В комнате было как-то пусто и темно. Стены были темные, неровные и какие-то обшарпанные. Пахло затхлостью и чем-то еще, но невозможно было понять чем. Из всей мебели в комнате были лишь стол, стул и лампа, стоящая на столе. На стуле лицом к лампе сидел человек. И хотя лампа не светила ему в лицо – плафон был повернут вниз, отсвета ее было достаточно, чтобы четко видеть сидящего. Это был белый мужчина, на вид лет 25, с темными волосами, сейчас намокшими и слипшимися, серыми, стального цвета, глазами и тонкими точеными чертами лица. Он был красив. Да, по меркам людей он был очень красив, но сейчас оценить это мешала грязь, пот и запекшаяся кровь из носа и из губы, что двумя дорожками начертили свой путь на его лице, теряясь где-то на груди под воротом рубашки. Его глаза… О, его глаза были просто океанами ненависти, кипящей внутри него. И взгляд этих стальных глаз был направлен на нечеткий силуэт с другой стороны стола, что угадывался в отсвете лампы.
– Что еще тебе от меня надо? – зло спросил он и в очередной раз дернул руками. Слегка скрипнули веревки.
Его руки и ноги были крепко примотаны к спинке и ножкам стула. Если внимательно осмотреть, то невозможно было найти узлов. А их и не было. Это была одна из причин, по которой он не мог освободиться.
– Гэбриэл, не стоит так резко дергать руками, еще пара таких рывков и ты вывихнешь себе плечи, – голос говорившего был женским, ласковым и очень нежным. Как у заботливой мамы.
– А тебе-то какая разница? – огрызнулся он.
– Есть разница, – тепло ответил голос. – Мне придется их вправлять, это очень болезненная процедура, а ты уже почти охрип от крика.
– Зачем ты мучаешь меня? – глухой, словно стон умирающего вопрос.
– Я? Мучаю? – искренне удивился голос. – Наоборот, я пытаюсь облегчить твои страдания. Пытаюсь понять мотивы. А ты сопротивляешься, чем делаешь себе больнее.
– Что ты изучаешь? Меня? Мою жизнь? Что??? Я не услышал ни одного конкретного вопроса.
– Мне не нужны вопросы, чтобы получить ответы, – раздался тихий смех. – Я изучаю скорее не тебя, Гэбриэл, а вас – людей. Пытаюсь понять, что вы за существа, что над вами так трясутся.
– Кто трясется? – в голосе Гэбриела было непонимание, недоверие, удивление.
– Ваши создатели, мой мальчик.
Это только показалось, или в голосе прозвучали угрожающие стальные нотки?
– О чем ты? – презрительно спросил он.
– О-ох, – тяжело и измученно вздохнула она. – И кто придумал цикличность истории?…
Это был риторический вопрос, но Гэбриэл этого не понял.
– Может ты все же объяснишь, что происходит и зачем я тебе понадобился? – в его голосе слышалась неприкрытая угроза и злость.
Раздался скрип кожаных одежд. Нечеткий силуэт обогнул стол, стуча по каменному полу каблуками, и прислонился к столу напротив Гэбриэла. И в который раз ненависть в его глазах сменилась восхищением и даже где-то обожанием.
Да, по человеческим меркам там было чем восхищаться. Ладная фигура была одета в черную кожу. Немаленькая грудь и талия были затянуты в тугой кожаный корсет. Шнуровки видно не было, возможно она была на спине. Или же вообще отсутствовала, что, учитывая фокус с веревками, что опутывали Гэбриэла, было логичнее. Длинная, до пят, юбка сидела по фигуре, лишь слегка расклешаясь книзу. Из-под низа юбки выглядывали остроносые, по всей видимости, сапоги на высоком металлическом каблуке, что при среднем росте, столь любимом мужчинами этого мира, делали ее с ними почти вровень. Всю ширину предплечий занимали наручи, зашнурованные с внутренней стороны руки, с замысловатым витиеватым орнаментом по краям, светящимся непонятным огненно-золотым цветом. На руках были перчатки. Если приглядеться, то можно было заметить на них кровь, кровь Гэбриэла. Завершал гардероб плащ из тончайшей кожи, накинутый на плечи и свисающий за спиной. Брошь, скрепляющая плащ, была сделана в виде ромба темно-желтого металла, что-то вроде логотипа автомобильной компании «Рено», со вставленным камнем насыщенного бардового цвета – цвета крови, и располагалась она аккурат под ямочкой, что образуют под шеей соединяющиеся ключицы. А плащ красивыми симметричными складками тянулся от броши к плечам.
