30-08-2004 10:29 42
Мне снится японский. Тогда, когда мне хватает времени на сон... В общем, бред.
"Быть человеком"
Шел дождь. В шуршащей темноте было неясно наступила ли уже ночь или просто густые синеватые тучи поглотили последний дневной свет. По затянутому облаками небу время от времени проскальзывали молнии. Тогда дождь вспыхивал бледным серебром и замирал в воздухе сверкающими льдинками. Вода падала сверху с монотонной бесконечностью. Асфальтовые дорожки превратились в стремительные потоки, бурлящие грязно-рыжей водой, а лужайки между ними стали пугающе похожи на недалекие от этих мест болота, в которых пропадали опытные путешественники.
На одной из таких лужаек, скользя босыми ногами по мокрой траве, оставляя глубоки чавкающие следы в жидкой грязи, спотыкаясь и падая, десяток уже не мальчишек, но еще не юношей гоняли футбольный мяч, едва различимый в размытых лучах фонарей. Они подбадривали друг друга, глотая падающую на язык воду, и взмахивали руками, словно тонконогие цапли, пытаясь сохранить равновесие, и хохотали, опрокидываясь на землю. Ветер влажно хлопал подолами их майек и срывал с волос неотличимые от дождя капли. А они смеялись его порывам и кричали от восторга, когда дождь, собравшись с силами, хлестал по их обнаженным сверкающим лицам.
И когда Эсто махнул рукой и бросился вверх, кинув через плечо - полетели, чего вы ждете, они вскинулись все, и ни один не усомнилась в их праве - вечном, неотъемлемом праве на небо. И только когда Сайтуйо хлопнул луну по желтому мягкому боку, Таэ испугался - да что вы, а вдруг упадем? Но Эсто засмеялся легкомысленно и властно - не дури, крылатые не падают, а летают, нас хранит небо. Он был совсем как юный Бог - порывистый, непримиримый, наполненный неосознанной и немыслимо-огромной силой. И Вселенная, ошеломленная и сбитая с толку его странной властью, склонилась безмолвно пред его волей и выполнила бездумную прихоть еще почти ребенка, уже почти Творца. И мир сдвинулся.
И Эйтали, сидевшая на подоконники с тяжелой книгой, переплетенной шершавой черной кожей, вскинула голову, чтобы увидеть сквозь стекло, как небо прорезала алмазная молния. А потом повисла посреди черных облаков, застыла огненно-белой чертой в удивленно распахнутых печальных глазах, осветила тонкое бледное лицо. Книжка выскользнула из холодных пальцев. Эйтали открыла окно, впуская в комнату рвущийся ветер, и застывшая - вмерзшая во время - молния выхватила из темноты за ее спиной невидимые до этого крылья. Девушка шагнула вперед - не думая, не чувствуя...
Лооти взмахнул рукой и крикнул - смотрите, вот же она! Эсто обренулся и увидел стремительный силуэт, вычерченный ночной темнотой по белому шраму молнии. Десяток рук потянулся навстречу, провели ладонями по напряженным крыльям. И тут Эйтали увидела, наконец, то, на что давно уже смотрела - десяток мальчишек одетых в насквозь мокрые майки и шорты, босоногих и взъерошенных, с расцарапанными руками, лукавыми улыбками и звездными глазами. И Эсто, заметив ее взгляд, оказался вдруг рядом и, схватив ее за руку, закружился на месте. Облака, подхваченные его движением, помчались водоворотом, следуя за взмахами его рук, и сквозь их бешено вращающуюся воронку ударили в землю стрелы звезд. И тогда Эсто, а за ним и остальные танцевавшие в небе, вскинули руки и глаза, собирая всю свою силу, всю свою веру - и небо раскололось.
Там, где его уродовала не погасшая молния, небо разошлось, раздвинулось, и из проема хлынула в мир волна пустоты. И на гребне этой волны - предвестником конца - несся человек, скованный по рукам и ногам, израненный, мертвый. Его тело сверкало ярче звезд, переливаясь так, словно вся его одежда была сделана из алмазов. Человек падал, и ветер, бросавший во все стороны горсти не закончившегося дождя, радостно рвал его неподвижное, безответное тело.
