Автор - Туоми Тууликки

Городская сказка. А ммне - "вдохновлялка". )))

Творения людей, что верно служат им, - о чем могут мечтать поезда, мыслями, чаяньями, обрывками разговоров перевозимых во множестве людей - обретшие сознание, одушевленную суть?
"Девятка" с радостью рассказывает коллегам и печальным призракам, навеки привязавших себя к подземке, о боре, что был на месте шумного города, о маленькой деревеньке и городе Новониколаевске, о несговорчивом инженере, что проектировал мост через сибирскую реку - кто знает, был бы иначе город, мчался бы по рельсам сине-голубой метропоезд... "Девятка" помнит - памятью людей, памятью фотографий из архивов, копии которых прикреплены в салоне, - как начинался город, обрученный со своевольной рекой. Помнит оседлавших стальных птиц людей - настоящих людей - и тех, кто поднялся еще выше, чтобы достать до звезд. Поезд грезит о путях, что однажды упрутся прямо в небо - и всегда прибавляет ход, когда перегон ведет к Гагаринской, станции, так похожей на космический корабль (и далекие звезды-огни во мраке высоких сводов).
Стуком колес, рокотом мотора, голосом диктора читает напевные строки великого поэта, что узорно начертаны в салоне, резвый "двойка "- и мечтает о той самой осени, чарующей сердца и взгляды, о перекрестках осенних путей, что становятся судьбоносными.
"Двадцать второй", что носится стремглав по линии правого берега, левого вовсе не зная, грезит о небе, о золотой ордене-звезде - одной из тех, которыми украшена станция маршала Покрышкина, где парит под сводами маленькая желтая птица-самолет. И в грезах первый небесный поезд мчит сквозь облака, пролагая путь, ловя крыльями ветер, как одна из сотворенных человеком стальных птиц.
Меж небом и водой мчится по метромосту через Обь "восьмерка", приветствуя миганием фар встречный "тринадцатый", жалея лишь, что машинист не позволяет прибавить ход - тогда можно было б представить, будто и впрямь - летишь, и нет ничего, кроме ленты реки внизу и небесного моря сверху...
О многом грезят поезда...

Ночами станции таинственно-темны, едва-едва горят далекими звездами в выси светильники, ночами - иное время, время сказок и сказочных существ, и нет нужды таиться обитателям подземной железной дороги, тоннелей, станций и переходов. Голосами дикторов говорят поезда друг с другом, рассказывают обо всем, что слыхали днем, дивятся людям.
И вьется под сводами чистая, высокая мелодия флейты, скользят странные хрупкие тени - то являются фэйри метрополитена.

Из-за злато-полосатых колонн Золотой Нивы, из березовых окошек перехода Березовой рощи - березовая роща летом, осенью, зимой (люди спешат по переходу, не глядят на блики малахитового мрамора, не видят ликов за застывшими в пойманном миге стройными стволами берез) - тень, стройный силуэт, лукавый взгляд, отзвук звонкого смеха. Фэйри, городские фэйри - серебро волос и лунное сиянье громадных глаз - обитают в метро, сиды* их - подземные станции и туннели, мраморные колонны и застывшие панно - их лес, дивные города их - цветные витражи Речного, пути их - две стальные полосы, что ведут прямиком туда, куда надо.

Озоруют порой фэйри, принимают облик поездов, как данни и прочие - коней, кошек и псов - и не дивись, оказавшись вдруг, не помня как, совсем на другой станции, чем желал, а то и вовсе - на другой линии, выход же наверх, в город, приведет туда, где и станции-то нет! Внутри небывалый поезд - застывшее мгновение осени (самое время фэйри!) - сам поезд рыже-золотист, плакаты-картины внутри - осенние леса, небеса и воды, клин журавлей и заброшенная мельница, и мосток через пруд, покосившийся домик; и даже поручни - золотисты. Никогда такой поезд не ходил по этим путям, но, пока едут внутри, люди того не помнят. Верить в чудо куда как сложней, чем не замечать его!

Ласкают, обихаживают, будто любимых коней городские фэйри метропоезда, и туманятся фары-глаза, чуть слышно рокочут-мурлычут моторы. Поезда любят фэйри и, повинующиеся днем рукам человека, ночами охотно мчат туда, куда желают фэйри - не в службу, в дружбу, и пути, стальные пути ведут в луга и к звездам, в золотые поля, где волнами ходят спелые колосья, и зеленые холмы - ночами поезда вольны, как дикие кони.

Поет ночами флейта, чирикают сонно попугайчики на станции Ленинской, будто в танце, плывут в громадном аквариуме рыбки, скользят по стенам станции Сибирской, оживая, силуэты зверей и птиц - танцуют мозаичные цапли, ступают величаво олени, мчится собачья упряжка, распахивает крылья грозный тотемный ворон. Скользят по мрамору пола, танцуют с призраками фэйри; выбирается из темноты тоннелей Гусеница - темной синевы, мохната и говоряща; где-то в стороне станции Октябрьской Индриком бродит последний мамонт.

Грезят метропоезда - мчаться бы с ветром наперегонки в степи, где морем волнуются травы и сед шелковый ковыль, домчаться до звезд по легшим на воду путям из лунного света иль закатного алого солнца, грезят о свободе и солнечном ветре, о Великом Пути, что ведет в бесконечность, - и всякий, сев на поезд, обретет на Пути свою судьбу.

Стучат колеса поездов - неумолчная музыка железной дороги.
Поет флейта фэйри, обитающих в метро.
Спеша, приостановись на миг средь суеты толпы, прислушайся, посмотри краешком глаза...
И помстится - далеко-далеко поет флейта, а осенний поезд-оборотень озорно подмигнет круглым глазом-фарой.


*сиды - пустотелые холмы, отсюда название обитающих в них фэйри
*останки мамонта были найдены при строительстве станции
*говорящая гусеница в метро - городская легенда девяностых годов, тогда подобные легенды были очень модны