Воспоминания о будущем

11-08-2004 04:30 41

"Цена жизни"

Он открыл дверь, поморщился от надсадного скрипа, щелкнул замком, стянул ботинки, швырнул куртку на пуфик и прошел в комнату. Осторожно переступая через раскиданные по полу вещи, добрался до окна, распахнул створки, вытащил сигарету и закурил. Уселся поудобнее на подоконнике, потянулся, стараясь не выдать томительного нетерпения даже самому себе. Наконец, когда в руках остался тлеющий окурок, парень достал из кармана запечатанный конверт. Надорвал помятый уголок, вытащил находившийся внутри документ. В его подрагивавших пальцах был зажат плотно-сероватый лист бумаги, покрытый ровными строчками мелких букв. Сквозь них просвечивали контуры ненавистной печати.
Парень сглотнул и, закусив губу, принялся внимательно читать каждое слово, хотя знал, что по-настоящему ему нужны только имя и фамилия, содержащиеся в последнем абзаце документа, да фотография, которую он намеренно оставил в конверте.
Его трясло от предвкушения. Он мечтал об этом каждый день своего скучного, монотонного существования, являвшегося не столько жизнью, сколько жалким ее подобием. И вот, наконец, у него появилась возможность это изменить. Превратить холодную серую скуку в вихрь незабываемых впечатлений... Он не выдержал. Не дочитав, скользнул проворными пальцами в конверт, нашарил гладкую поверхность, потянул...
Парень улыбнулся - радостно, почти нежно, - пытаясь унять дрожь. С фотографии на него смотрела девушка. Ей было девятнадцать или двадцать, волосы цвета лесного ореха обрамляли круглое, миловидное лицо, большие темные глаза смотрели внимательно и чуть смущенно. Красивая девушка. "Марина Волкова", - было написано в последнем абзаце официального письма, - "19, студентка 2-ого биологического факультета НТИ, проживает по адресу улица Ульяновская, дом 6, квартира 4".
Парень еще раз пробежал глазами драгоценный документ. Все было в полном порядке. Ни одной ошибки, ни одной опечатки, каждая буква на своем месте. Он снова улыбнулся - на это раз мечтательно - и, убрав письмо и фотографию обратно в конверт, спрыгнул с подоконника. Солнце, светившее сейчас в окна с другой стороны дома, начало клониться к горизонту. Близился вечер, и ему еще многое нужно было успеть до наступления ночи.
Когда на город рухнула темнота, парень стоял на углу улицы Ульяновской - там, где она пересекалась с 3-им Мещанским переулком. С одной стороны был крохотный скверик, утыканный чахлыми деревцами. С трех других возвышались двенадцатиэтажки. Облака медленно, но неотвратимо затягивали усеянное первыми звездами небо. Ночь обещала быть безлунной, а холодный резкий ветер намекал на возможность грозы.
Ни луна, ни погода парня не интересовали, в отличие от стоявшей у одного из подъездов девушки. В жизни она казалась старше, чем на фотографии, и в волосах светлели крашенно-соломенные пряди. Марина явно кого-то ждала. Неведомый кто-то столь же явно опаздывал. Девушка нервничала, переминалась с ноги на ногу и отрывала взгляд от циферблата своих часиков только чтобы оглядеться по сторонам - не идет ли?
Женя покачал головой, пряча в уголках губ непрошенно-сочувственную улыбку. Ну какой нормальный человек полезет под собирающийся дождь, чтобы встретиться с такой вот избалованной домашним теплом недотрогой? Парень вздохнул и направился к Марине.
Она обратила на него внимание, когда на его пути попался чугунный заборчик полутора метров в высоту, ограждавший то, что некогда было газоном. Женя, как бы не заметив препятствия, слегка оттолкнулся от земли, чуть заметно коснулся ограды руками, мягко опустился на землю по другую сторону заборчика и, как ни в чем не бывало, продолжил движение по направлению к девушке.
Когда до нее оставалось не больше пары шагов, Женя остановился. Марина смотрела на него во все глаза. Кажется, в них было любопытство. Парень хотел усмехнуться, но передумал и вместо этого оскалился.
Большие, черные в ненадежном свете фонарей глаза под густыми ресницами стали еще больше. Мгновение в них была пустота, и в этой пустоте плавали как в мазуте рыжие блики. А потом пустота сменилась диким, безграничным страхом. Девушка открыла рот и бросилась прочь, забыв закричать.
Женя рассмеялся тихонько, понаблюдал, прищурившись, за ее бегством и легко сорвался с места. Расстояние тут же сократилось вдвое. Росшие вдоль улицы деревья пролетали мимо со скоростью телеграфных столбов за окном поезда, уносящего своих спящих пассажиров темноту, хранящую их надежды.
Для Марины никакой надежды не существовало. Едва увидев безмятежно-лучистые глаза подошедшего к ней парня, увидев его уверенно-торжествующую улыбку, она поняла, что обречена. В солнечных глазах жила сила. Та же сила, что струилась от Мага, когда он сажал ее на колени, укрывал руками, прижимал к себе и начинал рассказывать добрые, светлые сказки. Та же сила, что окружала ее, словно несокрушимая стена. В присутствии этой силы Марина привыкла чувствовать себя в полной безопасности.
Но сейчас та же самая сила гналась за ней с одной единственной целью - уничтожить. Девушка была не в состоянии осознать подобное, но чувствовала это безошибочно.
Женя наслаждался погоней. Он специально двигался медленнее, чем мог бы, чтобы растянуть это удовольствие. Все внутри него сейчас срывалось с цепей, выдиралось из клеток, ломало решетки. Ему хотелось кричать, но воздух, втекавший в легкие расплавленной бронзой, вырывался изо рта беззвучным стоном. Все его силы уходили сейчас на наслаждение, на головокружительный водопад эмоций, бушевавший в его сознании. На движение почти ничего не оставалось. Жене потребовалось немыслимое усилие, чтобы догнать свое добычу, схватить ее за полу куртки и развернуть к себе. Только тогда Марина, наконец, закричала.
Парню ее крик не понравился. Он поморщился и бесцеремонно зажал ей рот ладонью. Девушка забилась в его руках. Ореховые локоны заскользили по плечам. Женя погладил их свободной рукой. На ощупь ее волосы оказались гладкими, чуть теплыми. Он нагнулся, вдыхая ее запах, и уловил едва различимый аромат миндаля. Улыбка коснулась его губ, глаза жадно скользнули по искаженному страхом лицу, запоминая каждую деталь.
Марина этого не видела. Она вообще перестала воспринимать реальность. Теперь для нее не существовало даже страха. Только ужас - бесформенный, безумный, бесконечный - захлестывал ее душу. Она не почувствовала боли, когда тонкие, сахарно-блестящие клыки вампира прокололи кожу на ее горле.