И в который раз эта смена чувств Гэбриэла вызвала гримасу отвращения на ее лице. Когда она стояла в тени лампы, он храбрился, из него лучилась ненависть. Но стоило ей выйти на свет, ее внешний облик, столь привычный существам этого мира, вызывал благоговейное обожание, восхищение на их лицах. На лице Гэбриэла. Она каждый раз пыталась понять, почему так происходит, и каждый раз это оставалось за гранью ее понимания.
– Гэбриэл, – снисходительно-ласково произнесла она, – неужели ты думаешь, что если бы я задавала вопросы, на которые хотела получить ответы, ты сидел бы здесь, привязанный к стулу, в синяках и ссадинах?
– Тогда я тем более ничего не понимаю, – чуть ли не взревел Гэбриэл.
– А ты и не должен понимать, – улыбнулась она.
– То есть? – удивленно тряхнул головой он.
Снова зацокали каблуки по каменному полу. Она подошла к сидящему на стуле Гэбриэлу. Волей-неволей ему пришлось поднять голову вверх, чтобы смотреть на нее. От нее исходил непонятый дурманящий аромат: запах кожи перемешивался с ароматом духов. И Гэбриэл, как ни пытался, не мог определить, что же это за духи. Она протянула руку, и запустив пальцы в его волосы, стала гладить его по голове. Гэбриэл сам не понял, почему в один момент он почувствовать себя котом, которого ласкает хозяйка.
– Я – Исследователь, Гэбриэл, – тихо произнесла она.
– И что же ты исследуешь? – поинтересовался Гэбриэл. Злость и резкость из его голоса исчезли.
– Творения, – просто ответила она.
– Я не понимаю, – расстроено и тихо проговорил Гэбриэл.
Он действительно не понимал. Действительно был расстроен, что не понимал смысла ее слов. И от этого ему хотелось плакать. Но еще больше удивляло его то, что очень-очень небольшой кусочек его разума никак не мог уразуметь, почему поведение Гэбриэла так резко менялось, стоило ей приблизится к нему.
Она тихо рассмеялась.
– Я и не надеялась, что ты поймешь. Ну, хорошо. Я попробую тебе объяснить. Видишь ли, ваше представление об устройстве Вселенной, о смысле и составляющих Великого Мироздания – забавны и где-то даже оригинальны, но к сожалению совершенно неверны. Хотя даже среди вас изредка появляются люди, наделенные определенными способностями, которые вы, да и мы тоже, называем Даром. Так вот эти люди обычно открывают у вас новые вехи с вашей Истории, и, как правило, почему-то обусловлены возникновением новой религии или глобальными войнами. Единственное, что вы понимаете правильно, это то что существует две Великие Силы – Сила Добра или Света и Сила Зла или Тьмы, как вы их называете. Как они зовутся на самом деле, не имеет принципиального значения, да и боюсь не смогу подобрать к ним подходящий эквивалент на вашем Языке.
– Но у нас много языков, – тихо и несмело вставил Гэбриэл.
– О да, – усмехнулась она. – Этим вы всегда меня поражали. Никогда не понимала, зачем создавать сколько в целом похожих языков, когда, во-первых, существует ваш Истинный язык, правда считающийся у вас мертвым; а во-вторых один язык упрощает общение.
Гэбриэл виновато опустил голову.
«Да что со мной такое твориться?» – удивленно думал он, но не мог этому сопротивляться.
