Утром мы столкнулись с Крейсером в воде. Точнее я встал прямо по его курсу и, уперевшись рукой в его голову, остановил его меланхоличный заплыв. Он вытащил голову из воды, признал меня, заулыбался и предложил по пиву. Пиво это было именно то, что сейчас нужно. За пивом мы посмаковали нюансы прошедшей ночи, повздыхали томно, решили идти еще, ибо они уже с ней обо всем условились…
- Слушай, представляешь, она то же с Минска! – поделился Крейсер радостью.
- Ну, поздравляю, - вяло порадовался я за него.
- Слушай, представляешь, ее мужик этой Светы нанял, типа этой Свете в компаньонки, чтоб она за ней типа, следила, типа, чтобы в места всякие нехорошие не ходила…
- Круто… ей это хорошо удается, - я так же вяло сыронизировал. Крейсер иронии не понял.
- Слушай, представляешь, она то же КМС по плаванью!
- Здорово, - оживился я, и уже зная ответ, спросил: - так вы часом не купаться ушли с дискоча?
- Ага, - расплылся в улыбке Крейсер… Потом глотнул пива, затуманился как капитан дальнего плаванья, вспоминающий о тропических островах и поделился:
- Представь… Мы далеко заплыли… Метров сто пятьдесят за буйки… Она говорит – дай мне отдохнуть… Ну я в воде завис, держу ее под спину… Она так вся раскинулась на моих руках… А тут солнце встает… И вот ее соски… крупные такие, острые, как я люблю… вообще грудь у нее, ммм…( Крейсер вкусно причмокнул)… ну короче, она такая лежит, мы голыми пошли купаться же, плавок нету, сам понимаешь… и ее грудь, и лучи солнечные, и птицы кричат... никогда не забуду… Можно сказать - отдых недаром прошел… спасибо тебе…
Я вежливо кивнул в ответ.
Мы помолчали, глядя куда-то вдаль, в ту линию, где небо сливается с морем. Я вздохнул и осторожно, раздираемый между деликатностью и любопытством, спросил:
- Так вы?..
- Нет, ну там же эта Света на берегу сидела, … но я думаю, все нормально получится…
- Получится, получится, - пообещал я и пристально посмотрел на Крейсера, потому как начал уже понимать.
- Ладно… что-то жарко мне… Пойду еще окунусь… Ну так что, сегодня идем на «Фантом»?
- Идем, идем, - пообещал я. Я проводил его до кромки воды, он мощно вошел в воду, а я стоял на берегу и ясно мне было, как божий день, что заколбасило мужчину не по-детски. Проще говоря – втрескался Крейсер наш в Субмарину по самую ватерлинию. Такая вот у них получилась военно-морская любовь с первого заплыва. Я представил, как они, словно крупные, стремительные морские звери рассекают воду, мчаться в рассвет… Почему-то, это все мне показалось щемящим, забавным, трогательным, и я произнес, задумчиво ковыряя ногой песок -
«По морским просторам носится
С миноносцем миноносица…»,
но поперхнулся соленым морским ветром, которым лишь и можно надышаться, и смял стихотворение. Я усмехнулся и пошел к "нашему" лежбищу, где сын уже вовсю хозяйничал в сумке с неизменными «пляжными» фруктами.



Конечно же, все у них «получилось нормально». Они провели чудную ночь на полосатой крейсеровой майке за одним из волнорезов, чуть в стороне от дискотечной суеты. Как и полагается тюленям и прочим крупным морским зверям, любили друг друга, под меланхоличные вздохи игрушечного азовского прибоя. И если верить Крейсеру, это было здорово…
Во всяком случае, всю последующую неделю вид он имел пьяный и оглушенный совершенно. К примеру, дня через три, после их второй и столь важной для него встречи я его встретил на пляже печального и уже с хорошим стаканом во лбу. Он поведал, что в тот раз провожал девушек до дому, и теперь знает, где она живет. А сегодня с утра родственники забрали ребенка гулять в городской парк, а он слонялся весь день под ее окнами и пил в тоске разливную водку (за столько-то гривней – зайцев – баксов стакан), но так ее и не встретил. Потом, ура, они все же пересеклись, и снова была ночь, но половину этой ночи они вели очень содержательные разговоры из серии «наша встреча была ошибкой». Хотя потом они и не перестали встречаться. Но Крейсер стал уже как больной. Совершенно счастливый и грустный безумец… Она не оставила ему минского адреса, она сто раз ему напомнила, что он женат... Она даже дважды не приходила на место встречи, куда он с таким трудом вырывался. Он страдал, как могут страдать только мальчики, живущие в непробиваемых сильных мужчинах. Он страдал, но он все равно был счастлив.
