Самым первым и до сих пор самым любимым его произведением был для меня "Четвертый ледниковый период" в переводе Бориса Натановича Стругацкого. Эта книга оказалось первой и в другом ряду - ряду "умного страха перед будущим": описаний экологических катастроф, войн за ресурсы, планетарного тоталитаризма. Только "Четвертый..." был вовсе не антиутопией, а размышлением.
Размышлениями оказались и другие его романы: "Женщина в песках", "Сожженная карта" (который я, честно говоря, не очень понял), "Чужое лицо". Последний, как мне кажется, самый злой, первый - самый философский.
В "Чужом лице" - наш мир, мир нематериальных масок, в который вторгается герой, сначала оказавшийся под маской из язв, оставшихся от контакта с жидким воздухом, а затем, в отчаянии, сделавший себе материальную маску, которую нельзя было отличить от настоящего лица. Но он сделал себе не свое лицо, а лицо чужое, и это лицо захватило над ним контроль. И в борьбе с маской герой теряет интерес к работе, жизни, теряет любимую женщину - и лишь тогда понимает, какое же лицо его - настоящее.