К счастью попросту привыкаешь. Вот случилось что-то хорошее в жизни, и ты ходишь-светишься изнутри, и любишь весь мир и остро ощущаешь причину своего хорошего настроения. И случись в этот период какая-нибудь гадость, ты и внимания на нее не обратишь. А проходит два дня, неделя, и это состояние становится привычным. А через две недели ты и вовсе забываешь о том, что так радовало тебя.

Играла с ученицей в ассоциации. На названного ей «московского друга» я выдала в ответ «аэропорт». И понеслось…..
Что касается аэропортов – был период в жизни, когда я в них практически жила. Шереметьево, Домодедово, Манас, Бен-Гурион, Франкфурт, Мюнхен, Кольцово… Встречи – неожиданные или долгожданные, когда с нетерпением высматриваешь любимое лицо в толпе встречающих уже из зеленого коридора.
Прощания – болезненность которых начинает ощущаться спустя некоторое время. Пустоватое сидение в «накопителе», перебирание воспоминаний, выражений лиц, взглядов. Равнодушие упершихся в журналы командированных, возбуждение детишек и напряжение их мам, разговор влюбленных знаками через стекло… А ты сидишь, положив ногу на ногу, и упираешься бездумным взглядом в страницы книжки…
Вредно так углубляться в воспоминания на занятии…

«Ну надо же, какая удивительная, тихая пятница выдалась на сей раз!» Читала до трех ночи и уснула блаженным сном.
В половине пятого меня разбудил стук в окно. Ну, допустим, я не на десятом этаже живу, но все-таки на втором, так просто, проходя мимо, ко мне не постучишься.
Оказывается, он где-то потерял свой телефон, а ко мне очень хотелось. Вот и пришел… Через окно…
Остаток темного времени утра я выкрикивала на его голову свой адреналин, а потом, когда ему надоело меня слушать, он взял меня на руки…
Днем, часа в три, зашел за книгами знакомый, ну то есть не просто знакомый, а просто у нас в свое время ничего не получилось. Я прижала палец к губам и прямо в прихожей отдала книги, объяснив, что у меня «там спят».
Он с тоской и завистью посмотрел на меня: «Я тоже хочу там спать». Я пожала плечами. Подумала: «вот если бы ты влез в мое окно, если бы ты принес цветы, если бы с тобой было бы так же хорошо, тогда бы ты тут спал».
Впрочем, дело, конечно, не в этом. Ты мог бы прийти без цветов, и даже если с тобой было бы не так хорошо, ты все равно бы «тут спал», если бы я тебя любила…

Когда я смотрела на него сквозь окно – еще не включив света, он меня не видел, - я не заметила, что сжимаю кулаки так, что, потом остались следы ногтей на ладонях. Я стояла и смотрела на него, и, кроме постепенно проходившего испуга, в мозгу метались самые разные мысли: зачем тебе это надо? – пришел все-таки? – на чем он там держится? – где его куртка? – до чего же он красив…
Игнорируя телефонные звонки, вдыхая его запах, погружаясь глазами в глаза – и смущаясь от его неожиданной нежности, от прикосновений к волосам и лицу, загораясь снова от внимательного долгого взгляда, и, уже прощаясь в прихожей, вдруг вернуться на диван. И пусть весь мир подождет…

Ситуация выбора всегда очень непродолжительная по времени, да?

«Скоро будет солнечно…»
На работу ехала, зажав в кулаке пятачок сдачи.
За два месяца мой любимый мастер в парикмахерской сменил место работы, и где его теперь искать, неизвестно.
Сорок минут в пробке.
А я улыбалась. Потому что заново учусь ходить, и ощущение снега под ногами, игольчатого воздуха и слезинок от яркого солнца от этого не менее острые, чем, скажем, от приступа большой любви…

Есть что-то трогательное в том, как навещающие меня просят пошевелить пальчиками, и я с удовольствием исполняю этот аттракцион, и он смотрят мне в лицо – на мою ногу – опять в лицо с какой-то мягкой радостью и нежностью.

Испугалась сильно, когда поняла, что ключевым словом моей сегодняшней жизни стало слово «проблема». Проблема везде – в работе, с квартирой, с личными отношениями, в отношении к самой себе.
Видимо, надо было так грохнуться, чтобы за время вынужденного безделья понять, что делать дальше. Понятно, что «безделье» чуть менее активно, чем до восьмого февраля. И, конечно, у меня и раньше было время честно посмотреть на собственную жизнь. Только было больше возможностей технично заполнить это время другими, более приятными вещами. А сейчас буквально осязаемая пустота уходящего времени заставляет меня набраться смелости разобраться во всем.
Сейчас уже немного отошла от того стресса, вызванного страхом не успеть все сделать. Только никак не могу понять, делаю я уже что-то или еще нет?

Я теперь точно знаю, что негатив (впрочем, как и позитив), высказанный вслух или «подуманный», имеет тенденцию материализовываться…
Ассоциация всплыла: «О хорошем можно подумать. А трендеть - необязательно» (Макаревич+Алешковский).

«Счастливый брак – это не когда на седьмом году семейной жизни к тебе в окно влезают с букетом в зубах, а когда тебя ежесекундно уважают и не ходят ногами по твоей душевной территории.»

Я понимаю, что не имею никаких прав и оснований обижаться на твою прохладность. Не обижается же твой друг, влюбленность которого в меня остается секретом разве что для продавщицы из овощного киоска на углу, когда созерцает мои восторженный взор, устремленный на тебя. Не обижается, потому что сделать все равно ничего не может. И я тоже ничего не могу сделать, а по зрелом, трезвом размышлении понимаю к тому же, что себе же проще будет, если ничего не делать.

Привязанность рождается в некоторых случаях из благодарности.

У каждого из тех мужчин, которые меня окружают и имеют на мой счет какие-то планы, есть шанс перевести наши отношения на другой, более, скажем так, глубокий уровень – стоит только подгадать к моменту, когда из-за стресса, накопившейся усталости или неуспеха я потеряю контроль над собой и расслаблюсь, буду нуждаться в поддержке. Тогда просто нужно быть рядом со мной очень часто и выработать в моем сознании элементарный рефлекс «я здесь – тебе спокойно». Тогда я очень быстро привяжусь…
До этого, правда, никто из них никак додуматься не может, а сама я не подсказываю…


Говорят, люди с ограниченной подвижностью быстрее становятся невротиками. Правда, что ли?