Посадил дерево. Все считают своим долгом пошутить насчет сына и дома, и только Марина Сергеевна при этом извинилась за дурацкий штамп.

Моя сосна растет в десяти минутах ходьбы от моего дома, на Плодушке. Она шелестит ветвями в знак согласия, когда я говорю ей правильные вещи. Она с благодарностью пьет воду, утомленная переездом. Под ногти мне забивается земля, я иду с ведром воды от дома, в кармане бутылка с минеральными удобрениями - крышечка на литр. Прохожие качают головами мне вслед.

Она чересчур заметна даже среди яблонь - мы вырыли яму, и чернозем чернеет вокруг. Я боюсь идти к ней каждый день - мне кажется, что какой-нибудь вандал легко может проходить мимо и одним движением свести на нет её существование. Собак, впрочем, выгуливают поодаль, и хотя бы их можно не бояться.

Я люблю её.

Расставаться всегда очень тяжело. Бросать - так вообще невыносимо. Уходить, когда и ты, и она все понимаете, мол, нельзя так дальше, нужно заканчивать - легче. Но тоже очень трудно.

И когда уже все решено, и готов выдохнуть с облегчением, получаешь такое беззащитное "Ты правда больше не любишь меня?" И хочется самому себе дать в морду, перевернуть мир и сказать "Ну что же ты, родная, конечно люблю". Но нет, уже все решено - выдыхай, сука, с облегчением.

Если чувствую себя довольно-таки хреново - перечитываю диалоги с Мариной свет Сергеевной. Вот и сейчас - почитал, и вроде уже и проблема не столь значима.

udaff_kaa (15:25:32 27/04/2006)
привет, Сашко)
Жёлудь (15:25:41 27/04/2006)
привет, Маринко.)
udaff_kaa (15:25:47 27/04/2006)
как делишко?
Жёлудь (15:25:54 27/04/2006)
хорошошко.)
udaff_kaa (15:26:06 27/04/2006)
это хорошошко, что хорошошко)
Жёлудь (15:26:15 27/04/2006)
мне тожко нравишко.

Давно уже, конечно, я не здесь. Но всех читаю, чего там.
У меня все хорошо, и я тебя люблю.
Это главное.

***

Возле кинотеатра "Родина" строят трамвайное кольцо, а я бы пустил его вокруг кинотеатра, там удивительный закоулок, тесный, стены обшарпаны, но светло. И стоит киоск с начертанными от руки буквами "Ход-дог". Мне кажется, трамвай должен идти мимо этого киоска, между картонных коробок, брошенных там уезжающими на историческую родину китайцами, между обшарпанных стен. И народ там должен обязательно толпиться, отталкивать друг друга. Все это было бы хорошим памятникам девяностым.

Моего папу забили ножами возле вокзала трое пьяных ублюдков - не ради денег, а ради пьяного глумления. Он, худой и усатый, торопился на поезд - ехал в Магнитогорск по каким-то служебным делам. Помню его в гробу, чужого, незнакомого, из уха - полоска высохшей крови. Помню толпы, входящие в нашу квартиру, не разуваясь. На кладбище нас с братом не взяли, мы сидели дома, мерзли - был конец февраля, а квартиру застудили, дверь-то ведь была все время открыта. Дома нас, замерзших, и застали девяностые. Это я не фигурально выражаюсь: девяностые начались для нас именно со смертью отца, 23 февраля 1991 года.

Я их помню шумными. На улицах постоянно было полно народу, и все торговали и покупали. Рынки были везде. Сейчас "Зеленый рынок" - это огромные торговые площади, но было время, и весь этот берег был сплошным рынком, утопал в лотках, от площади перед Цирком до Торгового Центра - я путал их в детстве, кстати. На площади Революции, возле не существующей уже ткацкой фабрики теснились лотки. Как они умещались-то там?! Там метров семь ширина тротуара, не больше. Торговали на улице Гагарина - от второго дома до поликлиники.

Кучу народу стреляли каждый день. Но это как бы к нам уже не относилось: стреляли в живущих, а мы со смертью отца как бы выпали из общества, нам надо было существовать. Двое детей, мама-учительница. Задержки зарплаты, родственники папы, вознамерившиеся отобрать часть квартиры.

Моя мама приторговывала по выходным на площади Революции, с машины моего дяди. Учительница, она больше всего боялась, что её увидит кто-то из родителей учеников. А дядя был важный человек, чего там. Потом он еще открыл павильончик на Каширинском рынке. В восьмидесятые все павильончики на Каширке были гаражами, а в девяностые стали тем, чем стали. В павильончике торговал забавный парень из Казахстана, Кирилл. Он рассказывал нам с двоюродным братом Андрюхой анекдоты про поручика Ржевского. Мы половины не понимали. Нелегально торговал тогда ещё не столь печально известным "Можжевельником" каждый второй, и, когда приезжала проверка, киоски просто моментально закрывались.

Спорили с Андрюхой о женщинах. Он, как водится, отрицал, что когда-либо женится, я, как хитрый и мудрый человек, это оспаривал. Договорились, что если до 30 лет он женится - проиграл, если нет - выиграл. Спорили на огромные для детей деньги - четыреста тысяч. Об инфляции мы, умудренные рыночной жизнью, уже знали, поэтому поспорили в самой твердой валюте. "Проигравший отдает столько, сколько к этому времени будут стоить двадцать килограмм докторской колбасы!" - авторитетно заявил я, и Андрюха согласился. Недавно на его свадьбе я об этом пари вспомнил, и, конечно, царским жестом присовокупил к свадебному подарку.

А потом ещё умер брат - упал с дерева, да так неудачно, что переломал себе все. Двое суток в реанимации лежал. То ли внутреннее кровотечение было, то ли что-то вроде этого. Знаю, что спасти его можно было, но почему-то не получилось. Спросить бы у мамы, как там точно все было...

Ну потом уже я начал взрослеть какими-то ускоренными темпами. Был недолго отчим, денег в семью совершенно не приносивший, была школа-гимназия, был кризис 98-го года... Много чего было.

Сейчас, когда на все это смотришь как бы свысока, многое кажется совершенно нереальным. О многом и забываешь, пока вот так не зайдешь случайно за кинотеатр "Родина" и не увидишь там картонные коробки и "Ход-дог".

Такие дела.

Смешение в тексте эмоциональных эпитетов и канцеляризмов - отличный повод посмеяться.

"В Челябинске в ночном клубе «Панта Рэй» разбушевался 27-летний посетитель - вооружившись пепельницей, он нанес имуществу клуба ущерб на 50 тысяч рублей".

Уралпресс, кто же ещё.

Бруда очень любит строить свои шутки на этом смешении. "В связи с тем, что задолженность по зарплате работнику ЧП Базуев Баскакову Игорю составила десять тысяч рублей, уведомляю вас, что Базуев Станислав - ебучая скотина".

А вообще мне за эти праздники пришла в голову мысль: есть люди, которым работа не нужна. Не в том смысле, что они богаты от рождения. Просто для части моих друзей (и, подозреваю, для большей части населения вообще) работа - это избавление от тупого пьянства. Мой друг Жарский вот, например, решительно бухает и бухает, и ему, пока ко мне не заглянет, даже в голову не придет сделать что-то иное.

А ведь есть люди - художники, а не рабочие. Вот Джоки офиса боится - а её нельзя в офис. Её нужно в мансарду - и дать рисовать там, писать, или ещё что-нибудь делать.

Мне за эти восемь дней пришло в голову столько интереснейших идей... Я прочитал четыре книги, и все, как на подбор, отличные. Съездил на Монахи на велике, впечатлился, написал стихи в первый раз за три года. А за работой - просто некогда. А?

P.S. Кстати, Бруда, катающийся на моем велике, не снимая лыж - это что-то.

Помогая любимой женщине с английским, попутно выяснил, что есть в английском языке два устойчивых идиоматических выражения "go in the wind's eye" и "go in the teeth of the wind". Оба обозначают "идти навстречу ветру". При этом если с "идти в зубы к ветру" все, в принципе, понятно, то с хождением ветру же в глаз - как-то не очень)

Рассказал сегодня Кошкину, как из-за одного непонятного и странного для меня текста встала работа над теми двенадцатью песнями, что я хотел записать у Димы Дудченко. Нет, ну правда, я всю жизнь был так себе мьюзишеном - не самым бесталанным, но уж никуда не оригинальным. Это я не напрашиваюсь на комплименты, а констатирую факт.

И вот у этого неплохого, в сущности, парня, рождается песня, которая подошла бы, скажем, Куполу. Но не ему самому. Потому что она... ну просто странная. Я писал средней руки баллады про снег назавтра, про катающуюся вату, про если бы ты была рядом. Зачем мне песня про собственное пузо, причем явно более сложная, чем я сам?

Вот в таких раздумьях я уже больше месяца. Какие там двенадцать песен, какие записи!

З.Ы. И соль-мажором там, понятно, и не пахнет.

Есть такие инопланетяне - они зеленые, худые, и у каждого по полтора носа. Это доставляет им большое неудобство в земных компаниях: если договариваются по пятьсот с носа, инопланетянин неизменно приносит семьсот пятьдесят.

первое: завести варана.
второе: вырастить из него полноценную личность.
третье: приступить к унижению. "плохой варан, плохой. отвратительный. да где же вы таких варанов видели. тоже мне, годзилла монстр хуев, плохой варан, очень плохой варан"

может быть, научившись чувствовать боль варана, мы научимся понимать боль других людей.

(с) Котихин