"День Акамие начинался, когда отяжелевший красный шар солнца касался иззубренного края гор на западе.
Рабы вели Акамие к расцвеченному эмалью бассейну, лили благовония в подогретую воду, и заворачивали светлое тело в надушенные ткани, и натирали кожу соком травы ахаб, пока она не принимала оттенок шафрана.
Проворные пальцы сплетали длинные бледно-золотые пряди, скалывали и перевивали - на радость повелителю, на утеху его глазам и пальцам его: расплести и рассыпать по шелковым тканям, покрывающим ложе.
И подавали Акамие засахаренные фрукты и орешки, подогретое вино с пряностями и медовые лепешки.
Тени высоких гор на западе густели, заполняя долину до края, и наступала ночь.
В отполированном серебре зеркала отражалось узкое лицо с терпеливым ртом и высокими бровями. Искусный раб тончайшей кисточкой подводил черной и золотой краской удлиненные глаза цвета черного винограда.
Ноги и руки Акамие, тонкие щиколотки и невесомые запястья, увешивали тяжелыми браслетами, на грудь ложились в несколько рядов ожерелья, в ушах, позванивая, качались длинные серьги.
Взлетали, свиваясь складками, и струились по плечам покрывала: господину ронять их небрежно одно за одним, чтобы они, покорно шелестя, поникали у ног, - или все сразу, сорвав, пестрым вихрем отшвырнуть прочь." (1)


"Их луки били далеко и без промаха, их ножи с листовидными лезвиями летели подобно молниям, а сами они были подобно теням - среди теней и камням - среди камней, и с детства заучивали наизусть описания земель на многие дни пути во все стороны от Хайра: дорог и тайных троп, источников, переправ и селений в них. Выучка их коней вошла в поговорку, хотя одни говорилли - послушен, а другие - умен, как конь лазутчика. На этих конях подъезжали они к царскому шатру, скользили с их непокрытых спин и отсылали неприметным движением руки.
Стража беспрепятственно пропускала их к шатру - и у самого входа они, казалось, исчезали: был лазутчик - и нет лазутчика, полог шатра не колыхнулся; а потом также ниоткуда появлялись, подносили к губам маленькие серебрянные свистки, на неслышный зов которых немедленно прибегали их спокойные кони с мудрыми глазами.
Змеиный точный бросок - и всадник уносился прочь, не задерживаясь для отдыха и еды.
Со всего огромного пространства впереди и по бокам войска лазутчики приносили царю известия. Те, что уехали дальше расстояния дневного пути, обменивались с остальными только лазутчикам ведомыми знаками." (2)