Очень важным вопросом является то, как вообще разговаривать с верующими или с теми, кто считает себя верующими.

Вообще, конечно, таких разговоров лучше избегать, но, если вас всё-таки спровоцировали на этот разговор, то надо говорить очень доброжелательно, очень ласково. Помнить, что эти темы для них предельно болезненны, предельно сложны и что они легко приходят в состояние сильной истерики, поэтому лучше убрать спички, лучше убрать всякие острые, тяжелые предметы и действительно демонстрировать терпение, ласковость и доброжелательность.

Причём не надо заморачиваться всякими глупыми разговорами о каком-то боге – это тема пустая, и любой верующий, если ему предложить подоказывать существование бoга, через 3-4 минуты начинает чувствовать себя идиотом, и вот тогда может впасть в то самое неистовство. Не надо этого делать.

Лучше всегда предложить верующему доказать, что он является действительно верующим.

Дело в том, что коллекционирование иконок или других картинок, крестиков, каких-то маленьких сушеных булочек, участие в несложных представлениях с поеданием мяса бога или без поедания, какие-то поездки, соответствующая фразеология, соответствующие наряды – это всё не доказательство так называемой веры, это всего-навсего доказательство того, что человек играет в какую-то ролевую игру.

Их вера как раз требует от них, достаточно жестко требует, многих лишений, многих ущемлений себя самих. И всегда нужно предложить этому верующему, так называемому верующему человеку, доказать, что он является верующим непосредственно в евангельском смысле этого слова.

Выяснить, кому он подарил из бомжей квартиру, кому он отдал дублёнку, на кого он отписал из нищих машину, скольких прокаженных он поцеловал в губы, собирается ли он направиться, скажем так, куда-нибудь в Судан или на берега озера Чад и проповедовать там христианство, как это им заповедано. Обычно такие вещи ставят верующих в тупик.

Но, понимаете, они себя провозглашают верующими и, как Ослик из известной книжки про Винни-Пуха, начинают обиженно надувать губы и говорить: « Знаете, мы такие особенные, при нас нельзя говорить слово шарик». Но для того, чтобы при вас, как при Иа-Иа, нельзя было бы говорить слово шарик, докажите, что вы тоже Иа-Иа. Докажите, что вы какие-то особенные, а то вы пока только декларируете о себе это.

И вот здесь, как правило, с ними случается как бы некий казус. Им очень сложно доказать, что они являются верующими. Оставьте их наедине с этими мыслями. И можно быть уверенным, что посеяны некие зёрна сомнений, некие зёрна понимания того, что всё не так декларативно, не так просто, как это рисуется в синодальных журнальчиках, обстоят дела на этом свете с так называемой верой. Причём не настаивайте не на какой точке зрения своей, предложите им прокомментировать несколько фактов совершенно откровенного вранья.

В чём заключается откровенное враньё?

Церковь говорит, что она проповедует веру в какого-то бога, да?

Хорошо, давайте примем точку зрения церкви, но как выясняется, церковь проповедует не веру в бога, а веру в одного из богов. Наглости всех попов не хватит на то, чтобы вычеркнуть из истории человечества всех остальных богов, которых человечество познало со времён Шумер и Вавилона. Таких богов порядка трехсот или четырёхсот.

И почему в том случае, если можно верить в одного из богов, в так называемого, Иисуса, почему вера в Зевса, вера в Озириса или в Кецалькоатля, с их точки зрения является абсурдом? Или чем один бог лучше, а чем другой бог хуже?

Вот тут для них тоже наступает момент определенных сомнений и размышлений. Затем, естественно, возникает вопрос о России и русской самоидентификации и о связи с православием, но здесь тоже лучше их попросить прокомментировать: каким образом именно та идеология, именно та идеологическая система православная, которая держалась… Кстати говоря, вся эта духовность, она держалась исключительно на четырнадцати статьях уложения Уголовного Кодекса, на множестве подзаконных актов, на страхе каторги, на страхе лишения состояния, ссылок в Сибирь, на очень многих неприятных вещах.

И это было как раз в ту пору, когда православие считалось народной религией. Каким образом именно эта идеологическая система привела к полному краху государства в 1917-м году?

Попросите их прокомментировать тезис о том, что православие – это уже прокомпостированный талончик, и пытаться второй раз прокатиться по этому талончику в «трамвайчике истории», по меньшей мере, наивно.

Как бы мы имеем исторический медицинский факт: крах государства, у которого на протяжении семисот лет ничего, кроме этой идеологии, не было. Вообще ничего. И ничего не допускалось. И сколько нужно статей Уголовного Кодекса: двадцать восемь, пятьдесят, шестьдесят? Какие нужны карательные меры и средства для того, чтобы эту всю духовность обеспечить…

Понятно, что православие может держаться только на штыках, что без соответствующей помощи госвласти оно немедленно превращается, дробится на множество маленьких сект и превращается, скажем так, в одну из этих сект.

Вот это можно и нужно предложить прокомментировать, и здесь мы, опять-таки, оставим так называемого верующего наедине с его мыслями.

Ведь что такое атеизм? Атеизм – это не крики о том, что бога нет. Это даже не издевательство над той или иной догматикой, над их риторикой, отнюдь нет. Это право на мысль, это торжество свободомыслия, это умение мыслить критично, скептично и всё оценивать, прежде всего, анализируя, самостоятельно, и к любым словам, написанным или сказанным, атеизм предполагает критическое осмысление.

Это говорил и великий Ламетри, это говорил Поль Анри Гольбах. И к моим словам тоже надо относиться столь же критично, как и к какому-нибудь стиху Библии. Ко всему надо относиться критично.

И как только этот критицизм, как только этот скептицизм и умение и желание анализировать становятся нормой, вот тогда боги дохнут сами. Либо эмигрируют туда, где для них ещё осталось местечко: куда-нибудь на берега озера Чад или в Новую Гвинею.