Это похоже на картину

Он познакомился со своим Ангелом в гинекологии, когда она пришла делать аборт. Рассеянный, до боли глупый взгляд, тонюсенькие ручки, бледный, обморочный цвет лица. Серо-розовые губы.

как будто художник рисовал Мадонну...

Он пришел в гинекологию к жене, она там лежала на сохранении, и увидел рядом с малой операционной очередь. Молчаливую, даже слишком, если учитывать, что стояли в ней женщины. Он даже не сразу понял, зачем они тут. Скорей не задумался над этим: его ждала раздраженная слезливая жена, которой вторую неделю не разрешали вставать, хамски-просящие санитарки, долгий "деликатный" разговор с коллегой-врачем... Он сам не раз и не два вежливо объяснял родственникам, что надежда очень мала. И прекрасно знал, что надежды нет...

Женская очередь перегородила коридор, и ему пришлось просачиваться, проталкиваться насквозь. Он не столкнулся с ней. Просто увидел и поразился, как прозрачна и не жива была эта девушка. В этот момент кто-то произнес слово "аборт", и на мгновение ее мертво-глупые глаза взорвались страхом и ожиданием. Но следом прозвучало "подождите" и все вернулось к мертвому созерцанию.

Мадонну, у которой никто не родился...

Он дошел до палаты жены с ощущением какого-то щенячьего шока: как если бы сука-мать вдруг оказалась не живой и теплой, а просто резиновой игрушкой, холодной и шершавой.

Разговора с женой не получилось: она то плакала, то ругалась, жаловалась на тошноту и на то, что ей нечего есть. Высказалась по поводу мужей, которые ничего не делают. Он устало напомнил, что сделал все что, мог: лучший врач, хорошие лекарства. А то, что это все не помогает не его вина: ну не дано ей рожать, не дано. Особенно нежно прозвучала из уст разъяренной жены заключительная фраза: "Я думала, что если выходишь замуж за врача, то хоть этих проблем не будет!". Он сухо попрощался и ушел. Жена громко рыдала ему вслед.
Он опять увидел Ангела в коридоре. Ее выводили после аборта. Одурманенный наркозом взгляд ни на йоту не отличался от того, что он уже видел. Медсестра почти несла ее. В какой-то момент Ангел начала падать. Нелепо взмахнув руками-крыльями, она опустилась на пол как подстреленный лебедь. Он бросился поднимать ее и именно тогда понял что она - Ангел.

Мадонну, которая пришла к Иосифу, и сказала "сделай это"...

Он сам отнес ее в палату, сам проделал все необходимые гигиенические процедуры столь невозможные для других и столь обычные для врача. И с интересом ждал, когда она откроет глаза. Он, кажется, все еще надеялся, что ему показалось, что это было спровоцировано страхом и болью, а не рождено ее сознанием. Тщетно. Когда глаза открылись, на него хлынула та самая нечеловеческая глупость. Глупость заставляющая усомниться в законах естественного набора. Такие не живут, они не просто неприспособленны, они невозможны.

И Иосиф сделал...

Отрицание законов природы открыло глаза и застонало. Ну и заплакало понятно, куда ж без этого? Он утешал, говорил, что все обойдется, что, мол, со всеми бывает. Лихорадочно вспоминал, когда ей можно есть. Пытался отвлечь.

А Мария ждала, когда же, когда случиться чудо...

А жизнь тем временем наполнялась новым, горьким и приторным смыслом. Он еще мог остановить это, просто уйти, но не стал. Не было в его жизни ничего, а теперь будет.

И родился ребенок...

Ангел перестала плакать, и, явно отвечая на один из заданных вопросов, начала обычный заунывный рассказ. Он испугался: не хотелось смешивать имеющееся ощущение соприкосновения с чем-то нереальным и жалость.

И пришли волхвы...

