз офицеров существует совершенно открыто, он мне лично известен, я знаю все его дела, я бы сам не допустил в такое время какие бы то ни было выступления, потому что они приблизили бы нас к полнейшей гибели. Я указал им, что мы — старшие офицеры — были лояльны в отношении к правительству, исполняли все его приказания, что, следовательно, вопрос о какой-нибудь контрреволюции никогда не поднимался.
Затем я сказал, что могу рассматривать это как оскорбление, которое наносится прежде всего мне, как старшему из офицеров, здесь находящихся, что с этого момента я командовать больше не желаю и сейчас об этом телеграфирую правительству. Затем я взял свою саблю и бросил ее в воду. Я стоял около трапа и ушел вниз."
Кравков
"Разудалая вольница рабов загуляла на всю Русь; скоро, кажется, каждые город, уезд, село и местечки обратятся в независимые друг от друга республики самобытно-пошехонского типа под перманентным господством торжественных, великодушных лозунгов о мире «без аннексий и контрибуций» в отношении лишь поколотивших нас внешних врагов, но… но… не в применении сих высокогуманных начал к своим компатриотам-соотечественникам, нещадно наказуемым взаимно друг другом и «аннексиями, и контрибуциями»!"
18 июня
Половцов
"Какая-то шайка анархистов с невероятным нахальством среди бела дня захватила редакцию газеты «Русская Воля» на Ивановской, поставила часовых у выходов, пулемет во дворе и начала печатать свои прокламации. Вызываю семеновцев и еду на поле брани. Затыкаю густыми цепями улицу с обеих сторон дома, устанавливаю наблюдение за крышами и возможными выходами, забираюсь в квартиру каких-то очень милых людей, имеющих телефон, при помощи которого связываюсь с внешним миром.
Получаю благословение Львова, также Переверзева и предъявляю свой ультиматум господам посредникам. Через полчаса у меня просят отсрочки еще на четверть часа, говоря, что безусловная сдача несомненна. Посылаю за грузовиками для вывоза анархистов. Через четверть часа сдаются и выходят без оружия на улицу десятка два всяких оборванцев. Начинается новая комедия. Куда их везти? Все боятся их принять из-за опасения контратаки со стороны сообщников.
Каждая тюрьма придумывает отговорки. Предлагают мне их принять в Петропавловскую крепость. Категорически отказываюсь — слишком большая честь. Наконец сторговались на пересыльной тюрьме, чтобы в случае контратаки казаки из своих казарм могли поддержать тюремный караул. Забранное оружие и пулемет жалую семеновцам как трофеи, благодарю роты за службу, сажусь в автомобиль и отъезжаю. Публика, запрудившая все соседние улицы, устраивает мне бешеную овацию, как будто я взял Берлин."
Суханов
"В Петербурге, между прочим, развили усиленную деятельность анархисты. Они имели территориальную базу на Выборгской стороне, на отдаленной и укромной даче бывшего царского министра Дурново. Дачу эту они захватили уже давно и держали крепко.
Это анархическое гнездо пользовалось в столице завидной популярностью и репутацией какого-то Брокена, Лысой Горы, где собирались нечистые силы, справляли шабаш ведьмы, шли оргии, устраивались заговоры, вершились темные — надо думать — кровавые дела. Конечно, никто не сомневался, что на таинственной даче Дурново имеются склады бомб, всякого оружия, взрывчатых веществ. И понятно, как косились официальное и советское начальство на это непристойное место в недрах самой столицы. Но не хватало смелости, ждали особых поводов и пока терпели."
Петлюра
"Мы переживаем великий момент. Наша земля переживает момент претворения в жизнь наших идеалов. А это требует спокойной, взвешенной работы. Мы все — переодетые в шинели члены украинской демократии, ее идея — наша идея. Слава украинской армии!"
Великий князь Александр
"Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак поехал в С.-Петербург, чтобы исходатайствовать пред американским правительством о принятии его в военный флот С.Ш. добровольцем. Колчак старался до последней минуты поддерживать дисциплину во флоте, но посулы Совета казались его подчиненным более заманчивыми. Адмирал не мог дать более того, что обещали представители Севастопольского совета: поделить между матросами все деньги, которые находились в крымских банках. Эффектным жестом сломал он свой золотой кортик, полученный им за храбрость, бросил его в волны моря на глазах эскадры и удалился."
Колчак
"За 11 месяцев моего командования я выполнил главную задачу — я осуществил полное господство на море, ликвидировав деятельность даже неприятельских подлодок. Но больше я не хочу думать о флоте."
Генерал Джунковский
"Я отправился к Керенскому в здание Адмиралтейства, где он занимал квартиру морского министра. Старый швейцар, тот же что был и при Григоровиче, меня сейчас же узнал и очень обрадовался, о Керенском он говорил, как мне показалось, снисходительным тоном. Войдя в тот самый кабинет, в котором меня в 1915 году перед моим отъездом на войну принимал Григорович, я увидал перед собой знакомую фигуру депутата Государственной думы. Только он выглядел аккуратнее в хорошо сшитом френче и красивых элегантных сапогах с крагами; правую руку, больную, он держал засунутой между пуговицами френча, левую подал и пригласил сесть.
Задав мне несколько вопросов по поводу моих показаний в Следственной комиссии, он спросил меня, как у меня на фронте, и затем стал рассказывать, как он готовит стремительное наступление на Южном фронте и уверен, что успех будет, что он сам поедет подбодрить и воодушевить войска. Но все это, как мне показалось, он говорил неуверенно и производил впечатление человека переутомленного донельзя и подавленного, никакой искры я в нем не заметил, передо мной было просто ничтожество, у которого пороха больше не осталось, и все что он говорил о войсках, все это свидетельствовало только, как он мало во всем этом смыслит и плохо разбирается.
Ушел я от него с очень неприятным чувством, что Россия потеряна, к этому присоединилось еще и другое — чувство недовольства собой, мне казалось, что я сделал что-то плохое, кому-то изменил, отправившись к нему."
[ -100 ]
Между прочим
[Print]
пинки