- Когда уже можно будет вылезти из машины? – в двадцатый раз спросил Петрович.
- Еще километров 200, - сказала я. - Часа через два.

Петрович поерзал на сиденье. Потом высунул голову в окно.

Оно не закрывалось, потому что стеклоподъемник отказался работать. С открытым окном мы пилили уже три часа. Пару раз проехали через дождь, мокрый и холодный. Оставалось только радоваться, что сейчас июль, а не декабрь.

Петрович внимательно смотрел вдаль, хотя все прекрасно знают, что видит он плохо. Может, он чувствует запахи за 20 километров? Как вообще он их чувствует? Мне кажется, это можно сравнить с полосами света в воздухе. Если бы живые и неживые существа, перемещаясь в пространстве, оставляли за собой светящийся след (вроде того, который оставляет самолет в небе) – для меня это было бы так же отчетливо ощутимо, как для Петровича запах. Разные существа оставляли бы за собой следы разных цветов и фактур. Постепенно эти следы размывались бы, перепутывались друг с другом. Автобусы и магазины были бы запутаны в разноцветные светящиеся волокна, как в кокон.

Бурятская степь в июле выглядит как одеяло из толстого зеленого искусственного меха, под которым лежат несколько великанов. Наш джип медленно пересекал циклопическое одеяло, как серый деловой жук. Внизу зеленая степь, вверху синее небо с желтым солнцем в центре, между ними ползет металлический жук, а в жуке сидим мы.