Когда соседские собаки перестают лаять, а машины - бибикать, когда Мишель видит девятый сон, задрав ноги на бортик кровати или завернувшись в одеяло, как кремовая трубочка, когда Орен, не дождавшись меня, начинает похрапывать, прикрывшись книжкой "Линокс", которую читает на сон грядущий с тех пор, как мы познакомились, когда я уже почистила зубы и готова ко сну, на полдороги к кровати у меня неожиданно открывается второе дыхание. Проходя мимо компьютера, я как-то сама собой к нему заворачиваю на секундочку, ну вот только имейлы проверю... и через час вы можете меня увидеть в трусах и шарфе (ночью холодает), вдохновенно рисующей на фотошопе открытку ко дню рождения юзерше Икс. Скорее всего, на столе уже будет стоять натюрморт из стакана чая и бутерброда, потому что усиленная мозговая деятельность, как известно, вызывает аппетит.

Орен мною в ночных бдениях замечен не был. Чаще всего он садится "посмотреть новости", и через десять минут глаза его соловеют, а через пятнадцать он уже сладко спит. Где-то около одиннадцати он вдруг встает и идет "учить Линокс". По-моему, дальше первых 50-ти страниц он никогда не добирался. Как бы то ни было, утра у нас с ним совершенно одинаковые.


- Маласько! - громко орет Мишель из детской и топает ножкой в кровати. Судя по возмущению, орет довольно давно.
- Орен, дай ей "Матерну", - бормочу я.
- Щас, - деловито отвечает Орен с закрытыми глазами.
- Ма-лась-ко!!! - скандирует Мишель.
Орен вскакивает, я быстро засыпаю, пользуясь случаем. Через какое-то время у меня под боком возникает из тумана с Мишель, присосавшаяся бутылке. Орен спит. Кажется, я тоже, хотя почему-то слышу чириканье птичек за окном. Потом возле щеки мне становится мокро. Оказывается, это бутылка с недопитым "маласьком" капает на подушку. Рядом спит Мишель, раскрыв рот, и Орен, зарывшийся в одеяло, из под которого торчат на полметра только длинные ноги.

Я смотрю на часы, и не верю своим глазам. "Орен, - говорю я трагическим голосом, - мы проспали." "Шит! - загораются под одеялом два круглых красных глаза. Тут мы все в троем вскакиваем и начинаем суетливо бегать по квартире, энергично облачаясь, умываясь, и прыгая в одном носке. Мишель очень радуется, бегает в пижаме вокруг, танцует - она думает, что мы так играем.
- Ее нужно высадить на горшок, - говорю я, моя голову под краном. У меня короткие кудри, и по утрам они норовят почему-то улечься вверх, а не вниз, вопреки закону о тяготении.
- У нас нет времени, - хмурится Орен.
- У нас никогда нет времени, как же она научится на горшок ходить? - возмущаюсь я.
- Гасок. Хатю! - высказывает свое мнение Мишель.
Мы высаживаем ее на горшок. Мишель сидит довольная.
- Долго еще, как ты думаешь? - спрашивает Орен, с тревогой глядя на часы.
- По-моему, хватит, - решаю я, - и пытаюсь приподнять Мишель с горшка.
- А-а-а-а-а! - брыкается она и собирается зареветь, - Гасочек!!! Сидеть!!!
Я пугаюсь и отпускаю. Мишель сразу же садится на горшок обратно, всем своим видом показывая, что не оставит занятых позиций. Хоть бы пописала для приличия! Мы с Ореном топчемся вокруг и смотрим друг на друга.
- Мишели, - строго говорит Орен, наклоняясь к ней, - нужно идти в садик. Вставай!
- Неть, - твердо говорит Мишель, - здесь!
Я пускаюсь на хитрость. Спрашиваю:
- Папа, а ты хочешь корнфлекс?
- Конечно! - говорит Орен, подмигивая. Мишель последнее время открыла для себя корнфлекс, и готова есть его на завтрак обед и ужин. Мы идем в кухню и сильно трясем коробкой. То же самое я проделываю с кормом для котов, когда зову их есть. За дверью слышно пыхтение и ерзанье горшка по полу (видимо, Мишель пытается доехать до двери не вставая, как Емеля на печке), потом сдается, топот босых пяток - и вот она бежит, сверкая голой попой.
- Кофлес! - раздается боевой клич, - Хатю!
И немедленно отлавливается на предмет одевания. Два-три кружочка выдаются, чтоб Мишель не обижалась. За процесс одевания отвечаю я, поскольку для Орена нарядить малышку в синие штаны, красную майку да зеленый сарафан сверху - пустяки, дело житейское.
Еще несколько минут, и все бегут к машине.
- Лягуску, - кричит на бегу Мишель. Это значит - забыли любимую плюшевую лягушку, с которой она не расстается. Я разворачиваюсь и бегу обратно, за лягушкой. Но ее, почему-то, нигде не видно. Зато я вижу на столе свой мобильник - как удачно, что я вернулась. И пить хочется... Беру из холодильника два актимеля, возвращаюсь. Мишель уже пристегнута в кресле, мотор заведен, все ждут только меня. По радио передают погоду. Солнечно, переменная облачность.
- Уже половина восьмого, - роняет в пространство Орен.
- Лягуска?! - не веря своим глазам, гневно спрашивает меня Мишель.
- Нету, - расстраиваюсь я, - на вот тебе вместо лягушки актимель.
- О, амилель! - Мишель иногда бывает сговорчива.
- Я на работе обещал быть пораньше, - бурчит Орен.
На полу машины я вижу что-то зеленое и вроде бы плюшевое.
"Пробки на северном Аялоне от Ашалома до Ла-Гвардии," - дружески сообщает радио. Новый рабочий день начался.

