Нынче первый раз за десять лет ехала в трамвае. В полной мере ощутила прелесть старого доброго совка с его облупленными ледяными сиденьями, крашенными коричневой масляной краской, душераздирающим вагонным скрежетом и унылым индустриальным пейзажем, колыхающимся за окном. Пейзаж был щетинистый от придорожных кустов и нехороших слов, покрывающих ряды гаражных массивов и скромных джихад-сервисов с живописными руинами битых авто на своих территориях. В плохо прикрывающуюся дверь дул ветер и задница мёрзла на скользком, как обмылок, сиденье. Я думала о былом.

Когда я нахожусь в трамвае, мне всегда вспоминается эпизод из глубокого детства: мы с бабушкой едем в поликлинику, я смотрю в окно и на встречных путях вдруг вижу валяющуюся кошку, аккуратно разрезанную пополам. Две половинки, разделённые рельсом. Как раз трамвай тогда сделал остановку и я смогла как следует разглядеть вывалившиеся красные кишочки. Образ этой несчастной кошки до сих пор стоит перед глазами.

А в поликлинике на лестнице стены были разрисованы сюжетами из доктора Айболита. И когда мы с бабушкой поднимались, я никогда не рассматривала эти стены - боялась увидеть там зайчика, который попал под трамвайчик. В поликлинику бабушка меня водила часто, и каждый раз стенная страшилка с Айболитом проходила мимо, умудрившись не попасться на глаза. Когда я стала повзрослее, всё таки отважилась посмотреть, и оказалось, что там этот бедолага-зайчик таки присутствовал, его несли на носилках зверюшки. Но никаких отрезанных ножек там не было. Вместо них лежал на носилках кочан капусты, закрывая то место, где должны быть ножки. Я даже разочарована слегка была.