в каждом проходящем дне есть такое время, когда вечер уже давно закончился, а ночь ещё не думает начинаться. я иду по обочине дороги, сквозь наушники слышно канал и собственные шаги. хорошо пахнет мокрым асфальтом и терпкими листьями, слепят проносящиеся время от времени машины, обдавая штаны невесомыми (но, увы, не бесцветными) брызгами. от ощущения зрелой осени под ногами, на коже и в лёгких кажется, что благодать и мудрость можно черпать ложками прямо из воздуха. в такие минуты хочется быть старше и думать о чём-нибудь монументальном и значительном. но в голову, как назло, лезут ничуть не взрослые и ничуть не монументальные мысли и безалаберно бренчат, как рубль по десять копеек в кармане. и вот, в самый страстный момент конверсии копеечных соображений в рублёвые я замечаю её. на втором этаже длинного, как колбаса, дома, тянущегося от одного спуска к воде до другого, ярко-жёлтый прямоугольник не занавешенного, а оттого более притягательного окна. в комнате нет ничего, кроме покрытой невразумительными кремовыми обоями стены и тощенькой изящной люстры под потолком. никаких шкафов от пола до потолка, никаких фикусов на подоконнике, никаких аляповатых отсветов кинескопа на потолке. ничего. только огромная, в полстены репродукция Джоконды. она как будто вбирает в себя весь свет и излучает его одновременно. в этом жёлтом и персиковом цвете, в своей отдалённости она настолько нездешняя и маловероятная, что больше верится, будто ты одной ногой на набережной в Ленинграде, а другой - в музее в Лувре. мне не доводилось бывать в Париже и ценитель живописи из меня тот ещё, а потому я отдаю себе отчёт, насколько невежественным сравнение репродукции с оригиналом может показаться иным искусствоведам. но, наверное, что-то в воздухе. а, может быть, что-то в удалённости и в освещении... как бы то ни было, по стечению множества независящих друг от друга причин меня в тот момент ничуть не смущала собственная невежественность и ничуть не заботили нежные чувства знатоков живописи. было ощущение подлинности происходящего. было ощущение искренности. было здорово.
а всё это я к чему растекаюсь словом по бумаге? а всё оттого, что благодаря моим золотым, но не оттуда растущим рукам волшебное заклинание "остановись, мгновенье, ты прекрасно!" ни фига не сработало и на негативе вместо чарующей красоты застывшего времени получилась какая-то вопиющая гнусность. такая вот печальная история.

пс.
а ещё всякий раз удивляюсь, как в первый, когда фотографирую с высоты собственного роста отражение в плоской луже и при этом навожу на резкость на бесконечность
в детстве измеряешь ботинками в луже глубину погружения, а, когда подрастаешь, в той же луже, но фотоаппаратом - глубину резкости. вот так вот. интересно, что же я дальше с лужами делать буду?