По результатам депры, вызванной событиями последних нескольких месяцев, родилось ЭТО. Читайте, если сможете.


Весна
Лифт, как всегда, не работал. Старик грустно вздохнул и, поправив застиранный «петушок» на голове, направился к лестнице. Хорошо, этаж четвертый, а не восьмой или девятый. Вон, Сонька месяцами из квартиры не вылазит – ноги больные, а живет под самой крышей. Где в ее-то возрасте девять этажей пешком одолеть. А лифт с утра как ломается, так его только к вечеру чинят…
Лестничные пролеты давались на удивление легко. То ли встал с той ноги, то ли солнышко, сифонившее из давно не мытых окон лестничных площадок, помогало. Весна, как-никак! В былые времена, когда еще Серегой звали, и не заметил бы ни этого пыльного солнца, ни серых подтеков на стенах, похожих на диковинных зверей, ни мусора, скопившегося на лестничных площадках. Проскочил бы всю эту «красоту» и был бы уже на улице. А сейчас уж не Серега – Деда Серега, как внучек звал, царство ему небесное. Сгинул в одну из зим, бедняга, от атипичной пневмонии. Четыре годика всего было. На глаза невольно навернулись слезы. Сдержался, не баба, чтоб нюни разводить.
С трудом открыл подъездную дверь. Вот ведь, бесы, когда же пружину заменят! В ноздри ударил запах талого снега и прелости. Глаза ослепило не сдерживаемое стеклами солнце. Хорошо-то как! Проморгался, оглядел любимую скамейку у подъезда - вся мокрая, не сядешь. Беспомощно шарил глазами по округе, когда его кто-то окликнул.
- Сергей Палыч! Сюда пожалуй! – у соседнего подъезда, кум королю и сват барину, на вылинялом детском одеяльце, устроился Петька. Петр Федоров – старый приятель, однокашник и сосед. В мастерской не один год вместе проработали.
Подошел, неспешно пожал сухую, в старческих пятнах, руку.
- Ну, как оно, Серега? – на сморщенном Петькином лице блуждала хитроватая улыбка.
- Да, ничего, как видишь. Жив - и, слава богу! Артрит вот замучил.
- А я что-то всю зиму прокашлял, но вроде тоже ничего, отошел. Как твои? Все целы, все здоровы?
- Да ничего, Люська беременная ходит. Глядишь, родят-таки второго.
- Да, с первым нехорошо получилось…- Серега не стал отвечать, в носу засвербило. Перевел разговор на другую тему.
- Зимы-то какие пошли! То минус сорок, то воды по колено. И гололеды, хоть на коньках катайся. Мои вон машину разбили в декабре.
- Ну, машина – не голова.
- Это верно! Только за нее кредит еще не выплачен.
- Деньги – сор. Было бы здоровье! А с такими зимами у молодых здоровья не хватает, не то, что у стариков. У нас с этажа Петренко помер. Что-то с печенью.
- Вроде не пил же!
- Так вот, не пил, а помер. Молодой мужик, сорока не было. В декабре, перед самым новым годом.
- У нас-то в декабре только Ольхова отошла. Ну, так ей давно пора было. Там хоть родня вздохнула с облегчением.
- Не, у нас декабрь – «урожайный». Окромя Петренко, Соболев со второго этажа в аварию попал, помер в реанимации. У Галкиных вообще раздрай. У них батарея лопнула. Все пообварились, а дочурка ихняя – насмерть! Или ещё вот: Семена помнишь, с девятого?
- Помню, как не помнить!
- Застрял в лифте, всю ночь просидел там. Вытащили труп – инфаркт.
- Так кто же зимой в лифтах ездит! Зимой дома надо сидеть, телевизор смотреть.
- Ну, уж сказал, телевизор! А что, уже забыл, как в позапрошлом годе у Тирякиных телевизор рванул? Полквартиры разнесло, хорошо, хоть сами живы остались!
- Книги читать надо, они безопасные, - наставительно произнес дед Сергей. Потом задумался. – Не, у нас не рвало, вроде. Пара протечек была, да в морозы Кубякин замерз по пьяни. У Райки с пятого мужа прирезали – сходил в магазин за хлебушком. Но это не в декабре, это в январе было. У Марины девку помнишь – стройная такая, в десятом училась?
- Ну, невеста хоть куда вымахала.
- Ангиной заболела, в больницу увезли, а у нее аллергия на антибиотики. Так и не откачали. Димка, что еще пацаном тут бегал, молодой, тридцатник с небольшим. Тоже в больнице - от язвы. То в феврале уже, в начале…
- А Прохорову помнишь? Ей все не везло – за год - три перелома, – подхватил Петр.
- Помню, как не помнить!
- Тоже в больнице померла, я правда так и не понял, с чего…
Посидели, помолчали, наслаждаясь веселой воробьиной трескотней у помойки.
- Рашидзе переехали к родственникам на Кавказ, надоело в Москве, - произнес дед Сергей и поморщился – в груди что-то неприятно кольнуло.
- Оно и правильно. Я, может, тоже съехал бы, да некуда.
- У тебя в подъезде половина народу-то хоть осталась?
- Да вроде половина, а может, и меньше. Ничего, новые понаедут. Ненадолго, правда…
- Мда, дала зимушка жару…- глухо охнул, внутри что-то запекло, а потом стало холодно и спокойно.
- Кончилась зима-то, теперь полегчать должно, - радостно произнес Петр Василич и весело подмигнул белесому весеннему небу. - Выжили, слава богу!
Дед Сергей ничего не ответил. Сидел, скособочено, откинувшись на скамейке. Сидел и смотрел, не моргая на яркое весеннее солнышко. Ему уже полегчало…