В последний год торжественно сверили остаток на карточке (мы отключили интернет-банк пару лет назад) и выкинули чеки.
Здоровенную кучу. Полтора года не находилось момента. Реально, на дне ящика был июнь девятнадцатого.
Чо-то так жалко. Столько бумаги все-таки.

Сегодня сон почему-то запомнился. Окно оставила слишком широко открытым, вот и запомнился.
Будто какая-то планета совсем заброшена, но там по-прежнему ходит поезд, один-единственный, по кругу, и на этот поезд заскакивают какие-то два хмыря, они вроде как единственные люди на планете. Причем один из двоих вроде какой-то суровый злой уголовник, а второй помоложе и типа няша. Так они и ездят на этом поезде, суровый типа за главного, а няша безрезультатно пытается хотя бы выяснить, где он запасы прячет. Был еще момент, когда они почему-то обсуждали возможность уничтожения этого поезда, и няша (в него тогда я временно вролилась) сказал, что никогда не сможет этого сделать, это же все равно как... - и застопорился, пытаясь подобрать похожее ощущение - все равно как застрелиться!
Потом няша догадался, что суровый смертельно болен, а потом выяснилось, что няша может его вылечить наложением рук, что он и успел сделать, когда они ходили по какому-то лесу, а потом я как-то резко выролилась из чувака и превратилась в автора, который пишет сценарий для всей этой хренотени, и в качестве автора я решила, что нит, такое не пропустят, слишком по-гейски, надо все переписывать - и начала-таки переписывать.
Потом они оказались в каком-то городе, где неожиданно даже для меня-во-сне оказалось как-то многовато народа для совсем заброшенной планеты, суровый послал няшу на добычу, напомнив прихватить какой-то ящик, который в прошлый раз в том же городе взять не получилось, няша идет по улице, все как-то не к добру, вот и смерть с косой пришла - реально смерть реально с косой, и ящик падает на чувака и пришибает его нафиг.
Но зачем смерть приходила, непонятно, потому что чувак еще долго бродит по набережной в виде привидения, другие привидения ему предлагают остаться с ними, но он отказывается и решает умереть насовсем.

Короче, то ли сколько-нибудь логичные сны мне перестали сниться (ну и было бы странно, если бы не перестали, учитывая, что я удержать в голове связную мысль не могу давно), то ли не повезло, надо было окно в какую-нибудь другую ночь открытым оставлять...

Как все-таки странно память работает. Когда-то лет двадцать назад прочла кучу лабуды, сохраненной кем-то из сети, анекдоты, пасты, практические советы, дофига всего. Запомнилось, что было там два текста о приключениях компьютерного вируса. Долго была уверена, что их было два, от разных авторов, потому что в одном Виндовс был мэром, а в другом святым отцом с иконками, и первый мне вроде как нравился чуть больше (и еще я в нем, похоже, шипнула вируса с антивирусом, хотя их встреча и была короткой), но помнила я второй больше (может, потому что он был длиннее): катапультирование из самолета, отправка на урановые рудники в компании Диггера... А из первого я помнила, что там вирус в начале прячет в канализационном люке какую-то пачку бумаг (нотных листов?), в которой типа информация для восстановления, а в финале, когда антивирус убивает его первый раз, он действительно по этим бумагам восстанавливается, но его все-таки убивают снова.
Второй я несколько лет назад по тем запомнившимся деталям нашла. А первый казался исчезнувшим насовсем.
Вчера снова решила найти хотя бы второй. Нашла уже с трудом, потому что помнила хуже, но нашла. «Месть резидентного вируса» — таково было его название. И была это вторая часть цикла. У того же автора, Садошенко, есть ещё «Ошибка резидентного вируса» (а еще есть третья часть, «Смерть резидентного вируса», но от нее находится только отрывок-черновик). И вот сижу я теперь и думаю.
Кандидатом в мэры Windows в первой части был, другой текст для этого не нужен. Канализационный люк фигурировал во второй, в него кидали гранату. Вирус не из чего ни в одной из частей не восстанавливался, но антивирус во второй... не восстановился, правда, но его смерть мало что поменяла. А в первой части антивирус оказался неубиваемым. А еще во второй части разборка происходит так, что я вполне могла впечатлиться.
Так был ли мальчик? Или я все-таки тупо прочла «Ошибку» и «Месть» и наглючила себе свою версию первой части из забытых впечатлений и собственных фантазий?
Никто теперь не скажет, наверное. Даже если активно буду искать. Даже если Другой Текст Про Вирус существовал и кто-то из помнящих его наткнулся бы на мои попытки поиска, не думаю, что он опознал бы его по моему описанию.

Недавно пришлось работать со списками людей из нашей организации. И подумала я, во-первых, вот о чём: каждая редкая фамилия, каждое редкое имя — они редки сами по себе, то есть если ты будешь искать что-то конкретное, какого-нибудь условного Череззаборногузадерищенко, в выделенном небольшом множестве ты его хрен найдешь. Но этих редких имен много, и их вероятности складываются, и в выделенном небольшом множестве тебя с нехилой вероятностью что-нибудь удивит.
А во-вторых, вот о чём: некоторые имена и фамилии мне казались вообще несуществующими. Угу, еще более несуществующими, чем мои собственные. И вот как бы я прореагировала, если бы мне такое имя встретилось в книге? Если бы автор был наш, а редкое имя одно, приняла бы как "Ну, и такое бывает". Если бы автор был наш, а редких имен много, решила бы, что автор зачем-то специально придумывает странные имена. Если бы автор был не наш, а редкое имя одно, приняла бы как "Ну, человек не знает, простительно". Если бы автор был наш, а редких имен много, посчитала бы клюквой.
То есть человек может быть абсолютно в теме, но факт возможности вымысла превратит сказанную им правду в вымысел, а факт принадлежности не к той нации — в ошибку.
Что-то как... Что-то как-то страшно.