А вот так я работала над символом для Туктука (сеть азиатских ресторанов в Европе) - они не знали, сперва, чего хотят - монстров - элементы природы, манеки неко или дракончика. Мои эскизы вперемешку с референсом и уже отпечатанными на принтере кое-какими результатами.



еще 5

тексты пришлось "покоцать", много личного



(остальные под катом)

Не знаю, что-то я весь день сама не своя. То и дело на кого-то огрызаюсь, все мне кажутся заторможенными, мама, Орен, жж, и даже на Мишель я повысила голос, а именно, сказала ей, бойко прыгающей в кровати: "А ну-ка, спать сейчас же!" Мишель так удивилась (я редко повышаю голос), что сразу уснула по стойке смирно. Наверное, это потому, что в глазу у меня - красная инфекция. Физиономия кислая, очки, волосы взъерошены, глаза красные - как увижу себя в зеркале, так и хочется боднуть!

Хо-хо, я обманула дворовых котов! Я их подкармливаю, так они взяли за наглость втихаря наведываться без спросу к мешку с сухим кормом, который стоит у холодильника. Мешок забаррикадирован бутылками из под минеральной воды, чтобы вовремя слышать, когда один из подлых васек совершает очередной налет. А сейчас я положила Мишель спать на террасе, входную дверь закрыть не могу, и, сидя у компа, то и дело слышу подозрительное шуршание и изредка грохот в районе мешка с кормом. Когда мне надоело туда бегать, я придумала операцию "Золушка". Набрала пригоршню корма, позвала котов и на их глазах сыпанула его веером в траву, аки сеятель. Все, уже час тишина, коты мирно пасутся на траве не хуже овечек.

У меня есть записная книжка. Точнее, три последние страницы моего скетчбука отведены под записки с натуры. Еще один лист отведен под "идеи на будущее", и один - под "идеи для подарков". Это могло бы быть очень полезно, если бы скетчбуки не забрасывались в шкаф, как только заканчиваются и доставались оттуда потом уже редко и совершенно случайно. Сейчас у меня как раз закончился скетчбук, и перед тем, как его погрузить в небытие шкафа, я перелистнула записные страницы и с удивлением обнаружила, что на 90% там истории рассказанные мне Янивом. Если я когда-нибудь напишу книжку не о себе, хехе, то это будет именно о нем.

Янив вырос в религиозной семье. Папа Янива был директором ешивы. В Израиле принято считать, что религиозное образование очень хорошее (хотя в этом недавно меня пыталась переубедить Шаравара). По крайней мере, мое представление о ешиве почему-то сложилось такое: дисциплина очень строгая, кроме общеобразовательных предметов глубоко изучается философия, теология и Танах. Дети в ешиве напоминают застенчивых мальчиков религиозного хора, иногда показываемых в европейском кино. Янив очень смеялся, когда я ему об этом сказала.