Но она не дала ему возможности наслаждаться разглядыванием собственных колен. Ее рука, ласкающая его волосы, ухватилась за них и рывком подняла голову обратно, заставляя смотреть ей в глаза.
– Я еще не закончила, – твердо и резко произнесла она, и каждое слово било по Гэбриэлу как удар кнута – резко и обжигающе.
– Да…, – выдавил он и хотел что-то добавить, но не смог.
– Так вот, две эти Силы достигли той точки развития, которую вы обозначаете как Абсолют. Они достигли всего, чего могли и хотели. И когда они это поняли, им стало скучно, – улыбнулась она, и видя удивление Гэбриэла добавила. – Да, банально скучно. Не к чему стало стремиться, потому что все возможное уже было достигнуто. И тогда они придумали себе игру. Своеобразное развлечение. Они занялись созиданием жизни во всех ее возможных формах. Тьма создавала своих, Свет – своих. А потом они бросали их друг на друга в попытках выяснить, кто же из них лучше: Свет или Тьма. И так продолжается уже много лет.
– Много лет? – удивленно спросил Гэбриэл.
– Да, мой сладкий, много-много-много лет, – ласково ответила она.
Рука из его волос исчезла. Она отошла и оперлась о стол.
И наваждение с него схлынуло, как будто его и не было. Гэбриэл поднял глаза и, увидев этот силуэт в черном, вновь почувствовал, как в нем закипела ярость. Он скрипнул зубами и в очередной раз рванул руки в веревках. И тут же застонал от резкой, почти оглушающей боли в плечевых суставах.
– Гэбриэл, Гэбриэл, – зацокала языком она. – Я ведь тебе говорила, чтобы ты не дергался. А теперь ты потянул себе сухожилия. Хорошо что еще не вывих.
– А тебе разве не все равно? – зло сквозь зубы процедил Гэбриэл. Руки в веревках беспомощно обвисли. Каждое малейшее движение приносило боль.
– Гэбриэл, если бы мне было все равно, я бы с тобой не беседовала, – спокойно ответила она.
– Это ты называешь беседой? – усмехнулся он.
– Да.
Это случилось так быстро, что Гэбриэл не успел даже моргнуть. Помещение осталось тем же. Но стула больше не было. Да и он не сидел. Он стоял на полу, в полусогнутом состоянии. Руки были заведены за спину, крепко обмотаны веревкой от запястий до локтей и подтянуты к чему-то вверх. Некое подобие дыбы.
Плечи болели, но это была тупая, ноющая боль, не приносящая сильных неудобств.
И опять цокот каблуков по полу. Гэбриэл повернул голову и увидел ее, стоящую рядом.
– Что теперь? – ехидно поинтересовался он.
– Подобный тон несколько не в твоих интересах, мой мальчик, – улыбнулась она.
– Я тебе не мальчик! – огрызнулся Гэбриэл.
– А кто ты? – рассмеялась она. Гэбриэл промолчал, не найдя, что ответить. – Вот именно. Ты – мальчик. Ты слишком мало жил здесь. Слишком мало видел и слишком мало умеешь, чтобы называться хотя бы мужчиной. Я думаю, это поможет тебе сконцентрироваться на нашей беседе.
Она сделала непонятный жест рукой и Гэбриэл почувствовал, что руки за спиной стали подниматься вверх. Тут же стрельнуло болью в потянутых плечах. Гэбриэл зашипел сквозь стиснутые зубы. Руки остановились.
– Так на чем я остановилась? Ах, да. Много лет скуки. В результате долгих экспериментов был получен ваш вид. И вы оказались очень интересны. Настолько интересны, что другие эксперименты были заброшены. И теперь и Свет и Тьма пытались соревноваться в пределах одного вида существ. Чем они собственно по сей день и занимаются.
– А чем… тогда… занимаешься ты? – выдавил из себя Гэбриэл.
– Ты плохо меня слушал, Гэбриэл, – чуть разочаровано произнесла она. Руки Гэбриэла чуть дернулись вверх. Он не смог сдержать крика боли. – Я – Исследователь. В силу своего происхождения.
– И что же ты исследуешь?
– Вас.
– В смысле? – Гэбриэл даже голову поднял и посмотрел на нее, не смотря на то, что это отозвалось болью, пронзившей почти все его тело.
– История развивается циклично, Гэбриэл. Любая история. Даже Вселенская. Последние несколько миллиардов лет было время Света и Тьмы. Они жили и умирали, изучали себя и окружающее их. Они познали все, что смогли. И сейчас для них настало время уйти, освободив место для тех, кто придет после.
– И кто… займет их место?
– Вы, люди.
– И кем мы будем – Светом или Тьмой?
– Вы будете самими собой.
– Но ты же сказала, что существует Свет и Тьма. Как же мы должны будем разделиться?
– Они существуют сейчас. Что будет существовать после них не знает никто. Вы сами это определите.
– Тогда что ты исследуешь?
– Я пыталась понять, почему решили остановиться именно на вас.
– Пыталась? То есть, ты уже это поняла?
– Да, Гэбриэл. Я поняла.
Все исчезло так неожиданно, что Гэбриэл с трудом устоял на ногах. Веревки исчезли, дыба исчезла. Он бессмысленно потирал руки в тех местах, где были веревки.
– И что же ты поняла?
– Поняла, почему, – ответила она улыбнувшись. – И поняла, зачем ты сюда полез.
– Я? Полез? Ты о чем? – Гэбриэл удивленно уставился на нее.
– Одни и те же вопросы каждый раз, – она покачала головой. – Гэбриэл, пора придумать что-нибудь пооригинальнее.
Он непонимающе уставился на нее. Она улыбнулась в ответ. Коснулась камня в брошке. От прикосновения он засветился темно-красным цветом. Гэбриэл как завороженный уставился на этот свет. Из камня ему в лоб ударил тонкий красный луч. Его тело выгнулось в судороге. Из горла вырвался вопль. Она лишь слегка поморщилась.
Гэбриэл без сил упал на пол. Несколько минут пролежал не двигаясь. Потом стал постепенно подниматься, операясь сначала на руки, потом на колени.
– Я понимаю, что ты мазохист, Гэбриэл, но разве нельзя придумать другого способа? – с некоторой долей брезгливости спросила она.
– Можно, – улыбнувшись сквозь все еще сотрясающую тело боль, ответил он. – Но ведь ты сама согласилась на эту маленькую уступку, дорогая.
Наконец он поднялся на ноги. У него был усталый вид. Но его лицо светилось счастьем. Она подошла к нему и нежно и осторожно поцеловала его в разбитые губы. Он крепко обхватил ее за талию, прижал к себе и ответил крепким поцелуем на ее нежный. Она почувствовала как вздрогнули его мышцы от боли, и тихо усмехнулась.
– Ты узнала все что хотела? – поинтересовался он, оторвавшись от нее.
– Да, а ты? – спросила она в свою очередь.
– Да. И каков твой вердикт?
– Эти существа подойдут. Наконец у Них получилось что-то более-менее приличное.
– Согласен. У них крепкий Дух. Особенно у тех, кто зовут себя Русскими.
– Не только, – улыбнулась она и покачала головой.
– Не только, – улыбнувшись в ответ, согласился с ней Гэбриэл. – Но у этих – в подавляющем количестве. Да и их внешний вид очень и очень неплох, – оглядывая ее с ног до головы, сказал он.
– Не могу не согласится. Знаешь у меня есть предложение, – кокетливо зашептала она, проводя пальцами по его лицу.
– И какое же? – прижимая ее к себе еще сильнее, спросил он.
– Давай оставим эти тела.
Он улыбнулся и поцеловал ее. Она обвила руками его шею.
Полы ее плаща затрепал невидимый ветер. Спустя несколько мгновений плащ превратился в гигантские крылья, которые укрыли ее и Гэбриэла.
И они исчезли…

(c) Skyer

Current music: Iron Savior - Prisoner of Void
Состояние: творческое