"И помните: вы на самом деле не боитесь остаться один в темноте, вы боитесь остаться не один в темноте."(с)

«Будь собой! Ой, нет, другим собой»

мне не снятся сны уже около полугода
умные люди сказали: это твоя свобода
я отвернула к стеночке богоматерь
и прячу крестик под чёрную блузку

я перестала плакать
пожалуй, хватит

мне стало пусто
мне очень пусто

ночью ко мне приходил Раскольников с топором
что-то говорил про бабку, про Бога и про народ
а ещё, что хочет трахнуть Сонечку Мармеладову

я ему тихо сказала, чтоб не откладывал

мне так жалко бабушек с шапкой мелочи
и котов с оторванными ушами
я хочу быть маленькой, доброй девочкой

только я жестокая
и большая

узнавая о том, что повесился старый рокер
я киваю, как будто бы это сговор или обряд

пухлощёкая школьница на уроке
скажет что рукописи
не горят

это правда

и каждое утро курьер небесный
мне звонит в домофон, чтоб вручить багаж
я мечусь, отпираюсь, прячусь за занавеску
он вздыхает - мол, это ваш

осенью, в сумерках, за окном плясала пьяная Айседора
а потом мы с ней пили на брудершафт
между делом, просто к душевному разговору
я сказала ей:
завтра
наденьте
шарф.

_

14 сентября Айседора Дункан была задушена своим знаменитым красным шарфом, намотавшимся на колесо автомобиля.

- У тебя слишком много гомоаллегорий.
- Я в Лигу играю.
- Справедливо.(с)

Любя, теряем рассудок. Но ненавидя, важно сохранить его, чтобы просчитать ходы. (с)Ганнибал

разбиваю в осколки зеркало
в кровь изодранными костяшками.

отражение исковеркано
в опустевших глазах смотрящего
безнадёжностью и отчаянием.
я отвык ожидать хорошего:
просыпаюсь с утра случайно и
выбираю быть всеми брошенным,
изживать в своём сердце искренность,
прятать в гневе натуру шаткую,
потому что боюсь не вынести
холод лезвия под лопатками.

как измученный зверь, оскаленным
я встречаю ко мне явившихся.
рёв гортанный молитвой Каина
льётся с пульсом, от боли сбившимся,
но вкушает моё падение
свято чтимый палач и праведник:
желчь острот воздаётся всемеро
горькой язвой плодов отравленных
и эфесов в спине созвездием,
прорастая корнями в панцире.
одиночество тащит в бездну, но
я давно перестал сражаться с ним,
полагая, что я поломанный,
полагая, что я не вынесу;
но течение дней агонию
превращало всегда в обыденность.

оболочка моей реальности
рассыпается взрывом атомов.
лихорадочно мозг пытается
контролировать свои паттерны,
но уставшее тело падает,
отторгая попытки к действию.
дни прошедшие рвутся кадрами,
на которых одна лишь ненависть.
и, когда мой рассудок сломится,
воспалённый порывом бешенства,
в тошнотворном бреду бессонницы
мне останется только вешаться.
я хотел бы расстаться с чувствами
и найти, что за ними кроется,
но, однако, боюсь проснуться и
обнаружить себя под поездом.

моей жизни пустая хроника
вызывает лишь чувство жалости.
я устал быть живым покойником.
пристрелите меня.
пожалуйста.

Какая разница, какого волка ты кормишь, если ты кормишь его собой.