Эсто замер, наблюдая за результатом своих действий, и повернулся к Эйтали - объяснить, успокоить, - но девушка не сводила глаз с алмазного силуэта. А потом она бросилась вперед, крича что-то неразборчиво и бессмысленно, протягивая беспомощно руки и не обращая внимания на струящиеся по щекам слезы. И когда ее пальцы сошлись на черной ткани его одежды, Эйтали прижалась к нему, отчаянно стараясь замедлить падение и не замечая, что алмазная крошка, усыпавшая его с головы до ног, оставляет на ее коже кровавые полосы. А когда уже можно было различить отдельные стебельки травы на невыносимо близкой земле, девушка улыбнулась мертвому светлому лицу и глазам, которые продолжали видеть, и, ломая крылья, разрывая себя мучительной болью, проклиная свой дар, свою память, свою судьбу, Эйтали воскресила его. И он, отброшенный от ее тела силой столкновения с землей, откатился в сторону и остался лежать - ничего не понимающий, слабый, растерянный, покрытый слоем мокрой земли и не менее мокрой травы, окруженный со всех сторон непроницаемой темнотой. И живой.
Он смог сесть и уже почти встал, когда рядом с ним опустился Эсто. Посмотрел задумчиво на упавшего в очередной раз человека, на распластанное тело Эйтали, на темное небо, истерично плачущее нескончаемым дождем, на своих ребят, устало садящихся поодаль, на пустоту, растворяющуюся в мире, как крошка акварельной краски в океане. Наконец, он тряхнул головой, поднял человека на ноги и сказал радостно и чуть торжественно - здравствуй, учитель, добро пожаловать, мы тебя ждали.
И названный Учителем заморгал удивленно, а мальчишки засмеялись, и капли дождя скатывались по запрокинутым лицам, вздернутым носам, улыбающимся губам. И Эсто, отсмеявшись, заметил неожиданно серьезно - ты наш учитель, ты будешь нас учить быть человечными. И добавил мечтательно - но сначала мы тебя кое-чему научим. Подошел к изломанному телу Эйтали и воскресил ее. Девушка села, посмотрела на него оценивающе, перевела взгляд на человека и сказала - здравствуй, учитель, мы хотим быть такими, как ты... научишь? И человек, не сводя глаз с ее тигрово-лазурных крыльев и пятен крови там, где сломанные кости порвали кожу, ответил - конечно, научу.
Блестела мокрая трава. Каждая капля лопалась крохотным взрывом на поверхности луж. Шел дождь.
"Быть человеком"
Шел дождь. В шуршащей темноте было неясно наступила ли уже ночь или просто густые синеватые тучи поглотили последний дневной свет. По затянутому облаками небу время от времени проскальзывали молнии. Тогда дождь вспыхивал бледным серебром и замирал в воздухе сверкающими льдинками. Вода падала сверху с монотонной бесконечностью. Асфальтовые дорожки превратились в стремительные потоки, бурлящие грязно-рыжей водой, а лужайки между ними стали пугающе похожи на недалекие от этих мест болота, в которых пропадали опытные путешественники.
На одной из таких лужаек, скользя босыми ногами по мокрой траве, оставляя глубоки чавкающие следы в жидкой грязи, спотыкаясь и падая, десяток уже не мальчишек, но еще не юношей гоняли футбольный мяч, едва различимый в размытых лучах фонарей. Они подбадривали друг друга, глотая падающую на язык воду, и взмахивали руками, словно тонконогие цапли, пытаясь сохранить равновесие, и хохотали, опрокидываясь на землю. Ветер влажно хлопал подолами их майек и срывал с волос неотличимые от дождя капли. А они смеялись его порывам и кричали от восторга, когда дождь, собравшись с силами, хлестал по их обнаженным сверкающим лицам.
И когда Эсто махнул рукой и бросился вверх, кинув через плечо - полетели, чего вы ждете, они вскинулись все, и ни один не усомнилась в их праве - вечном, неотъемлемом праве на небо. И только когда Сайтуйо хлопнул луну по желтому мягкому боку, Таэ испугался - да что вы, а вдруг упадем? Но Эсто засмеялся легкомысленно и властно - не дури, крылатые не падают, а летают, нас хранит небо. Он был совсем как юный Бог - порывистый, непримиримый, наполненный неосознанной и немыслимо-огромной силой. И Вселенная, ошеломленная и сбитая с толку его странной властью, склонилась безмолвно пред его волей и выполнила бездумную прихоть еще почти ребенка, уже почти Творца. И мир сдвинулся.
И Эйтали, сидевшая на подоконники с тяжелой книгой, переплетенной шершавой черной кожей, вскинула голову, чтобы увидеть сквозь стекло, как небо прорезала алмазная молния. А потом повисла посреди черных облаков, застыла огненно-белой чертой в удивленно распахнутых печальных глазах, осветила тонкое бледное лицо. Книжка выскользнула из холодных пальцев. Эйтали открыла окно, впуская в комнату рвущийся ветер, и застывшая - вмерзшая во время - молния выхватила из темноты за ее спиной невидимые до этого крылья. Девушка шагнула вперед - не думая, не чувствуя...
Лооти взмахнул рукой и крикнул - смотрите, вот же она! Эсто обренулся и увидел стремительный силуэт, вычерченный ночной темнотой по белому шраму молнии. Десяток рук потянулся навстречу, провели ладонями по напряженным крыльям. И тут Эйтали увидела, наконец, то, на что давно уже смотрела - десяток мальчишек одетых в насквозь мокрые майки и шорты, босоногих и взъерошенных, с расцарапанными руками, лукавыми улыбками и звездными глазами. И Эсто, заметив ее взгляд, оказался вдруг рядом и, схватив ее за руку, закружился на месте. Облака, подхваченные его движением, помчались водоворотом, следуя за взмахами его рук, и сквозь их бешено вращающуюся воронку ударили в землю стрелы звезд. И тогда Эсто, а за ним и остальные танцевавшие в небе, вскинули руки и глаза, собирая всю свою силу, всю свою веру - и небо раскололось.
Там, где его уродовала не погасшая молния, небо разошлось, раздвинулось, и из проема хлынула в мир волна пустоты. И на гребне этой волны - предвестником конца - несся человек, скованный по рукам и ногам, израненный, мертвый. Его тело сверкало ярче звезд, переливаясь так, словно вся его одежда была сделана из алмазов. Человек падал, и ветер, бросавший во все стороны горсти не закончившегося дождя, радостно рвал его неподвижное, безответное тело.
Эсто замер, наблюдая за результатом своих действий, и повернулся к Эйтали - объяснить, успокоить, - но девушка не сводила глаз с алмазного силуэта. А потом она бросилась вперед, крича что-то неразборчиво и бессмысленно, протягивая беспомощно руки и не обращая внимания на струящиеся по щекам слезы. И когда ее пальцы сошлись на черной ткани его одежды, Эйтали прижалась к нему, отчаянно стараясь замедлить падение и не замечая, что алмазная крошка, усыпавшая его с головы до ног, оставляет на ее коже кровавые полосы. А когда уже можно было различить отдельные стебельки травы на невыносимо близкой земле, девушка улыбнулась мертвому светлому лицу и глазам, которые продолжали видеть, и, ломая крылья, разрывая себя мучительной болью, проклиная свой дар, свою память, свою судьбу, Эйтали воскресила его. И он, отброшенный от ее тела силой столкновения с землей, откатился в сторону и остался лежать - ничего не понимающий, слабый, растерянный, покрытый слоем мокрой земли и не менее мокрой травы, окруженный со всех сторон непроницаемой темнотой. И живой.
Он смог сесть и уже почти встал, когда рядом с ним опустился Эсто. Посмотрел задумчиво на упавшего в очередной раз человека, на распластанное тело Эйтали, на темное небо, истерично плачущее нескончаемым дождем, на своих ребят, устало садящихся поодаль, на пустоту, растворяющуюся в мире, как крошка акварельной краски в океане. Наконец, он тряхнул головой, поднял человека на ноги и сказал радостно и чуть торжественно - здравствуй, учитель, добро пожаловать, мы тебя ждали.
И названный Учителем заморгал удивленно, а мальчишки засмеялись, и капли дождя скатывались по запрокинутым лицам, вздернутым носам, улыбающимся губам. И Эсто, отсмеявшись, заметил неожиданно серьезно - ты наш учитель, ты будешь нас учить быть человечными. И добавил мечтательно - но сначала мы тебя кое-чему научим. Подошел к изломанному телу Эйтали и воскресил ее. Девушка села, посмотрела на него оценивающе, перевела взгляд на человека и сказала - здравствуй, учитель, мы хотим быть такими, как ты... научишь? И человек, не сводя глаз с ее тигрово-лазурных крыльев и пятен крови там, где сломанные кости порвали кожу, ответил - конечно, научу.
Блестела мокрая трава. Каждая капля лопалась крохотным взрывом на поверхности луж. Шел дождь.
это: [ воспоминания о будущем ]
Комментарии:
Kei-chan
30-08-2004 12:03
Дневник • Профиль
Мельдо...
shadowcatcher
Не совсем.
а похоже...
shadowcatcher
Да, но это не он. Это - человек.