27-01-2006 00:01 A Hard Day's Night
-- Здрафстфуйте! Скашите, как пройти Большой Бронный?
-- (Блядь, ну хуйли доебался, чмо заморское!) Э-э-э, БольшАЯ Бронная?
-- Да-да, Большая Бронная!
-- Вот, прямо по улице до памятника Есенину... (Какой нахуй Есенин?!) То есть, Блоку. Александру Васильевичу. (Блядь!) То есть, Александру Сергеевичу. (Нихуя себе! Ладно, сойдёт...) И потом перпендикулярно... (Перпендикулярно? Ну, пиздец иноземцу!) То есть, налево, чтобы памятник остался справа... (Ваня!.. Сусанин!.. Брат!..) И дальше дворами -- Малая Бронная, Большая Бронная... (Мне тебя даже немного жаль...) Понятно?
-- Да. Налефо и прямо. Я, кашется, понял.
-- Ну и зае... Всего доброго!
-- Спасибо.
-- Не за что.
-- (Блядь, ну хуйли доебался, чмо заморское!) Э-э-э, БольшАЯ Бронная?
-- Да-да, Большая Бронная!
-- Вот, прямо по улице до памятника Есенину... (Какой нахуй Есенин?!) То есть, Блоку. Александру Васильевичу. (Блядь!) То есть, Александру Сергеевичу. (Нихуя себе! Ладно, сойдёт...) И потом перпендикулярно... (Перпендикулярно? Ну, пиздец иноземцу!) То есть, налево, чтобы памятник остался справа... (Ваня!.. Сусанин!.. Брат!..) И дальше дворами -- Малая Бронная, Большая Бронная... (Мне тебя даже немного жаль...) Понятно?
-- Да. Налефо и прямо. Я, кашется, понял.
-- Ну и зае... Всего доброго!
-- Спасибо.
-- Не за что.
Комментарии:
С местным колоритом, несколько другой угол наклона, но тем не менее:
Девяностые, их самое начало… в эстонском воздухе разлито индепедит, разлито повсюду в невообразимых количествах. Аборигены пьяные постоянно, еще даже финнов (которых позже нарекут пыдерами – лосями – из-за тупой, неуемной любви к ликвидной эквивалентности индепендит) любят. Старый город, кривые улочки, скользкая даже летом брусчатка, дворы и подворотни, ни один самоучитель (путеводитель) не дает ответа на поставленные вопросы, все ведь не по-нашему написано, зависимый русский, со следами многочасовой усталости на лице (тому, кто меня найдет!) ищет выход. Все равно куда, лишь бы этой чертовой брусчатки не видеть, лиц этих пьяных, праздника этого непонятного… к едрене фене, нахуй все, кто так строит? - блуждает бедолага, пристает к прохожим, прохожие свысока игнорируют ставшую враз непонятной речь… блять, Минотавры, маму вашу, есть тут кто с пониманием?
Тщетно.
Сказано: язык доведет до Киева, ищущий да обрящет и еще какой только хуйни не запихали в голову, да и упорство прирожденное дает о себе знать. Посему, как частичка броуновская без устали ищет выход, дергает за рукава, во взгляде просьба такой силы, что и понимать ничего не надо, ты хоть покажи приблизительно, куда мне? Рукой махни, головой кивни…
Напрасно.
И, о чудо!
- Э… извините… - просительно, к очередному…
- misasja? – с легким пренебрежением
- Вы бы не могли, как мне до Олимпии…
- Olympia, hotel?
- Jaa, jaa, Олимпия…
- Иди направо, потом долго-долго прямо, потом увидишь переход, под землю, там есть киоск, иди переход, вниз, потом наверх, и сразу прямо… там будет вокзал.
И тут уж не было ни спасиба, ни пожалуйста…
Девяностые, их самое начало… в эстонском воздухе разлито индепедит, разлито повсюду в невообразимых количествах. Аборигены пьяные постоянно, еще даже финнов (которых позже нарекут пыдерами – лосями – из-за тупой, неуемной любви к ликвидной эквивалентности индепендит) любят. Старый город, кривые улочки, скользкая даже летом брусчатка, дворы и подворотни, ни один самоучитель (путеводитель) не дает ответа на поставленные вопросы, все ведь не по-нашему написано, зависимый русский, со следами многочасовой усталости на лице (тому, кто меня найдет!) ищет выход. Все равно куда, лишь бы этой чертовой брусчатки не видеть, лиц этих пьяных, праздника этого непонятного… к едрене фене, нахуй все, кто так строит? - блуждает бедолага, пристает к прохожим, прохожие свысока игнорируют ставшую враз непонятной речь… блять, Минотавры, маму вашу, есть тут кто с пониманием?
Тщетно.
Сказано: язык доведет до Киева, ищущий да обрящет и еще какой только хуйни не запихали в голову, да и упорство прирожденное дает о себе знать. Посему, как частичка броуновская без устали ищет выход, дергает за рукава, во взгляде просьба такой силы, что и понимать ничего не надо, ты хоть покажи приблизительно, куда мне? Рукой махни, головой кивни…
Напрасно.
И, о чудо!
- Э… извините… - просительно, к очередному…
- misasja? – с легким пренебрежением
- Вы бы не могли, как мне до Олимпии…
- Olympia, hotel?
- Jaa, jaa, Олимпия…
- Иди направо, потом долго-долго прямо, потом увидишь переход, под землю, там есть киоск, иди переход, вниз, потом наверх, и сразу прямо… там будет вокзал.
И тут уж не было ни спасиба, ни пожалуйста…
Камрад
:-) Да ладно тебе. Моему от Спиридоновки до Бронной метров двести было, не больше. Один памятник, один поворот (левый), натоптанная тропа меж дворов, практически сразу к синагоге и должен был выскочить ;-)
У меня от школьной поездки в Прибалтику (~1975-76) до сих пор живы два воспоминания: 1) как неприятно реагировали на мой русский прохожие и 2) как моя одноклассница Аня со всего хода впечаталась на улице лбом в дерево 8-)
Через десять лет в юрмальской электричке на моём плече спала чудесная девичья головка, и мне было глубоко наплевать на весь шовинизм ;-)
У меня от школьной поездки в Прибалтику (~1975-76) до сих пор живы два воспоминания: 1) как неприятно реагировали на мой русский прохожие и 2) как моя одноклассница Аня со всего хода впечаталась на улице лбом в дерево 8-)
Через десять лет в юрмальской электричке на моём плече спала чудесная девичья головка, и мне было глубоко наплевать на весь шовинизм ;-)
Не, я ж не в претензии... Вот только шовинизма как-то здесь, у нас, не вижу. Долбоебов, которые лижут остатки идипендит, как марочку замусоленую, по углам и подворотням, <да пусть даже и на проспектах широких> это да, этого сколько угодно, а трезвые люди как-то быстро отошли, и даже русских денег не боятся. Потому что текут они ручейками, в свои закрома, запруды каждый трезвый давно уже построил, а что до долбоебов, так они как комары или мухи. Жужание раздражает, но в отличии от комара такого прихлопнуть сложно. Вернее, себе дороже. Эдакий... фон... А про фон я знаешь что тебе хочу сказать, как человек, который на этом собаку съел: фон, он неотъемлемая часть любой музыки. Но, в идеальных условиях от него избавляются, а в концертах, <в жизни> это нереально. Привыкаешь быстро и уже не слышишь. Полезный сигнал у хорошей музыки всегда намного силнее фона. А если только фон... это ж не по Евростандартам!
Камрад
Вот я и говорю: на-пле-вать! Затвор за спиной не передёргивают -- а остальное фиолетово :-)
Ха-ха, я ещё не сплю, MaAask! ;-))
Ха-ха, я ещё не сплю, MaAask! ;-))
хе-хе... FM, я тоже.
а звук передергиваемо.. какие длинные слова в русском языке.
Снова..
звук затвора, когда патрон в патронник щелкает, боек прямо в капсуль целит, палец на курке - это гипнотизитует, притягивает.
а звук передергиваемо.. какие длинные слова в русском языке.
Снова..
звук затвора, когда патрон в патронник щелкает, боек прямо в капсуль целит, палец на курке - это гипнотизитует, притягивает.
Камрад
MaAask, хорош хернёй заниматься! >8-[
1966 Андрей Рублёв
[Print]
Осчастье