Его не бывало... И сейчас его не было... Долго... Дождь стучит по стеклу...
Сидеть на подоконнике, конечно, холодно и неудобно, но, что поделать, если невозможно оторвать взгляд от тёмной улицы и, главное, дороги. А вокруг уже зажигались огни, и люди, возможно, очень счастливы за этими тёплыми и, жёлтыми, как масло, квадратами окон. Не может быть, чтоб и они так же
вглядывались, напряжённо, в ночную глушь, без слёз, просто не веря в своё одиночество и вообще - не веря...
Так гулко отдаётся каждый звук в квартире. А она одна.. Как хочется встать, потянуться во весь рост, открыть окно и шагнуть в эту пугающую, надоевшую до чёртиков черноту города. Может быть включить магнитофон... Она медленно подходит к столу, нажимает кнопку, и комнату заливает тёплая, спасительная волна музыки. В ту же минуту она, словно от удара, вздрагивает, и боль, спавшая до сих пор где-то внутри, вдруг наваливается на неё, на её грудь, голову, глаза; тисками сжимает мозг. Но слёз больше нет, и плач не вырывается из её уставших губ. ВСЁ!
Как отрубленно...
Едва передвигая ноги, бредёт она к ванной и скрывается там за дверью... Некоторое время слышен шум воды и бряканье душевых принадлежностей о стеклянную полку. Затем всё затихает...
И только мелодия продолжает заполнять комнату, где уже никого нет, и, теснясь выходит в коридор, кухню, чуть приоткрытую дверь тихой ванной, где на полу валяется бритва, как миллионы других. Единственное, чем она отличается, - за ней тянется тонкий красный след по кафельному полу, а впрочем... Кто знает, сколько ещё таких же бритв валяется на полу в таких же ваннах. Зато боли больше нет и нетникаких проблем. И ОН больше не скажет, что она навязывается...
Так пусть будет всё так, и только где - то упадёт ещё один лист с дерева. Но прежде, чем упасть, он всё же покружится над нашей грешной землёй, словно, спрашивая себя: "Зачем ему, жёлтенькому и яркому, ложиться в эту грязь и лужи?"
Когда её найдут, вода будет холодной и красной от крови... А кот скребётся в дверь и удивлённо оглядывается на проходящих соседей: первый раз его не впускают сразу! Только благодаря ему и поймут люди, равнодушные, как банки из под варенья: что - то не так, плохо всё очень!!!
Да только поздно... Как и всё в её жизни. Поздно, просто поздно...
А ОН так и не пришёл. И, что с того, что равнодушный мент скажет, что она была на 4-ом месяце. Ему ведь всё равно, он имеет дело лишь с трупами. Но мы то имеем дело с душами, с сердцами людей! И, что с того, что ей было всего 18.
Таких историй множество, и все, в чём-то, одинаковы, и каждая по-своему индивидуальна... А нам то что? Нам плевать...
А листья всё падают, так пусто в душе. Так пусто... А небо такое огромное, свинцовое и тяжёлое, набухшее от воды.
Скоро начнётся дождь; и ещё один "день - страничку" переверну я в своей "книге-жизни"... А дальше то что?
Не делайте нам больно господа!