Очередь на почте была традиционно длинной из-за старушек с квитанциями, и плотной, ввиду малого объёма помещения. Я пристроилась в хвост, достала мобилку и зашла в новостную ленту. На глаза попался отрывок из рассказа покойного, но неизменно радующего неувядающим юмором, Д.Горчева - "Когда от нас ушли коммунисты". Предвкушая удовольствие, углубилась в чтение. Но Горчев сыграл со мной злую шутку. Поначалу соломенный Ленин, моргающий нарисованными глазами вызвал лишь улыбку. Но на фразе про Чапаева, который, облепленный раками, всплыл на минутку посреди реки Яик под бой барабанов, меня затрясло. Из недр организма вырвалось радостное хрюканье, которое не замедлило повториться. Очередь обернулась. Старушки нахмурились и поджали усохшие рты. Впередистоящий дядька с кольцом в ухе, отодвинулся от меня как можно дальше, прижавшись к бабке. Я закрыла лицо рукой, но продолжила одним глазом смотреть в мобилку, где плясали строчки о том, что Николае и Елена Чаушеску обнялись в земле, а Троцкий зашарил в истлевшем гробу в поисках пенсне, которое сволочи коммунисты не положили и тд... На экран закапали слёзы... Посмотреть на очередь я боялась. А ну, как санитаров вызовут. А когда из земли выкопались Зина Портнова, Валя Котик и прочие, я дальше читать не стала. Засунула мобилку в карман, и, отвернувшись к витрине, сделала вид, будто с интересом изучаю набор игрушечных пластиковых продуктов в авоське, флакон с мыльными пузырями и журнал "Юный Пенсионер". Смех не унимался и это было ужасно... Я не могла остановиться. Согнувшись пополам и рыдая, рассматривала какую-то детскую посуду и дешёвые брелки, которыми почта, по-видимому, барыжила, дабы оправдать своё существование. Никакие титанические усилия воли и мысли о плохом не помогали. Я чувствовала, как люди смотрели на меня. Люди смотрели. Смотрели. Перспектива вызова санитаров лишь придала пущего комизма и я уткнулась в угол зарёванным лицом... И тут очередь. тронувшись с места, продвинулась вперёд на четверть шага. Это как-то сразу купировало приступ истерии, дало надежду на хороший конец и отложило визит санитаров до неопределённых времён.
А рассказ дома потом дочитала, катаясь по полу. Решила, что я тогда, на почте, вовремя остановилась. А то бы точно упекли, судя по тому, какая там, в рассказе, концовка.
Тот самый рассказ находится в конце подборки http://www.netslova.ru/gorchev/komm.html
Впрочем, там всё дюже весёлое.

Пришла пора посещать бассейн. Собрала справки, пришла на медосмотр, чтобы получить у бассейновой врачихи штамп допуска в абонементе. Захожу в кабинет, то-сё... вдруг врачиха, проверяя мои руки на предмет всяческих лишаёв и несъедобных грибов, отшатывается от меня с воплем ужаса и выражением бесконечного омерзения на лице.
- Аааа, что это у вас?!
Не иначе, увидела на мне какую-нить жуткую многоножку с тысячей страшных шевелящихся лапок. Я сама их боюсь.
- Где??
- Во! - тычет врачиха в моего чорного ворона на предплечье.
У меня отлегло от сердца.
- Брррр, ыыыы, какой кошмар! - не унимается врачиха.
- Да ладно, мне нравится... - мне становится аж неудобно, что заставила человека так страдать, и я спешу смыться из кабинета, еле дождавшись, когда она наконец-то шлёпнет в мой абонемент штамп.

Будучи в детстве начитанной страшилками от дедушки Чуковского, в частности, про зайчика, которому трамвайчик отчекрыжил ножки, до усрачки боялась смотреть на настенную роспись в детской поликлинике. Когда мы с бабушкой шли мимо, то я мельком видела лишь румяное табло айболита и носилки с зайчиком-страдальцем, тащимые зверятами. То, что лежало на носилках было поистине ужасно, так как я не пыталась это рассмотреть и всегда отводила взгляд. Там вместо ножек было какое-то жуткое месиво. И лишь много позднее, когда я осмелилась посмотреть, что же там, вместо ножек, то увидела всего лишь нарисованный кочан капусты, морковь и ещё какие-то овощи. Всё это тактично прикрывало то самое место, где должны были быть ножки. Это было и облегчением и разочарованием одновременно. Так мой главный детский кошмар и рухнул. С тех пор мне всё это весьма интересно - что же внутри у людей.

Но не всё так радужно у голубков. Нынче, когда я шла в магазин, дорогу мне пересекла пятнистая кошка, которая волокла за шею голубка размером с половину этой кошки. Она вышагивала, высоко задрав морду, и путаясь лапами в его, всё ещё трепыхающихся, крыльях. Перешла дорогу и скрылась в травяных джунглях - обедать голубком. Какая-то старушка тоже увидела кошку с добычей, остановилась, сочувственно покачала головой вслед, что-то пробормотала и пошла дальше.

Рождественская мне нравится. Особенно вечерняя. Спокойная и свободная от безвкусицы рекламного мусора. С расслабленным немногочисленным народом и минимумом автомобилей. Девушки там ходят все сплошь красотки, да и парни - ух. В хорошем смысле. В прошлом году моя тётка, гостившая у меня и таскаемая мной по достопримечательностям, чуть не свернула себе шею на компанию каких-то молодых людей, выглядевших так, словно только что вышли с концерта Верочки Полозковой, а не из уличной забегаловки. "Боже, какие все красавцы и какие одухотворённые, интеллигентные лица" - никак не могла успокоиться она. И потом ещё долго мечтательно вздыхала, промакивая платочком потёкшую тушь.
Из-за того, что на Рождественке находится множество мелких ресторанчиков, кафе, чайхан, кальянных и прочих заведений, а также из-за обилия цветов под окнами и витринами, едешь как будто сквозь пласты разнообразных запахов. Пару раз прокатился по улице туда и обратно - и сыт. Но, доехав до конца улицы, надо непременно взобраться на набережную Федоровского и посмотреть с неё закат в исполнении сотен разнообразных крыш, храмов, расположившихся внизу, неба, устало раскидавшего крылья облаков, и рыжего солнца, висящего над Волгой и Окой, слившихся воедино...
А потом через мост - в свой "раён", где цветут липы и сладкий ветер провожает тебя почти до дома.
Думаете, зачем я всё это описываю? Подумаешь, какая-то захолустная улица, подумаешь, какой-то дебильный голубок-камикадзе. А затем, что когда мне будет девяносто лет и я уже не смогу взбираться на велосипед и буду сидеть в кресле-качалке у камина, окружённая призраками прошлого, то пусть это будут именно такие призраки.

выходишь в город - в открытый космос -
умыт прозрачен и невесом.
мелькают сонных деревьев космы,
осколки неба под колесом.
уйдя с орбиты своей планеты
туда, где ветра упругий рёв,
ты дик и гол, и почти бессмертен.
и полон космосом
до краёв.

На узком тротуаре, идущем на крутой подъём я объезжала двоих мужиков и зацепила педалью высокий бордюр. Упасть не упала, но не получилось с первой попытки запрыгнуть снова в седло, нога промазала мимо педали и я чуть не завалилась снова. Один из мужиков сказал - подтолкнуть? Я ответила - нет. И всё таки, сконцентрировавшись, взобралась и поехала. И мужики за спиной почему-то громко смеялись. А что смешного-то? Сами такие.