"Править, а не владеть"

Помню главное правило:
Править, а не владеть.
Но все правила нам даны,
Чтобы их нарушать.

Распустил я над этой страною
Тесную сеть.
И никто не сумеет
От власти моей сбежать.

Пусть меня презирают
Десятки и сотни людей.
Но я знаю, что путь к уважению —
Только лишь страх.

Из-под палки, но я их заставлю
Скандировать речь
И с хвалою нести
Мое имя в своих устах.

Но, нежданно-негаданно,
Вдруг приключится беда.
Ведь не в силах так жить,
Народ перестанет терпеть.

Понесут меня жечь на костре
И только тогда —
Я прозрею, что главное:
Править, а не владеть.

© 02:08 p.m.

Жил когда-то на свете
Один шибко влюбчивый парень.
Был он киллером
И работы своей не боялся.
Но чтоб нечего было
Терять ему в этом мире,
Сам себе он заказывал тех,
В кого влюблялся.

раз не пускают в душу, не лезьте в окна.
раз не хотят чтоб "вместе", не нужно стонов.
не надрезайте сердце свое о стекла,
кем-то давно, разбитых внутри балконов.

не унижайтесь, Господи. не скулите.
если не нужно им это ваше завтра,
ваши стихи им, будто бы на иврите,
только добавят в чугунных сердцах азарта.

не прибегайте по первому взгляду, зову.
не издевайтесь, Господи, над собою.
раз перед вашим носом гремят засовом,
стоит тогда ли это равнять с любовью?

- Хочешь, я научу тебя говорить,
что не под силу ни одному врачу?
Хочешь, будем чувствовать жизни ритм
вместе? Хочешь, я тебя приручу?

Вечер любуется нами во все глаза -
пьем эти взгляды, как васильковый чай.
А у моего Лиса в глазах гроза, предупреждает:

- Не надо. Не приручай.

А у меня слезы в глазах дрожат,
в пальцах сломался новенький карандаш...
Лис продолжает - не мне ему возражать -

- Что ты ответишь,
когда ты меня предашь?

Стефания Данилова

Говорят, что поэзия - это ритм.
В жопу
Ритм
И всех,
Разбирающихся в стихах.
Поэзия - это страх.

Мы боимся и пишем. Кто немного запуган - похуже.
Кто в панике - хорошо.
Замечали, что в дни свадеб
И дней рождений
Стихи гостей - говно?(с)

Истинные случаи иногда становятся притчами.
Ты счел бы все это, вероятно, лишним.
Вероятно, сейчас
ты испытываешь безразличие.

выстрели мне в гиппокамп
чтоб я жил, будто не было боли

смотрел на её пальцы как ни в чём не бывало
словно я их не трогал.

выжги мне линию жизни едким токсином
разлей по ладони.

обещаю, не буду лечиться от амнезии.

я так зaе.балcя
помнить.

(с) неон ас

я была настоящим исчадием ада, злой колдуньей,
взглядом могла навлечь проклятие, горе, хворь.
мне не требовалось ни кладбищ, ни полнолуний,
чтобы в раз обернуться магическим существом.
я ни волк, ни лисица - проворна, легка, как тень.
диким зверем охотилась между сосен,
в ликовании злобном встречала осень,
зная, осень - пора смертей.

**

так однажды, в куче листвы сырой,
я отрыла холодное тело, в восторге взвыла:
если мёртвое сердце сварить с корой,
выйдет сильный яд. но не тут-то было:
тело вдруг оказалось юношей, белым, как полотно,
слабым от долгой болезни, глубоких ран,
юноша прошептал мне: "хочу домой",
и потерял сознание до утра.

я - дочка смерти, экстракт беды и животной злобы,
взмахом руки обращаю город в огромное пепелище.
бес его знает, зачем, но схватила мальчишку, чтобы
просто стащить в деревню. там его точно ищут.
только кудри его, впитавшие страхи снов,
постоянно касались моих очерствелых рук.
он дышал, как младенец Иисус посреди волхвов
у себя в хлеву.

я не знаю зачем, в каком мираже и бреде,
я тащила его мимо сёл, в свой горелый сруб.
сколько раз меня жгли, как любую из злобных ведьм,
и не ведали, дурни, что пламя мне тоже друг.
уложила свою находку в солому, решила - что ж,
будет пленником мне или выращу на убой.
разве знала тогда я, что лучше б достала нож,
и вонзила в подарок, подкинутый мне судьбой.

**

дивный юноша поправлялся, и с каждой луной всё креп,
я варила целебные зелья, пекла пироги и хлеб,
я таскала ему из леса зайчат, кабанов и лис,
расшивала рубашки, все пальцы проткнув иголкой,
я дарила ему бруснику, малину и зубы волка,
и мечтала, что он забудет другую жизнь.
мой прекрасный пленник смеялся, горели щёки,
он меня называл "колдунья" и патлы гладил,
мне казалось тогда, что с адом свела я счёты,
что на счастье из леса пленник мной был украден.

**

но однажды, в избу вернувшись, нашла лишь пустые стены.
даже запах его растворился. обед не тронут.
я не стала рычать, я легла на сухое сено,
до рассвета слушая злые раскаты грома.
и так страшно мне было, как будто бы я бесправна,
словно я и не ведьма, а просто дитя слепое,
я сжевала в ту ночь все свои корешки и травы,
чтоб не выть, перерыла руками поле.

...а под вечер меня нашли. ткнули мха мне в рот,
затянули веревками ноги, живот и руки,
и стащили в деревню, куда набежал народ,
чтоб взглянуть на сожженье бесовской суки.
и не то, что бы я не могла им глаза повыжечь,
или зверем порвать им глотки, сбежав вприпрыжку.
просто я понадеялась вдруг, что в толпе увижу,
своего мальчишку.

**

долго спорили, сколько же прутьев хватит,
чтобы в этот раз мне уж точно дотла сгореть.
я стояла - жалкая, в грязном платье.
и мечтала сожжённой быть поскорей.
привязали к столбу. занимался огонь священный,
и проклятья кричали бабы из сотни сёл.
я не слушала, я все мечтала, что милый пленный,
вдруг отвяжет меня и куда-нибудь унесёт.
ощущая, как плавится кожа и ветер сильнее дует,
я увидела пленника милого меж зевак.
он смеялся беззлобно, кричал мне - "гори, колдунья!",
я успела шепнуть "спасибо. пусть будет так".

(с) ананасова