Шальной, почти зимний ветер, ненавязчиво вылетевший откуда то из за угла, растрепал ее длинные светлые волосы, залез под ставшую вдруг бесполезной одежду, холодом лизнул привыкшую к лету кожу.
Девушка очнулась, заморгала глазами, поспешно убирая с них вредные, приставучие локоны, и огляделась вокруг.
Уже почти стемнело, горизонт, причудливыми кусками просвечивавшийся между плотно стоящими домами, все еще алел закатом, красивым холодным закатом, на который так хотелось посмотреть, но она не помнила его, не помнила, а ведь так хотела увидеть этот закат, увидеть, держа за руку его, человека ночи, пойти гулять с ним по ночным улицам, среди вдруг изменившихся, ставших такими незнакомыми старых домов, среди скверов и аллей, поглядывая на искрящиеся прозрачные витрины и любуясь огнями проспектов, не зная времени и не помня о нём…
Опять… Опять она ждала его здесь, на том самом месте, опять знала, что не придет, что не сможет прийти, но ждала. Кричала ему, звала, зная, что он слышит ее, слышит… Но не придет. И все равно. Лучше ждать, чем быть где то еще, внутри страшного мира, причиняющего столько боли тем, кто живет им, лучше быть здесь, чем быть жертвой этого мира, нет, не сейчас, не для них, рано!
Ставший совсем ночным ветер опять лизнул ее лицо, и она двинулась с места, не совсем понимая, куда идет, но все быстрее и быстрее перебирая ногами. Солнце зашло. Значит он уже не придет. Снова слезы выступили на ее глазах, слегка щекоча пробежали по щекам, спрятавшись где то на подбородке. Она ничего не видела, но шла вперед, будто не было вокруг людей, улиц, машин, пытавшихся испугать ее своими гудками. Она просто шла. Так, как шла бы вместе с ним…
Очнувшись где то на набережной, она долго смотрела в неспешно плещущуюся реку, на столбики огней, отражающиеся в воде, слушала тихий шелест воды о прибрежную гальку. В глазах уже не было слез, была мечта…
Тёплая ладонь коснулась ее плеча. Коснулась так нежно, что она не сразу поняла, что что то изменилось, что она не одна, а может не спешила понять, почему то стало хорошо.
-Ты пришел? – Шепнула она одними губами, продолжая смотреть на воду.
-Я и не уходил. Знаешь, кажется, не уходил. Да нет, как я могу уйти? – его голос был теплым и таким знакомым, хотя и другим.
-Не мог. Ведь правда не мог? И не уйдешь? – девушка медленно повернулась, пытаясь заглянуть в его глаза. Он изменился… То есть нет, он был все тем же, но каким то другим, вновь новым, как тогда, когда она в первый раз увидела его…
-Не бойся – его пальцы сжали ее ладонь – это я. И не оставлю тебя, ты же знаешь! – Не оставлю – шептал он, обнимая ее, так жадно и тепло…
Нежный взгляд ее глаз послужил ему ответом. Она молчала. Говорить не хотелось, зачем говорить, когда он обнимает тебя?
Через несколько минут, или часов, они, взявшись за руки, шли по набережной, вглядываясь в небо, в реку, друг в друга, вдруг начинали танцевать, кружась друг вокруг друга…
Она не могла поверить, что не спит, а он пытался убедить ее в том, что он рядом, что не исчезнет, не пропадёт. Откуда то в ее руках появилась белая лилия, точно такая, как тогда, кружащая голову своим запахом, стало безумно хорошо, все растворилось в тумане ее запаха, его запаха, его тепла…
Ее разбудил трамвай, резко зазвеневший у них за спиной. Девушка открыла глаза. Дома. И, кажется, его нет! Паника железной хваткой вцепилась в ее горло, заставив захлебнуться в дыхании… Опять зазвенел трамвай. Трамвай… Откуда здесь трамвай? Закрыла глаза, пытаясь вернуться туда, к нему… Опять звонок. Сознание прояснялось – кажется, дверь… Боже, как же пахнет белая лилия…