Этим летом.
Ярик уехал копать Суздаль, обещал звонить, хрен он кому позвонил.
Я поднимаю на уши сонный летом ГИМ, тетки начинаю бегать и спрашивать друг у друга телефон Ш. Я извиняюсь перед всеми, но опять звоню, меряю шагами комнату и опять звоню. Конечно, на улице бушует буря и все суздальское ополье превратилось в грязевую ванну, в которой купаются с головой местные УАЗики.
Я звоню знакомым, я думаю, кого найти в Суздале, чтобы он с рюкзачком сходил (ничего не ездит по такой грязи) за 30 км сквозь бурю в эту деревню гадюкино и посмотрел, хорошо ли там моему мальчику. В это время Дальний Восток тонет, Прага тонет, Варшава тонет, Дунай и Висла выходят из берегов. В Орехо-Зуевском районе молнией посреди поля убило четыре коровы и стукнуло пастуха.
Наконец, звоню Ш.
А он в Москве! Никуда и не думал ехать.
- Я сейчас позвоню, - говорит Ш. и все узнаю.
Я говорю: - Ах мне неудобно! (тридцать третий раз за день я это говорю - как будто меня пропустили сквозь строй из тридцати трех богатырей, не считая Черномора, и перед каждым мне было неудобно) Дайте, говорю, телефон, я сама туда позвоню.
- Ах что вы, ну в чем же тут неудобство, - говорит Ш., не желая сдавать контакта. - Сейчас я все выясню.
Звонит в Ополье.
Звонит мне.
- Все, говорит, - хорошо. Он жив и прекрасен и сам вам позвонит. Я отругал его лично.
По голосу я понимаю: врет.
- Он трезвый? - кричу я.
- Как стекло, - не задумываясь, рапортует Ш. - Не пьет и не курит, все как вы желаете. У него, наверно, телефон разрядился.
( Или мой ребенок - форменная скотина.)
- Вы звоните мне еще, если возникнут вопросы. Я сам скоро поеду и все буду знать.
- Я там буду раньше вашего, - отвечаю я.
Ш. содрогается (как я надеюсь).
(Поеду, думаю, и выведу всю эту околонаучную кодлу на чистую водку.)
Звонит Ярик. По причине неровной связи и отсутствия интереса к моим мнениям Ярик не услышал ничего из того, что я хотела до него донести, но успел вдохновенно сообщить, что нашел две бусины... уникальные.... с золотеньким кружочком.... наверно, арабская работа.