читать подробнее

Вот вы в семье как ссоритесь? У нас это проходит хоть и редко, но весело. Без битья тарелок, правда, но мой звонкий голос слышен на весь йеменский частный сектор, где я имею честь проживать. Раньше, правда, не было никакого удовольствия ссориться - на первых же агрессивных нотках в моем голосе Орен умолкал, утыкался в компьютер и уходил в себя - и фиг его оттуда выковыришь. У них в семье ссоры тянутся месяцами, если не годами, с молчанием, с игнорированием и другими дурацкими реакциями. Уже сто лет забыли о причине ссоры, а неприязнь висит в воздухе. Кто ж так может жить? Поэтому Орен быстро перенял мой стиль: пых! гром гремит, поза фехтовальщика, десять минут громких воплей и обвинений, а потом все тихо мирно садятся ужинать, застенчиво улыбаясь и слегка извиняясь. Никаких тебе неприятных осадков, ночей на диванчике и мыслей о разводе. Хотя нет, вру, мысли о разводе в те самые громовые десять минут огненными молниями вылетают из моих глаз, хотя, собственно, если не женились то и разводиться не надо.

Последний раз все началось с того, что я совершенно случайно нашла няню. Мишель у нас расписана по дням: два дня моя мама, когда у нее нет второй смены, один день - оренская мама и два дня - я. А когда же Мишель забирает из садика папа? - поинтересуетесь вы, и будете правы. Я тоже иногда вяло интересуюсь, хоть и знаю ответ - он никогда не успевает. Оренские родители уехали на месяц в Китай, и теперь мне приходится три раза в неделю прокрадываться на работе к выходу под кислые взгляды начальства. Я выхожу в четыре, но в сад к пяти все равно не успеваю. Поэтому начинаю лихорадочно обзванивать всех родственников, авось кто свободен, а так же садик, объясняя, что Мишель сегодня заберет Вася Печкин, внучатый племянник моего троюродного дедушки.

Няню, чудесную тетку, в прошлой жизни библиотекаршу, а сейчас ухаживающую за старушкой по соседству от садика нашел Алик. В тот день как раз он вместо меня забирал Мишель, а Алла, которую он давно знает, выгуливала свою старушку неподалеку. "Давайте я ее буду забирать! И пусть полчаса побудет у нас," - предложила Алла, и даже старушка это одобрила. Не одобрил только Орен, когда я радостно выпалила, что все проблемы теперь решены.
- Я не согласен, - хмуро сказал он.
- Это почему же? - оторопела я.
- Потому что, если искать няню, то нужно с рекомендациями. Я, например, хотел бы, чтобы няня была молодой и говорила на иврите.
- Да? - рассвирепела я, - и еще чтоб у нее был костюм горничной и большие сиськи?
- Давай еще поищем, - миролюбиво предложил Орен.
- Давай, - говорю, - только искать будешь ты и до завтра. Потому что завтра мне Мишель забирать, а я не успеваю.
- Я считаю, что няня нам не нужна, - твердо провозгласил Орен, - думаю, ты просто можешь выходить с работы в пол четвертого.

Злые черти заплясали в моих глазах. Равноправие, вот что всегда было вышито на моем флаге. И если грудью кормить не можешь, то уж из садика забрать наверняка.
- А давай, - предложила я, - ТЫ будешь уходить с работы в пол четвертого!
Разговор тут же смялся и забылся.

Наутро я познакомила хмурого папашу с няней, которая сама предложила подойти к садику, чтобы встретиться с воспитателями. Собственно ссора началась назавтра, когда Орен узнал, что Мишель забрала она.
- Я этого не разрешал! - вопил Орен.
- А что ты предлагал взамен? - орала я.
Минут десять мы громко развивали этот тупиковый диалог, и я уже подумывала, а не переместится ли нам в кухню, поближе к тарелкам, но тут Орен взял какой-то особый театральный бас, и вся ситуация показалась мне нереальной и даже смешной. И все, пар ушел. Я вздохнула, взяла кисточки и пошла рисовать. Ссориться расхотелось. Хотелось чаю с печеньем и тихих неспешных разговоров. Орен сел рядом и, заискивающе заглядывая мне в глаза, сказал:
- Я ведь не против этой твоей няни! Просто ты никогда меня ни о чем не спрашиваешь!

Так я и знала, что в этом все дело!