Вы напрасно молчите,
Я впервые так прямо о Вас.
Скоро Вы сочините похвалу
Для больных моих глаз.
Я вас люблю до дрожи,
До света в кромешной тьме,
Вы прикоснулись к участкам кожи,
Как к самой нарядной тесьме.
Вы в поисках новых песен,
Я в проигрышах войны,
С собой. Ибо мир мой тесен,
В угодьях тишины.
Я себя хороню, и толку.
Не выбраться из тюрьмы,
Находя в стоге сена иголку,
Так счастливо смеемся мы.
Нас приютили в клубе,
За пределами нет людей,
Пусть только Адольф Шикельгрубер,
Докажет что он не плебей.
А в клубе дым коромыслом
Тяжелый и душный смрад,
И только Вы над обдолбаным быдлом
Стоите аристократ.
Стоите и грустно молчите.
Всякую шваль хороня,
И нежно ключами звените
Ведь Вы не забыли меня.
Вы поете мне новые песни,
Я целую Ваш локон на лбу,
А старуха от года к погосту любезней,
И хворост влачит на горбу.
«Бабушка, скоро ли путь твой
приведет нас, где тают в потьмах образа?»
А в ответ лишь надежда как солнце играет
В не по-старчески синих лучистых глазах.