... История оказалось, даже не просто глупой, скорее архиглупой. В ней было все: богатый любовник, не бросающий свою жену, родители то ли равнодушные, то ли злые, принципы: "а пусть он сначала на мне женится". Много всего было. Но главное: глупость. Она там была непомерна. Потому как любовник ребенка хотел и денег на счет уже положил, и санаторий на ближайшие полгода в Швейцарии нашел и роды там же обещал. Ну не разводится человек, так что теперь? Бывает же полигамия, полмира так живет и ничего! А эта...
Она сбежала из купленной - на ее имя - квартиры, заложила какие-то драгоценности и пошла в обычную(!) больницу делать аборт...

И ушли волхвы...

- А что денег он тебе не давал?
Ангел скривила губы.
- Давал. Но не могу я на его деньги убивать его ребенка! И я к нему больше не пойду!
- А куда пойдешь? - что о родителях речь не идет, он уже понял.
Вот тут она понятное дело опять начала плакать. И он решился. Дежурить ему еще до вечера, но даже на это время оставить Ангела было немыслимо. Быстро найдя каталку и переложив на нее, что-то лепечущую девушку, он повез ее к грузовому лифту. Пусть хотя бы сегодня это чудо природы не будет зависеть от своей глупости. А там он что-нибудь придумает.
В палате она сразу заснула, и он смог заняться работой. Выписки, назначения, заскочить к жене. Он не чувствовал себя предателем, не ощущал, что делает что-то не то. Каждый однажды встречает свой смысл жизни, но не каждый решается его окликнуть.

А Мария все равно назвала сына Иисусом!

Вечером он на такси вез Ангела к себе домой. И опять не было ощущения, что что-то делает не так. Пока она спала, он взял ее мобильник и нашел номер "не желающего разводиться". Если Ангел не врала - мысль об этом вызывала улыбку- то бедный экс-отец уже все волосы себе повыдергивал. Потому что оставленная ею записка могла сойти и за предсмертную.
То, что на телефоне не было пинкода, его уже не удивило. Скорей удивило бы, если б он был. А то, что в записной книжке был только один номер, решило вопрос. Предпочитая не рисковать, он позвонил с рабочего телефона. Его выслушали, согласились со всеми доводами, уточнили адрес.

А Иосиф уперся и сказал, что его сын будет плотником!

И теперь он вез Ангела к себе домой, зная, что он не первый, что есть "тот, кто тоже". Тоже увидел всю нереальность этого существа и попытался приблизить ее к жизни. Но наверно естественный отбор все-таки не выдумка, потому что Ангел с успехом сопротивлялась вливанию в себя природы.

И люди запомнили, что его сын будет плотником...

Они разговаривали в комнате. Ангел опять плакала, экс-отец гладил ее по голове, он проникался ситуацией. Нет, он проникал в ситуацию, нырял в нее с головой. Внимательно жадно слушал каждое слово, каждый вздох. Мужчина ничего не доказывал, просто уговаривал: вернуться, принять, подумать. Потом спокойно спросил: ну где ты теперь будешь жить? Ангел оглянулась. Она уже жила, здесь, сейчас.

-Чей я сын?- спросил Иисус у матери.

После того как гость ушел, и Ангел окончательно выплакалась, они спокойно ужинали, а потом так же спокойно устроились спать. Ангел вдруг разговорилась, начала рассказывать, как познакомилась с экс-отцом, как верила, что это всерьез и навсегда. Ему было жаль отвергнутого, но не настолько, чтоб раскрывать ей глаза и подтверждать, что да, навсегда. Он сам собирался остаться с ней навсегда. По крайней мере до утра, или пока жена не выйдет из больницы, или...

-Ты должен был быть сыном Бога...- ответила Мария

Утром он тихонько ушел на работу, написав записку и оставив денег. Жена привычно брюзжала, лечащий врач привычно качал головой, выписки, назначения.

Ангел, конечно, ушла, он ей написал, что женат, и разводиться не будет, но это было не важно.

И понял Иисус, что он и есть сын Бога.

Важным было то, что Ангелы есть.

А волхвы потом наврали, что они все знали заранее.