И, почему-то, в этом его курортном счастье он склонен был благодарить именно меня. Типа, если бы я его в тот балаган не затащил – не видать ему радости в жизни и вообще… Пришлось в порядке самообороны стребовать с него двухлитровую соску пива, на чем он и успокоился…
Затем Крейсер пропал на несколько дней. После он никогда не говорил, довольно неловко уходя от темы, что было в этом временном промежутке... да я и не настаивал. Могу лишь догадываться и сопереживать...
Когда я его встретил после этого перерыва, Крейсер лежал в полосе прибоя, зарыв руки в песок и бездумно глядя перед собой. Я приблизился к нему осторожными шагами, как Кусто к выброшенной на берег касатке, шлепнулся рядом в воду, подчеркнуто глядя мимо и перед собой. Мы помолчали с минуту. Затем он сказал, словно мы и не расставались:
- Они уехали вчера вечером.
Я кивнул. Крейсер выдержал паузу, а затем неожиданно с глухой какой-то тоской, произнес:
- Видишь как, оказывается... есть все-таки любовь на свете.
- Вижу, - подтвердил я глубокомысленно.
Он вздохнул, но, при этом, сам себе улыбаясь. А может вовсе и не себе… откуда мне знать? Затем он мощно оттолкнулся руками, и ушел под воду, пятками вперед. На песке остался глубокий след от его тела, в который тут же хлынула пенящаяся морская вода... Я прыгнул за ним, хотя только что наплавался, и не очень-то и хотелось. Так, просто из солидарности какой-то. Мы молча сплавали до буйков и обратно, против обыкновения, он не сетовал на мою плавательную медлительность... Да и вообще, он был рядом и, в то же время, где-то совсем-совсем в другом месте...
Когда мы вышли из воды, он сказал мне:
- Пошли, я тебя с женой познакомлю.
Я даже не удивился. Так же я не удивился тому, что морщины на лице его разглаживались, а глаза теплели, пока мы подходили к лежащей на знакомом мне надувном матрасе незнакомой женщине . Женщине приятной, не яркой, простой и по-своему милой… Он радостно помахал ей рукой, а она радостно помахала ему. Я поймал его за локоть, притормозил и сказал:
- Конечно, есть любовь на свете. Просто любовь бывает разная. И это хорошо, что она разная. А может быть она все время одна и та же, просто это у нее разные такие стороны. И это, наверное, то же хорошо... Понимаешь о чем я?
- Я понимаю, - кивнул Крейсер.
- Вот и умница, - похвалил я, и мы пошли знакомиться...

Пляжные дружбы, как обычно, заканчиваются ничем. Уже осенью я получил по электронке от Крейсера только одно письмо. Он сообщал, как добрался до дому, что он не болеет и с работой все по-прежнему... Что телефон, который ему дала Марина, оказался пустышкой, что его жена передает мне привет, и что я классный мужик. Ничего из этого то же не вызвало моего удивления, особенно последний пункт...
Заканчивал он свое письмо так – «хотя я и первый день на работе и лето мое кончилось, а я вот только что стаканчик водовки опрокинул (столько-то зайцев – баксов – рублей за литр), и мне так сейчас хорошо – не предать, чего и тебе желаю"...
Больше я не получал от него писем, хотя и писал ему пару раз. Но надеюсь, что ему сейчас, все так же и по-прежнему хорошо. Чего я желаю и вам всем то же.