В квартире было тихо. Обычно, когда Женя был дома, он включал музыку на полную громкость, но сейчас ему нужен был покой. Парень лежал на полу посреди своей спальни и перебирал в памяти подробности сегодняшних событий.
Письмо в почтовом ящике, украшенное замысловатой печатью - той же, что клеймом выжжена на его груди. А в письме - лицензия на убийство Марины Волковой. Женя облизнулся, вспомнив вкус ее крови. Хотя кровь тут была далеко не главным. Ведь не-жил же он со дня инициации, питаясь кровью либо животных, либо - по праздникам - человеческих доноров, и вечно мог бы так не-жить. Но это была бы именно не-жизнь.
Охота - одна единственная! - полностью изменила его существование. Вампир не мог точно сформулировать, что именно произошло. Просто мир из серого вдруг стал цветным. Просто вдруг оказалось, что в городе поздняя осень, что пахнет палыми листьями, что по карнизу стучит дождь - скорее всего последний в этом году, - что в неярком луче настольной лампы можно разглядеть танцующие пылинке не хуже, чем в столбе солнечного света, что большой, от отца оставшийся будильник исправно отмечает исчезающие секунды, что дверь открывается с протяжным, но странно мелодичным скрипом, что...
Дверь?..
Женя заставил себя собраться. Поднял голову, за ней - плечи, оттолкнулся руками и сел. В этом положении он смог выглянуть в коридор.
В прихожей, привалившись к стене, стоял Ромка. Он выглядел бы пьяным, если бы не белое-белое, будто выточенное из куска замерзшего молока лицо. Вампир одни прыжком оказался рядом с братом: "Ром, ты чего?" Тот только смотрел мутными, пустыми глазами. Потом моргнул, дрогнули бескровные губы, он попытался что-то сказать, но вместо этого молча осел на пол и заплакал.
Тикал в комнате будильник. Барабанил снаружи дождь. В одной из соседних квартир пронзительно надрывался магнитофон.
Женя присел рядом с братом и позвал неуверенно: "Ау, Светлый?.. Что случилось-то?" К его удивлению это подействовало. Русоволосая голова поднялась, и старший отшатнулся - такая ненависть была в знакомых глазах. "Ненавижу Светлых", - сказал Ромка очень четко, гулко отбивая каждый звук. Женя ждал. Тот продолжил: "Ненавижу вампиров". На брата он не смотрел, будто вообще не замечал его присутствия. Выдавил хрипло, сквозь плотно сжатые губы: "Они лицензию дали. Мы ведь не поженились еще. Значит, имя из лотереи не убрали. И они ее... Он ее..." Ромка со стоном выдохнул, сгреб Женю за плечи и, уткнувшись в него, разревелся уже по-настоящему: "Они Маринку... Я ее с тобой хотел... А они ее... Мы пожениться... Сына... Чтоб непременно Славой... Я не успел... Пробка... Пришел, а она там... И крови - ни капли... Крови - совсем... Вампир ее..."
Ромку бил озноб, слова сливались в горестный, беспомощный плач. Женя обнимал брата, гладил мокрые волосы, тихонько его укачивал, убаюкивал и нес какой-то дикий вздор о наступающей зиме, и о первом снеге, и о том, как они поедут кататься на лыжах. Он говорил, и говорил, и говорил, не умолкая ни на мгновение, и первый раз в не-жизни замечал пустую безнадежность своих слов, и дуновение сквозняка из-под незакрытой двери, и тошнотворный запах крови, шедший от его собственных, невымытых рук, и тепло прижатой к его плечу щеки...
Слушал, как отчаянно плачет Ромка, и первый раз в не-жизни чувствовал миндальную горечь вины.

Навеяно просмотром “Ночного дозора”.

это: [ воспоминания о будущем ]

url • печатать • цитировать

Комментарии: