В.В. Камша. Пламя Этерны

«Для нового храма Лэнтиро понадобится вождь солнечных демонов, и лучшей модели не найти. Более того, в глубине души Диамни уже решился на собственную картину. На ней будет пленный демон, стоящий перед Абвениями. Мастер Коро, как истый ученик великого Сольеги, отойдет от привычной абвениатской композиции и не станет рисовать победителей – их присутствие должно ощущаться, не более того. Единственной фигурой, выписанной в мельчайших подробностях, вплоть до выпавшей ресницы на щеке, будет Враг. Он будет злым, гордым, упрямым, ненавидящим и побежденным. Именно побежденным! Те, кто увидит картину, должны понять, что с подобным существом, оскорбившим свое совершенство, все кончено раз и навсегда и что оно заслуживает своей участи, несмотря на красоту и силу. О нем можно сожалеть, но его нельзя прощать и им нельзя восхищаться.»

Примечание реконструктора:
Люцифе́р (Луцифер, лат. Lucifer «светоносный», от lux «свет» + fero «несу»)

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

«Чужой (Враг, Зеленоглазый, Леворукий, Повелитель Кошек) — эвфемизм, означающий антагониста Создателя, идущего по его следам и отвращающего людские души от Истины.» в местном аналоге христианства

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Лик победы.

Сведения об антагонисте Создателя достаточно противоречивы. Его имя неведомо. Святая Эсператия его именует Чужой и Враг, в быту же обычно употребляют эвфемизмы Зеленоглазый, Леворукий и Повелитель кошек.
Враг традиционно изображается в виде смеющегося красавца с пестрой кошкой на плече и обнаженным мечом в левой руке. Одет Чужой в цвета Заката – черный и красный, у него длинные золотые волосы и зеленые глаза. Враг ничего не создает, но идет по следам Создателя, отвращая людские души от Истины. Последнему Суду будет предшествовать низвержение Создателем Чужого и уничтожение его свиты.
Эсператисты признают существование Абвениев, но считают их не богами, а посланными Чужим демонами, захватившими власть над Кэртианой в отсутствие Создателя.

***

Жители Гальбрэ кичились своим богатством, но этим и ограничивалось, пока в город не пришел адепт Леворукого и не принялся склонять Гальбрэ поклониться Злу. За это Зеленоглазый обещал повергнуть Гальтару и вознести Гальбрэ, сделав вечной столицей Золотых земель. Сначала горожане молчали, но потом некий юноша преклонил колени пред Леворуким, и адепт Зла венчал его Закатным венцом, – Франческа Скварца улыбнулась одними губами. – Страшно?
– Очень, – заверил Марсель. – А когда это было?
– Не помню, – покаянно вздохнула женщина, – но очень давно. До Эрнани Святого… Этот юноша и впрямь обрел великую силу, и к самозваному императору потянулись те, кому не хватало того, что у них уже было. Через год самозванец и его сторонники изгнали из Гальбрэ наместника императора и возвели на трон своего вожака.
– А как его звали? – поинтересовался Марсель, слушавший с неподдельным интересом. Он всегда любил сказки, а эту к тому же можно будет пересказывать в Олларии.
– Его имя предали забвению, как и имена его сподвижников. Захватив власть, они начали строить храм Леворукого, в котором собирались совершать жертвоприношения.
– Девственниц или младенцев? – деловито осведомился Марсель, заработав еще одну улыбку и мысленно поблагодарив Рокэ Алву с его шуточками.
– Не знаю… Наверное, и тех и других. Гальбрэ готовился к войне с Гальтарой, и тут одному из известных своей честностью купцов во сне явилась птице-рыбо-дева и открыла, что присягнувший Злу город будет сметен с лица земли. Земля дрогнет, море ринется на сушу, придет гроза без дождя и испепелит всех грешных, а небывалые ветры развеют их прах, и нигде не будет укрытия, лишь на Фельпском холме. Купец проснулся, но умолчал о своем сне, а ночью к нему вновь пришла птице-рыба-дева и повторила сказанное. На этот раз муж поделился с женой, но она велела ему забыть то, что увидел.
Сон повторился и на третью ночь. На этот раз купец поведал обо всем своему брату, и брат сказал, что это только сон, в котором нет смысла. Когда же видение посетило купца в четвертый раз, он пошел к святому отшельнику Андию, жившему у городской стены.
– Тому самому, – не удержался Марсель, – из-за которого, ну… пляшут на площади?
– Наверное, – пробормотала Франческа, – я… Я об этом не думала.
– Странные были в Гальбрэ отшельники.
– Я же говорила, что легенда глупая, – нахмурилась Франческа.
– Простите… Умоляю, сударыня, продолжайте…
– Андий поверил купцу, пошел на базарную площадь и начал призывать горожан отречься от Зла, покинуть оскверненный город и идти к Фельпскому холму. Это дошло до самозванца, но он лишь рассмеялся и приказал выпускать всех, кто хочет уйти. «Мне не нужны верящие снам трусы», – сказал нечестивец. Городские ворота открыли, но те, кто решил уйти, могли взять с собой ровно столько, сколько были в силах нести.
– Грабеж, – с чувством произнес Валме, надеясь вызвать на губах собеседницы еще одну улыбку. И вызвал.
– Гальбрэ покинули четыре тысячи четыреста сорок четыре человека. Они шли четыре дня и к исходу последнего поднялись на Фельпский холм и разбили там лагерь. Было полнолуние, но луна не взошла, а закат не погас. Море отступило от берега, дно обнажилось, утихли все ветры, смолкли все твари, а ровно в полночь вздрогнула земля и в берег ударили гигантские волны. Так погиб возгордившийся Гальбрэ, а уцелевшие возвели на Фельпском холме новый город, чьим гербом стала птице-рыбо-дева.

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

Когда падет последний защитник, придет конец и Ожерелью, только раттонам этого не понять. Они вообще мало что понимают, эти возомнившие себя богами ничтожества. Играя в свои игры, они подгрызают Нить, невольно помогая тому или тем, кто рвется к ней снаружи. Теперь они подняли голову и в Кэртиане.

Внутренние Миры выживают или погибают сами и по своей вине. Смертные наделены волей и разумом, они могут и должны дать отпор раттонам, а не идти у них на поводу, но как им это объяснишь?! Он несколько раз пробовал говорить с людьми — его не понимали.

И все равно случившееся тогда отобрало у раттонов несколько веков. Для Ожерелья — миг, для Кэртианы — жизнь восьми или десяти поколений. Жаль только, что тот, кто подарил своему миру четыреста лет свободы, не дождался ни благодарности, ни понимания…

Кошка — не человек, ей глаза не отведешь. Эти маленькие вольные твари не только чуют всех, владеющих магией, но и сами ей сопричастны, потому-то раттоны их и ненавидят. И ненависть эта взаимна. Если кошек начинают гнать, проклинать, называть нечистыми, предавшимися злу тварями, ищи поблизости раттонов.

Правнукам нынешних гуляк придется туго — раттоны убивают чужую радость, может быть, потому, что сами на нее не способны. Зависть, злоба, страх — это да, это по ним, но радости этим существам не отпущено. Только злорадство. Возможно, их стоит пожалеть, но Одинокий, если б мог, перебил их всех. Если б мог… Здешним обитателям и не снилась мощь, которой он обладал. Страж Заката мог уничтожить Кэртиану и боялся, что испить эту чашу доведется именно ему. В его власти уничтожить, но не спасти.
Как легко сжечь зачумленный город и этим остановить заразу, но кто возьмется одолеть беду, выловив всех чумных крыс? А раттоны — чумные крысы Ожерелья, их становится все больше, а Одиноких все меньше!
Кошка, почуяв его ярость, вздрогнула и прижала уши. Она знала, как сражаться с крысами, если б ее сородичи были покрупнее и посильнее, если б их удалось объединить и натравить на этих, с позволения сказать, новых владык, но увы!

Рано или поздно Чуждое прорвет оборону и набросится на внутренние миры, впрочем, в последнее время Одинокий стал опасаться, что раттоны погубят Ожерелье прежде, чем падет Рубеж.

Кэртиана жила и дышала за его спиной, так было, но так больше не будет. Он не вправе позволить раттонам отыскать свои следы — Осень слишком драгоценна, чтобы рисковать ею. Осень дороже Кэртианы, а Ожерелье дороже одной из бусин.

***
Катари: «В Эсператии сказано, что нет Силы аще от Создателя, а он не потерпит на земле Кэртианы мерзких тварей. И потом в юности я увлекалась магией. Мне так хотелось научиться менять мир к лучшему, но магия невозможна, Дикон. Даже самая простая.»

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

...пустивший кошку в дом рисковал угодить в пособники Леворукого, а на севере еще помнили сказания, в которых кошки охраняли Запад от чудовищных крыс, грызущих стену Мира, за которой ревут Изначальные твари, жаждущие добраться до живых душ и горячей крови.

***

– Раз в четыреста лет шар судеб из обители одного сына Кабиохова катится в дом другого, – покачал головой гоган, – а следящие из мглы ждут, чтобы схватить его. Но не удержать им его, и выронят они шар, и канет он в небытие, если не остановят его именем Кабиоховым потомки Его.

***

ЗФ, 2004 год:
Юзер: Не сочтите за наглость, просто меня вот как-то однажды посетил целый ворох мыслей касательно раттонов. Решил выложить и сюда. Мысли - поток сознания, то есть логика хромает, да и с пафосом перебор явный, ну да ладно, может кому пригодится. Вот, собственно, и сами мысли:
Раттонов лучше всего характеризуют три слова: мерзость, ничтожество и пустота. Во всяком случае, слуг они выбирают именно таких, а что лучше характеризует хозяина, чем его слуги? Хотя, думаю, что раттоны не создают ничтожество, а просто берут свое - тот же Арамона стал выходцем не потому что его сбили с пути истинного, а потому, что был ничтожен сам по себе, достаточно ничтожен чтобы "быть призванным". "Бунт" в Олларии явно пошел на пользу раттонам. Думаю, что именно такие "действа", когда люди превращаются стадо бешеных крыс и открывают раттонам дорогу в мир - ничтожество стремится к ничтожеству. А чем большую силу набирают раттоны, тем больше ничтожества появляется. Замкнутый круг. Думаю, именно потому Одиноким и не удается бороться с раттонами, что они - не Всепоглощающее Зло, которое можно уничтожить, а то ничтожество, что таится в каждом из нас, людей, и поэтому только люди могут победить раттонов... Одинокие же могут только уничтожать миры, когда люди их населяющие бороться перестают. Алва и ему подобные, кстати, получаются чуть ли не самыми страшными врагами раттонов - они умеют разжигать в окружающих какой-то огонь. "Там, где проходил Рокэ у людей поднимались головы, а в глазах зажигался огонь." А где огонь, там ничтожеству не место. Олларию кстати, Алва спас не просто от грабежа и мародерства: мне кажется, там назревало что-то вроде прорыва. Не зря же там появились Арамона с Циллой. Судя по разговору с Луизой, они были настроены на то, что произойдет что-то серьезное, и что продлятся волнения куда как дольше и будут куда как масштабнее. Но Рокэ это дело оборвал.

Gatty: Наконец-то хоть кто-то в правильном направлении копнул, а то я уже бояться стала, что сейчас народ Кольцо ковать начнет

Юзер: Ой, угадал... Вот только где? "Раттоны - воплощение ничтожества и именно по этому с ними не получается бороться? "Как легко сжечь зачумленный город..." и так далее?

Gatty: Верной дорогой идете товарищи... Главное поменьше глубоких оккультных смыслов и прочих артефактов.

***

Из обсуждения на «Куртуазном оэголике»:

Анон1: Раттоны - теоретически проникли в Кэртиану очень давно, не зря еще Абвении продумывали механизмы защиты от них (выходцы). Т.е. может сразу после ухода Абвениев какие-нибудь крыски проскользнули и обосновались. Но может они плодятся очень медленно или вообще не способны к размножению, только могут иногда попасть в этот мир извне, поэтому и благодаря местным механизмам защиты вроде 4+1 и т.д. Кэртиана столько протянула.
Гальбрэ - ИМХО, если не сказки, то те же раттоны. Про раттонов мы знаем, что они питались негативными эмоциями, значит жертвоприношения бы одобрили. Какие-то желания тоже могли выполнять, они же на молитвы людей отвечали не беседы ради, что-то давали. Так что можно предположить, что власти Гальбрэ были связаны с раттонами так же как связан с ними орден Истины и Штанцлер.

Анон 2: Раттоны доводят мир до состояния полного хаоса потому что им так вкуснее. На появление Рино с огнеметом они не рассчитывают.

Исходные:
- в подземельях Лаик живет раттон (инсайд) тут
- нормальные крысы раттонов чуют и избегают (канон) тут
- раттоны могут оказывать влияние, подчинять, сотрудничать и т.п. только с плохими людьми (см. версию юзера с ЗФ, которую В.В.Камша подтвердила) тут
- бесноватые вызывают у хороших людей ярость и прочие негативные чувства (см. в каноне Валю, Руппи, Давенпорта)
- в Лаик крыса приходила к Ричарду дважды — в день приезда и отъезда, вела себя странно, нетипично для грызуна и, главное, она таинственно исчезла несмотря на перебитый позвоночник и отсутствие поблизости норы.


В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

В углу что-то зашуршало. Крыса. Огромная, наглая, уверенная в себе. Тварь напомнила Дику о полковнике Шроссе, распоряжавшемся в Надоре, словно в своей вотчине. Ричард мечтал его убить, но это было невозможно. Смерть королевского офицера для опальной семьи стала бы началом новых неисчислимых бедствий. Что ж, крыса заплатит и за собственную наглость, и за выходки «навозника». Дикон лихорадочно огляделся, прикидывая, чем запустить в незваную гостью. Хоть крысы и доводятся родичами символу ордена Истины, недаром говорят, что у мышки в лапках свечка, а у крыски — кочерга.
От кочерги Дик, к слову сказать, не отказался б — в комнате не нашлось ничего, пригодного для охоты. Юноша помянул Леворукого и дал себе слово завтра же принести из парка подходящую палку. Серая дрянь пришла один раз, придет и другой, вот тогда и поговорим! Жаль, он не догадался прихватить с собой злополучный осколок, его можно было бы сунуть в норку. Дик внимательно осмотрел угол, где заметил похожего на Шроссе грызуна — со стенами и полом все было в порядке. Видимо, крыса прогрызла доски под кроватью. Юноша попробовал сдвинуть убогое ложе, но оно оказалось привинчено к полу. Что ж, до норы не добраться, но если проявить терпение и сноровку, он своего добьется.
Ричард Окделл частенько загадывал на что-то маленькое, связывая его с большим. Сейчас он решил во что бы то ни стало покончить с крысой. Если это ему удастся, то… То Талиг снова станет Талигойей!

***

От будущей речи юношу отвлекла крыса. Та самая, что приходила в первый вечер пребывания Дика в Лаик. Серо-бурая тварь с длинным голым хвостом стояла столбиком у порога, сложив на груди передние лапки, до отвращения напоминающие человеческие ручки. Она была у себя дома и никого и ничего не боялась, а зря! Юноша медленно-медленно отступил к столу — книга Ожидания со своими кожаным переплетом и медными застежками была не лучшим снарядом, но оружие унары получат лишь утром.
Сердце юноши бешено колотилось: полгода назад он загадал — если ему удастся прикончить эту тварь, Талигойя будет свободна. Если сегодня он убьет крысу, завтра он убьет кардинала… Вот и книга, тяжелая и неудобная. Юноша медленно, как охотничья собака, двинулся вдоль стены, не сводя взгляда с добычи. Крыса не уходила, хоть и принадлежала к племени, славящемуся своей осторожностью. Свет лампы отражался в глазках-бусинках, жесткие — впору Арамоне — усы нагло топорщились. Ричард сделал еще шаг — крыса не шевельнулась. Искушать судьбу и дальше Дикон не решился, пущенный уверенной рукой тяжеленный том с силой шмякнулся об пол там, где мгновение назад маячила хвостатая бестия. Юноша так и не понял, попал или нет — тварь, то ли очумевшая от страха, то ли контуженная, бросилась на обидчика, целясь в горло. Выручил ненавистный наряд унара, сшитый из толстенного сукна. Ричард оторвал от себя огрызающийся комок, с силой саданул им о стену, бросил на пол и добавил тяжелым подкованным сапогом. Все было кончено — тварь с переломанным хребтом дернулась и затихла.
С трудом отведя взгляд от бурого тельца, юноша занялся своей рукой — проклятая крыса успела-таки его укусить. Сначала Дикон хотел лишь промыть ранку, но потом вспомнил, что крысиные укусы ядовиты, и раскалил в огне лампадки ножик для заточки перьев. Боль была адская, но он выдержал. Хорошо, что на церемонии они будут в перчатках — не хватало объяснять всем и каждому, что у него с рукой. Только б ранка и ожог не помешали исполнить задуманное, не могла проклятая крыса укусить его за левую руку… Юноша с ненавистью взглянул на труп врага — тот исчез. Вот ведь живучая тварь! Дик готов был поклясться, что перебил ей позвоночник.
Странно, что крыса приходила лишь в его первую и последнюю ночь в «загоне», но каких только совпадений не бывает!

Примечание реконструктора:
Крыса из Лаик, приходившая к Дику - это был раттон, живущий в подземельях или его мелкий подручный. Приходил скорее всего чтобы «прощупать» Ричарда на предмет гнилости нутра, не поддастся ли Повелитель Скал воздействию раттона, которому поддаются только плохие люди. Ричард не поддался и на крысу интуитивно среагировал как на врага, которым раттон и являлся.

1. Почему Рокэ Алва взял оруженосцем Ричарда Окделла?

ЗФ, 2008г
Юзер: Возможные варианты ответа:
а) на зло Сильвестру;
б) плевок в ЛЧ, послушавшихся кардинала;
в) скучно. Это было так забавно - растить собственного убийцу.
г) на Изломе Повелителями не разбрасываются, а берегут тех, которые есть.
д) проверка своей принадлежности к Раканам. Если Дикон предаст, то третье предательство уже никак не случайность и не совпадение, а закономерность. В тоже время зная возможного предателя, легче нейтрализовать последствия его измены.
Gatty: е) - верный ответ

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

«Юноша пытался понять и Ариго с Килеаном, он даже понимал их, но легче не становилось. Здесь, на королевском плацу, Дикон понял всю нелепость своего вчерашнего замысла. Он сможет убить кардинала, лишь оказавшись с ним рядом, а рядом он не окажется - ему незачем подниматься на галерею, он лишний. Гвардейцы схватят его на первой же ступеньке, а после церемонии к нему сразу же приставят соглядатаев. Проклятая крыса...
Наследник Повелителей Скал стоял и смотрел, как его друзья и враги один за другим поднимались на лестнице и приносили присягу. Они уходили в большую жизнь, в которой Ричарду Окделлу места не было.
Когда ударила полуденная пушка, на черно-белом прямоугольнике осталось шестеро. Толстяк Карл, прыщавый Анатоль, возвращающиеся в свои горы братцы Катершванц, недомерок Луитджи и сын и наследник великого Эгмонта. Дик изо всех сил старался сохранять спокойствие. В конце концов, кузен его предупредил.
Вызов в столицу и "обучение" были очередной насмешкой над семейной гордостью Окделлов. Их служба никому не нужна! Теперь у него две дороги вернуться в разоренные владения и вместе с матерью и Эйвоном вести жизнь то ли провинциальных землевладельцев, то ли заключенных, или бежать к Альдо Ракану, оставив под удар семью. Третьего не дано.
В последний раз пропела труба, возвещая, что шестеро доблестных дворян предлагают свою жизнь, честь и шпагу тем, на чьих плечах держится королевство. Но кто рискнет взять к себе сына убитого Эгмонта? Кузен уверял, что в глубине души Окделлам сочувствуют многие и в первую очередь королева и кансилльер. К несчастью, король смотрит на мир глазами Дорака и маршала, а для этих двоих нет вины страшнее родства с Эгмонтом. Только заступничество Штанцлера и Эсперадора спасло семью мятежного герцога от уничтожения. От уничтожения, но не от унижений, и одно из них он должен пережить с высоко поднятой головой.
Ричард, задрав подбородок, стоял на залитой весенним солнцем площадке среди слабаков и уродцев, слушая, как его услуги предлагают членам Высокого Совета. Он знал, что его не изберут, но знать и чувствовать свою ненужность и никчемность- это разные вещи.
Герольд снова поведал миру имена благородных юношей, готовых вручить свои судьбы столпам королевства. Никого! Разодетый в цвета Олларов писец поднялся на галерею. Сейчас Франциск подпишет указ, и все будет кончено. Только бы выдержать! Никто не должен узнать, что сын Эгмонта оскорблен и унижен!
Над площадью повисла тишина, готовая разразиться пушечным салютом и ревом фанфар. Дикон начал мысленно считать до ста.»

***

ЗФ, 2004 Gatty:
Рино было проще, он рос эпиархом, а не отродьем предателя, за пределами Кэналлоа находящимся в глухой обороне, Рино, пока его не предали, любил весь мир вообще и братьев в частности, а Рокэ очень рано понял, что друзей мало, а врагов - много, а всего больше мелкой дряни...У Рино и Рокэ были слишком разные стартовые условия.

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

«А ведь Йоганн прав. ЗАПРЕТИТЬ члену Высокого Совета взять в оруженосцы юношу, стоящего на площади Святого Фабиана, не может никто. Выбрал же старик Эпинэ Эгмонта Окделла, хотя ему «намекали», что он должен взять «навозника». А фок Варзов из упрямства назвал Рокэ Алву, хотя с ним говорили и Штанцлер, и Придд…»

***

«— Садитесь, юноша, — разрешил Рокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. — Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы — мой оруженосец, — герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, — вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, — герцог посмотрел вино на свет. — Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом…
Насколько ему известно?! Можно подумать, войска в Окделл ввел кан холтийский!
— У меня есть деньги, сударь.
— Когда они кончатся, а деньги в Олларии имеют обыкновение кончаться очень быстро, — скажи́те. Раз уж вы при мне, я не желаю слышать от других, что мой оруженосец считает гроши. Это, пожалуй, все, что я имел вам сообщить. Советовать не делать глупостей не буду — вы все равно их наделаете. Лошадь у вас имеется?
— Да, — ошарашенно пробормотал Дик.
— С ней — к Пако. Со всем остальным — к Хуану. — Ворон сделал глоток и поставил бокал на стол. — И вот еще что, юноша. О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно. К несчастью, в этом королевстве навалом церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете. В ваши отношения с моими врагами я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело — имейте. Меня это никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, — не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят… — Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. — Можете идти, юноша. Если мне что-то из того, что вы делаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне вдруг для чего-то понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте.»

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном.
Переиздание, 2014 год.

«Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Впрочем, что сделано, то сделано, и вами - больше, чем мной. (добавлено)»

Примечание реконструктора:
Рокэ сам был «отродьем предателя», его самого фок Варзов взял вопреки рекомендации этого не делать, поэтому ему была неприятна сложившаяся ситуация и понятны эмоции Окделла, вот Алва и захотел выручить парня. Но оруженосец ему действительно был не нужен (из-за проклятия он резко ограничивает свой ближний круг общения), так что согласие Окделла стало для него неприятной неожиданностью.

***


2. Почему Валентин Придд не признался, что Суза-Муза это он?

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

«— Ты кто? — крикнул Паоло. — Скажи, интересно же!
— В день святого Фабиана! — хихикнул Суза-Муза. — Холодно там у вас?»

***

В.В.Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

Валентина Придда графа Васспарда Ричард Окделл не видел с Лаик. Юноша знал, что однокорытник в Олларии, но судьба их свела только один раз – в доме Капуль-Гизайлей во время приснопамятного карточного вечера. Тогда наследник Приддов «не узнал» оруженосца герцога Алвы, а теперь настаивает на срочной встрече. Зачем?
Ричард перечитал вежливое холодное письмо – Придды вообще славились воспитанием и выдержкой. Их уважали, но, в отличие от Эпинэ, не любили. Потомки убитого Рамиро Алвой маршала Эктора хранили верность Раканам и старым традициям, а судьба хранила их. Многие некогда многочисленные и сильные фамилии за четыреста лет либо вымерли, либо утратили влияние и значимость, а «спруты» держались, опровергая старую примету о том, что глава Великого Дома одинок, как дуб в степи...

...В «Белую гончую» Ричард вошел с двенадцатым ударом колокола на ближайшей башне. Герцог не обязан мчаться, высунув язык на зов графа, он точен, как и положено Окделлу, но не более того. Васспард, одетый в цвета Рокслеев, ждал, сидя в углу у окна. При виде Ричарда он поднялся, как и следовало по этикету. В ответ Ричард слегка наклонил голову, произнеся загодя приготовленную фразу:
– Рад вас видеть, Валентин. Чем могу служить?
– Рад вас видеть, Ричард, – в больших светлых глазах радости не было, – я принес вам письмо. Особа, его написавшая, доверилась нашей с вами Чести. Я намерен сохранить доверенную мне тайну любой ценой.
– Я понял, сударь, – на самом деле Дик не понимал ничего, но так в затруднительных случаях говорил Эмиль Савиньяк, а этот случай обещал стать затруднительным.
– Я рад, что мы понимаем друг друга.
Ричард не сомневался, что Валентин готов схватиться за шпагу. Отчего-то юноше стало очень весело, так, словно он выиграл пари или победил в поединке.
– Разделяю ваши чувства, Валентин. Где письмо?
Граф вынул узкий конверт, запечатанный алым воском. Коронованный леопард и роза! Святой Алан, Ее Величество!
Если б Валентин не обдал Дика горным холодом, юноша не утерпел бы и вскрыл письмо немедленно, а Придд стал бы лучшим другом, но теперь о братании не могло быть и речи. Ричард, беря пример с Первого маршала Талига, нарочито медленно поднял голову и посмотрел собеседнику в глаза:
– Говорила ли известная нам особа что-либо относительно ответа?
– Нет, – Валентин зол и обижен. Ему не хотелось отдавать письмо, но пришлось.
– В таком случае благодарю вас за оказанную услугу. Вы очень любезны.
– Не стоит, – Придд поднялся, – вы мне ничем не обязаны.
– Повелители Скал сами решают, кому и сколько они должны, – неторопливо произнес Ричард и тоже поднялся. – Надеюсь в ближайшем будущем отплатить вам любезностью за любезность.
Они холодно поклонились друг другу и разошлись, к явному огорчению трактирщика, впрочем, утешившегося брошенным Диком таллом. Слова благодарности и восхваления щедрости молодого господина убедили Ричарда в том, что Валентин не счел уместным порадовать хозяина хотя бы суаном. Спруты всегда слыли скупцами, причем заслуженно.

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Из глубин.

«– Фердинанд Оллар никогда не был королем, – отрезал Ричард.
– Вы дурно знаете Агарисские Протоколы, герцог, – Валентин держался словно на уроке в Лаик, и это было отвратительно. – Согласно им, Оллары, начиная с Октавия Первого, считаются законными правителями. Святой град не признал олларианскую церковь, но он признал династию.
– Признание было вырвано силой оружия. – Ричард изо всех сил старался сохранить спокойствие. То, что Придд чувствовал себя в апартаментах Катари как дома, бесило. Как же ей тяжело выносить общество этого болвана, и не только его! Неудивительно, что она почти не покидала спальню...
– Оружие – весомый аргумент. – Валентин поправил воротник. – Рамиро Второй был весьма убедителен, но протоколы конклава, пока они не отменены самим конклавом, имеют силу закона. К счастью для вас.
– Что вы имеете в виду? – он не должен выходить из себя, не должен поднимать голос на этого столичного шаркуна. Не время и уж тем более не место!
– Только то, что ваши предки, в отличие от моих, исправно служили Олларам. Неужели вы желаете, чтоб маршал Ричард, кансильер Джеральд, генерал Льюис и другие ваши родичи считались приспешниками узурпатора? Впрочем, вам виднее, чем руководствуются Повелители Скал, давая присягу.
– Вам этого не понять, – отрезал Дикон, осознавая и необходимость остановиться, и невозможность отступить.
– Весьма вероятно, – Валентин растянул губы в улыбке. – Мой отец и мой эр были единомышленниками. Теперь оба в Рассвете, а я делаю то же, что делали они. Я могу предать либо обоих, либо никого.
– На что вы намекаете? – Спрут решил, что Повелитель Скал не может бросить вызов Повелителю Волн? Он ошибается, хотя Альдо будет вне себя.
– Я не имею обыкновения намекать, – светлые глаза смотрели холодно и равнодушно, – просто я согласился с тем, что мне не понять, почему вы присягнули Алве. Впрочем, это меня не касается.
– Вас никогда ничего не касается, – сейчас Спрут его вызовет. Или он вызовет Спрута, и понесется, – за вас воюют и умирают другие.
Слово сказано, и он не отступится, тем более это правда. Алан погиб, а родичи Эктора выжили. Отец поднял восстание, Вальтер отсиделся. Даже в истории с Сузой-Музой Валентин выжидал...
– Прекрасные слова, – ровным голосом произнес Придд, – особенно в устах человека, за которого не только дрались на дуэли, но и платили.
– Хватит! – прикрикнул Дик и осекся, поймав удивленный взгляд какого-то престарелого хлыща. – Надеюсь, вы понимаете, что у нас не осталось выбора?
– Вполне, – поклонился Валентин Придд. – Надеюсь, что вы в отличие от вашей сестры понимаете неуместность дуэли во дворце. Предлагаю навестить Старый парк. Это не так далеко, и там достаточно безлюдно. К тому же сегодня отменная погода.»

Примечание реконструктора:
После церемонии в Фабианов день Валентин не рискнул признаваться из-за присяги Дика Алве - побоялся, что тот его сдаст или просто не захотел дружески общаться с однокорытником, только что предавшим идеалы Людей Чести. Ведь Рокэ Алва не только разгромил восстание Эгмонта и убил на дуэли отца Ричарда, но и стал причиной позора и смерти брата Валентина - Джастина.

Ключевые моменты:
1. Королева не беременна.
2. При выпиле королевы ни одна фрейлина не пострадала.


Дик мчится в столицу:
«Обрушившийся перед мордой Соны мост, страх за Катари, скачка в Кабитэлу, алый бархатный занавес и правда! Правда, на которую мог быть лишь один ответ. Тот же, что был у святого Алана.»(Закат)

...узнав о смерти короля:
«Вы давно уже не заложник – король мертв, город взят!»(Закат)

...в страхе за судьбу королевы:
«Он действительно лез спасать королеву, думая, что ее предали»(инсайд)

Надор к этому времени уже разрушен, а все родные Дикона погибли:
«Маршал хотел только покоя, а у него, Дика Окделла, не осталось никого и ничего, кроме этого искалеченного человека. Все пошло прахом!»(Закат)

Дик тайком проникает во дворец, в будуар Катари:
«Ты пришел тем ходом, что скрыт зеркалом?
– Да.»(Закат)

Оттуда он слышит голоса королевы и Алвы, которые беседуют в приемной:
«– Я… Я все слышал, эр Рокэ… Слышал, что она… Я убил ее!
– Вот как? – Темная бровь знакомо приподнялась. – Иногда случаются престранные вещи.
– Я все слышал, – в отчаянье повторил Ричард, – и я убил ее. Я…
– Роскошно. – В голосе Рокэ зазвучали властные нотки. – Как ты ее убил?»(Закат)

Дик «в подслушанном разговоре узнает, что это Катари отправила стражу помешать побегу. Она не хотела отпускать Ворона»(инсайд)

«Штанцлер однозначно Катин отец. Именно этот факт и будут обсуждать Алва и Катари, когда их подслушал Дик. Алва говорит: так вот почему вы передали Штанцлеру кольцо! А Катя ему такая: Конечно! Он мой отец! Он всегда на моей стороне! Или вы думаете, что он пошёл бы против счастья дочери? Он все сделал, чтобы я была королевой! Он избавился от Магдалы Эпине, он поддерживал меня на троне, избавил меня от этого никчемного мешка-Фердинанда»(инсайд)

1. Выходцы - защитный механизм Кэртианы

ЗФ
Gatty: «Абвении не на дарили своим наследникам рогаток, свистулек и "перчаток человека-паука", а попытались создать механизм защиты Кэртианы в свое отсутствие. Причем ОЧЕНЬ давно. Вспомните, сколько правили Раканы. Отталкивались они от человеческого материала, не обольщаясь насчет людей, но и не унижая и не презирая их. Система защиты была весьма сложной и сбалансированной. Четыре + Один были одним из важнейших элементов, но "балование" стихиями в общефэнтезийном смысле в эту систему не входило даже изначально. А о некоторых "подарках", подчас жутковатых избранники Абвениев и их наследники и вовсе не знали. Кстати, мне казалось, что хотя бы один из этих законов по прочтении КнК-1 и КнК-2 станет очевиден, но опока его еще никто не сформулировал.
Максимальными объемами информации на уровне своей компетенции, но далеко не полным располагал царствующий анакс, его наследник и Абвениарх. Причем информация эта практически не пересекалась - у каждого был свой "участок"»

Примечание реконструктора:
Очевидно, речь идет о "выходцах".

***

Инсайдер из реконструкторского треда:

«Раттоны априори подлые и злые. А люди живущие в Талиге нормальные себе, добрые. Подлое убийство, согласно логике творцов Кэртианы способны совершить только раттоны, маскирующиеся под людей. Выходец должен подняться, увести человека-раттона и упокоиться. Такая вот защита от раттонов.»


Примечание реконструктора:
Если принявший облик человека раттон кого-то убивал, то убитый становился выходцем и забирал своего убийцу — раттона. Люди могли подло убивать друг дружку безнаказанно.
Герман и Паоло - такие выходцы.


2. Нежить - умертвия, живые мертвецы, те кто сел на Кладбищенскую лошадь.

Примечание реконструктора:
Арамона и Цилла не были убиты. Они подобно Аполке из "Белой ели" просто неудачно выбрали транспортное средство. Сели на Кладбищенскую лошадь, она же - Пегая кобыла и стали злобной, опасной, деструктивной нечистью, мертвецами на службе раттонов.

***

Анон из реконструкторского:

«Бывает два вида выходцев. И заговоры - именно от "неправильных". И гниль - от них же. Обычные люди просто правильных выходцев не видели. Да и не стали бы создатели Кэртианы создавать защиту от защитных механизмов собственного мира.»

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

«Как она оказалась на крыше, Луиза не помнила. Арамона возвышался прямо над ней, в тусклых сумерках женщина различала отечное лицо, выпяченную нижнюю губу, родинку над лохматой бровью.
– Что тебе надо, выходец? – заговорила она от страха, но голос, слава Создателю, не дрогнул.
– У тебя мало времени, смертная. У тебя и твоего выводка. Хочешь избежать огня – попроси, и я открою двери.
– Где Цилла? – Она говорит не о том, дохлый мерзавец прав, если кто их и может спасти, это нечистая сила. – Где Цилла, я тебя спрашиваю!
– Цилла? Кто такая Цилла? – Тухлые глаза обдавали сырым, нечистым холодом. – Есть молодая королева… Введи меня в дом и спасешься…
Он врет, врет, врет!!! Его нельзя пускать.
– Герард! Он здесь…
– Он? У меня есть имя, смертный! Два имени. Вечное и старое… Назови старое и сможешь спастись.
Холодно… Как холодно и грязно! Словно осенью… Он их уведет? Чтоб они стали такими, как он?
– Я не смертный, я – человек, – выкрикнул показавшийся в проеме окна Герард, – а ты – тварь! Дохлятина! Убирайся, откуда пришел. Мы тебя не звали…
– Я призван, – так Арнольд никогда не говорил… Он ругался, юлил, выклянчивал, бахвалился, но не вещал, как перепивший клирик, – я слышу зов и иду. Я спутник великих, я вечен, вечен, вечен… А вы – смертны. Если вы встретите солнце, вас не станет… Ничтожества, тени, тлен…
– Лучше быть тенью, чем дохлятиной, – в руке сына сверкнул нож. Нож для выходца ничто, а вот тронувший нежить…
Луиза оттолкнула сына:
– Уходи! И Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их ни было.
Арамона расхохотался, открыв бескровную пасть. Язык у него был синим, а зубы странно белыми, а не грязно-желтыми, как при жизни.
– Она ждет до рассвета, и я жду вместе с Ней. Она уйдет, а вы останетесь… Вас ждет огонь, много огня… Подумай, смертная…
– Пусть Четыре Волны унесут зло, сколько бы его ни было, – выкрикнул Герард.
– Пусть Четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько бы их ни было, – подхватила Луиза, боясь признаться, что хочет уступить. Сбежать из обреченного дома, спасти детей… Цена не важна, главное – вырваться. Вырваться и стать такой, как Арнольд?
– Пусть Четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько бы их ни было, – закончил Герард, но капитан Лаик не истаял.
Конечно, их же всего двое, у них нет ни свечей, ни осоки, ни рябиновых веток. Они сами вышли к нему из защищенного дома.
– Мама, вы долго?
Жюль! Проклятый Арамона! Из-за него ей не удастся спасти никого.
Луиза с ненавистью подняла глаза на вернувшуюся тварь. Ее нигде не было, только на тщательно отштукатуренной трубе виднелось гадкое полукруглое пятно.
– Дура! Кривоногая дура. – Писклявый голос Циллы она узнала б из тысячи. – На рассвете ты сдохнешь!
– Что? – Герард лихорадочно оглядывался, значит, тоже слышал. – Ты где?
– Мы еще ждем… Еще ждем…
– Дура!..
– Что тут было? – Жюль добрался до окошка и хлопал глазами, как перепуганный совенок.
– Ничего. Вам с Герардом пора.
– Мама…
– Герард! Вы и так задержались.
Сын больше не спорил, просто повернулся к брату:
– Иди за мной, только тихо!
– Эй, вы там! Шлюхино отродье! Еретики! Только попробуйте сунуться на мою крышу!
Сосед, чтоб его! И тоже в ссоре с матерью. Святая Октавия, но почему все так! За что?! Мать – дура, Арамона стал незнамо чем, но дети-то в чем виноваты?»


Примечание реконструктора:
Из тех речей, которые толкает на крыше Арамона очевидно, что он теперь слуга раттонов - великих, и что «Она» - это он так уважительно говорит о Цилле, молодой Королеве Холода.

ЗФ,2017
Dama: «Синеглазая Сестра смерти, изображаемая в гробницах гальтарской эпохи и Она, которой служат выходцы - это разные сущности. Хозяйка(В.В.Камша) это подтвердила.»

***

Инсайдер из реконструкторского треда:

«Семейство Арамона были введены для демонстрации как успокоить выходца и объяснения - откуда они взялись. Нечто вроде Луиза задает вопросы, а некто сведущий, допустим Алва, который только что упокоил Арамону, ей объясняет.»


Примечание реконструктора:
Вероятно Арамона упокоится как-то так (меняем Валентина на Алву, а Мэллит на Луизу):

В.В. Камша. Отблески Этерны. Яд минувшего.

«- Удо Борн! Что вы здесь делаете? Повелевающий Волнами! Один… Его люди глухи и слепы, но он услышал…Мертвый поднял голову и застыл. Так собака ловит новый запах.
- Я знаю тебя, - сказал он, - ты мне не нужен.
- Разве мы перешли на «ты»? - Лица хозяина и гостя были равно холодны. - Госпожа баронесса, вы звали на помощь? Я не ошибся?...
... Они стояли лицом к лицу, а над ними светила луна, полная, как в ночь Оллиоха, и вокруг нее цвел радужный круг. Они стояли, живой и мертвый, а потом мертвый открыл глаза, и Мэллит канула в синюю пустоту. Она не хотела, но что может унесенный ветром листок, подхваченная водоворотом щепка, увязший в трясине ягненок? Синева голодна и равнодушна, с ней нельзя спорить, ей нельзя противиться, она возьмет все…
...- Выходит, смерть в самом деле слепа. Досадно, но через свою, не вредившую тебе кровь ты не переступишь! Мелания, назад! За меня!…
… Она вернулась! Она стоит на снегу за плечом Повелевающего Волнами, и он сжимает локоть недостойной. Его вторая рука вытянута, темные блестящие капли падают вниз. Красное на розовом… Луна утолит свой голод.
- Оставь ее! Оставь, я приказываю тебе, вассал!
- Замолчите, баронесса! Вы слишком многим нужны живой. То, что связано, можно и развязать. Проклятье, да идите же наконец в спальню!
- Нет! - Мертвый прикрыл глаза, и Мэллит смогла вздохнуть. - Придд прав, мы развяжем завязанное… Пусть… девушка возьмет кинжал с твоей кровью, пока она горяча.
- Берите, баронесса. - В ладонь гоганни скользнула жесткая рукоять, и Мэллит невольно сжала пальцы.
- А теперь в сторону, брат. Девушка, иди ко мне. Смелее!
К нему?! Идти к нему? После всего…
- Ну же! Хочешь свободы - иди!
- Баронесса, решать вам. - Повелевающий Волнами отступил, зажимая рану, мертвый ждал молча, закрыв страшные глаза.
- Я иду. - Мертвые лгут, они голодны и помнят всё, но она не делала зла названному Удо, и она не хочет быть щитом лжеца и убийцы. Она пойдет, и да смилуется над ней луна. - Я иду…
Шаг, и красная, дымящаяся полоса позади, у нее больше нет защиты, она выбрала, только что? Свободу или синюю мглу? Черные стены, белый снег, красное небо и луна… Какая длинная ночь, какой короткий путь. Ноги скользят и стынут, рана на груди наполняется болью, наползает дурнота, но она почти пришла.
- Я, - говорит гоганни, протягивая мертвому рукоять, - я пришла.
- Ты, - отвечает Удо. Он высокий, выше Робера. - Ты…
Ледяные пальцы впиваются в руку, не давая отбросить кинжал, поток холода рвется к сердцу, вспыхивает сумасшедшая синь.
- Ты! - произносит Борн, всаживая клинок в свое молчащее сердце. - Ты свободна, девушка!
- Названный Удо! Зачем?!
- Иначе нельзя, - в пустой синеве прорезаются зрачки, - или я, или ты… Теперь все будет хорошо… Хорошо для всех!
Горячая волна слизывает холод, горячая и красная. Синь, белизна, зелень - все тонет в крови, а кровь уходит в песок, шелестят ветви, мчатся сквозь звездный дождь всадники, и песок становится снегом…
- Мэллица… Теперь я тебя узнал… Бедная ты, бедная…
Серые глаза - живые, знакомые, грустные. И улыбка… Такая же, как раньше.
- Блис… Удо, ты вернулся?
- Нет, Мэллица, я ухожу. Вынь кинжал, больно. Рукоять была мягкой и теплой, как родившийся крольчонок. Мэллит неловко ее потянула и с клинком в руках отлетела назад, прямо в руки Повелевающего Волнами.
- Вот ведь, - посетовал Удо из дома Борнов, - раз в жизни встретил нелгущего Придда, и надо прощаться.
- Граф Гонт! Стойте!
- Валентин! - Темная фигура пошатнулась, отступила к стене. - Не дайте… Не дайте Рудольфу разрушить Борн… Рихард расплатился… Не дай!
- Клянусь.
Первородного нет, есть фреска, осыпающаяся, сливающаяся со стеной. Фреска на глазах исчезает, распадается на бледнеющие пятна. Пятна тоже тают, краски уходят в старую штукатурку, остается только кровь, потом бледнеет и она…»

Примечание реконсруктора:
Почему кровь Алвы упокоила Арамону? Валентин оказался родней Удо Борну, но Алва точно не был родней Арамоне! Да и метвяки всегда спокойно уводили родственников, так что влияние «родной невредящей крови» уж как-нибудь бы да обнаружили и всех оповестили столетия назад. Значит дело в другом:
Вариант1: Алва - Ракан
Вариант2: Алва - синеглазый потомок Оставленной и поэтому у его крови есть определенная власть над мертвыми. Ведь не просто так Мэллит в приведенном отрывке падает именно в синеву, когда мертвый открывает глаза. Это - Синий взгляд смерти.

Реликвии, изображенные в небе после вручения Алве меча Раканов.

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном.

«И новый король, и его народ не хотели оставаться в Гальтаре, и Эрнани перенес столицу в Кабитэлу, а сам отрекся от старой веры и подвластных его роду сил и поклялся, что Раканы никогда не прикоснутся к родовым талисманам.
— Эрнани был прав, — покачала головой Катарина, — В наше время слишком многие готовы опираться на зло. Хорошо, что древние секреты сгинули навсегда.
— Тот человек, который записал легенду, думает, что Эрнани не осмелился уничтожить реликвии, а может, не смог. Они где-то спрятаны. Может, в Гальтаре, а может, и в новой столице.
— К счастью для нас, они не могут быть здесь, — медленно произнесла королева, — если б Раканы повелевали великими силами, Франциск Оллар не победил бы. Будем надеяться, талисманы, где бы они ни были, пролежат там до скончания времен.»

В.В. Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

«Его Высокопреосвященство, сохраняя собственное достоинство, не медленно, но и не быстро проследовал к распахнутым дверям и вышел на балкон, где уже топталось десятка полтора человек. С ними все было в порядке, ничего страшного не происходило и на земле, а вот небо, вернее, солнце сошло с ума. Низкое, предзакатное, оно оказалось внутри двух радужных кругов, сверху и снизу к которым примыкали блестящие полукружия. Ровно посредине солнечный диск прорезала странная белая полоса. Там, где она пересекала круги, сияли еще четыре солнца, их бока, обращенные к главному светилу, были красны, как раскаленное железо, над бо́льшим кругом виднелись туманные очертания короны, а внизу проступало что-то, напоминавшее сверкающий щит.

Солнце медленно склонялось к кромке дальнего леса, становясь по-вечернему алым. Из-за ложных солнц протянулись длинные и узкие световые столбы с поперечными перекрестьями, напоминающие гигантские рыцарские мечи. Их лезвия наливались кровью, постепенно разворачиваясь кверху, а само небо становилось льдисто-зеленым, радуги выцветали, превращаясь в слепящие снежные кольца.

Сотни людей зачарованно смотрели на чудовищный закат. Первым за горизонт ушел щит, затем наступил черед ложных солнц, украшавших рукояти закатных мечей. Остались лишь клинки, неудержимо стремившиеся друг к другу. Мечи столкнулись, когда погасло настоящее светило, разрубив слепящее, украшенное короной полукружие. На мгновение над темнеющими далями вспыхнуло истекающее кровью сердце, вспыхнуло и исчезло, осталась лишь багровая пламенная стена, и почти сразу же на башне Франциска отзвонили восемь раз. Зрелище продолжалось чуть меньше часа…»


Примечание реконструктора:
* над бо́льшим кругом виднелись туманные очертания короны - корона
* ровно посредине солнечный диск прорезала странная белая полоса - посох
* двух радужных кругов, сверху и снизу к которым примыкали блестящие полукружия - кубок (вид сверху)
* внизу проступало что-то, напоминавшее сверкающий щит - кинжал это был, просто рукоять не видна

***

Реликвии и масти таро:
волны — масть жезлов — посох/жезл — Альдо (Альдо жезл чувствует)
скалы — масть мечей — кинжал — Окделл (кинжал как и меч - холодное оружие)
молнии — масть монет — корона — Робер (эта масть отвечает за богатство и успех, корона отлично подходит)
ветер — масть кубков (ну, просто методом исключения)

***

В.В. Камша. Пламя Этерны

«На поясе Эридани висел церемониальный меч Раканов. Обычно брат носил при себе другое оружие, выкованное лучшими оружейниками Гальтар, а этот, широкий и короткий, висел в тронном зале. Там же хранились и венец и увенчанный мерцающим лиловым камнем жезл, который брат сжимал в руке. Реликвии повелителей Золотых Земель мирно спали веками, тая в себе древние силы, но сегодня они увидели солнечный свет.»

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Правда стали, ложь зеркал.

«Рамиро» Окделлу:
«-Вам нельзя отказать в определенной логике, так следуйте ей до конца... Вы ищете меч, но что за меч без щита, а отдать вам щит не властен никто.»

Примечание реконструктора:
Разумеется, никто не может отдать Окделлу то, что и так у него.


В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

«Кровь течь перестала, но веревки не поддавались, и Дик резанул их фамильным кинжалом.
— Клинок Эгмонта, — прошептал Иноходец, растирая кисти, — не думал, что снова его увижу. Он старше Кабитэлы, сейчас таких не найдешь»

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Рассвет №3

«выбирающийся из гробницы Уилер был прекрасен в своем обалдении, которое и не пытался скрыть. При этом «закатный кот» умудрился вытащить сразу всё, насадив кубок на меч, а корону - на ручку факела Мечущееся пламя играло с реликвиями в пятнашки»

***

Раканы — меч; Скалы — кинжал; Волны — жезл; Ветер — кубок; Молнии — Корона.
Кинжал: Дик носит его с собой.
Скипетр/жезл: лежал в гробнице Диамнида (Эрнани Одиннадцатого) в Лаик.
Корона: лежала в гробнице Диамнида (Эрнани Одиннадцатого) в Лаик.
Меч: хранился у Алвы дома в тайнике
Кубок — лежал в гробнице Диамнида (Эрнани Одиннадцатого) в Лаик.

В.В.Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

Сон Робера, где показаны все Повелители и Ракан:

«Башня! Та самая… Он все-таки до нее добрался и стоял на каменной площадке. Рядом были Дик, Альдо, дед, Адгемар с каким-то молодым кагетом и Ворон. Небо отливало кроваво-красным, и в нем кружили черные птицы. Налетел ветер, растрепал черные волосы Рокэ и седые кудри казара. Алва засмеялся и с силой толкнул Адгемара, тот зашатался, бестолково хватая руками воздух, и полетел вниз, в объятия отвратительной липкой смерти, отпустившей Робера, чтобы принять положенную жертву.»

«Так вышло, что во время суда Бакры обвиняемый Робер Эпинэ был полностью оправдан, но при этом погиб казар Кагеты Адгемар. Присутствовавший при этом его старший сын и наследник Баата был потрясен гибелью любимого отца, но, будучи человеком честным, свидетельствует, что в случившемся несчастье не было ничьей злой воли. Став казаром Кагеты, Баата подписал мирный договор с королевством Бакрия. Мир будет скреплен союзом сестры Бааты Этери и сына Его Величества Бакны Первого Вакри.»

Алва:«– Какой круг? – сильные пальцы погладили струны. – Круглый. Круг должен быть круглым, без начала и без конца, иначе получится слепая подкова… И все потому, что слишком много Приддов и совсем нет белых ласточек. А может, они где-то и есть, только не у нас…»

***

ЗФ 2004
Юзер: Адгемар и его потмки - Борраска?
Gatty: Спойлер. "Ласточки" в Кэртиане есть, это все, что могу сказать.

Примечание реконструктора:
В кагетских сценах в КНК часто упоминаются ласточки.

***

ЗФ, 2015
Dama:«Вараста и в самом деле до эпидемии чумы принадлежала дому Ветра, и её название - искажённое от Борраска.»

карта

Воскресший Алва-Ракан с Башни призывает четырех Повелителей

В.В.Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

«Новый порыв пришпорил черно-красные облака, пригнул к самой земле высокие травы, степь пошла волнами, словно море, и, усугубляя сходство, в небе с криками заметались какие-то птицы. Предводитель поднял руку, но отдать приказ не успел – из-за невысокой волнистой гряды показался скачущий во весь опор всадник. Дивной красоты вороной конь, пластаясь в стремительном беге, несся на запад, туда, где в багровеющем небе висело низкое, невозможно алое солнце.
Предводитель узнал если не наездника, то коня, и, привстав в стременах, что-то радостно проорал, размахивая руками. Одинокий всадник не услышал, а большой грязно-белый пес, труси́вший впереди отряда, поджал заменявший ему хвост обрубок, заскулил и попятился, путаясь в ногах хозяйского жеребца. Богатырь выругался и натянул поводья, конь захрапел и встал, собака взвыла в полный голос, а на горизонте возник высокий, черный столб, над которым висел окровавленный сверкающий шар.
Отряд смешался в кучу, лошади и люди, ничего не понимая, следили за призрачной башней, затем кто-то вскрикнул, указывая на север, и первому крику ответил второй. Вечерний всадник был не один! Три силуэта с трех сторон приближались к рвущейся к небесам колонне, доскакать до которой не дано никому из смертных. Трое достигли башни одновременно, и лежавшее на ней солнце, на мгновение обретя очертание огромного сердца, погасло, а в багровеющее небо рванулась темная птица, рванулась и исчезла. И вместе с ней канула в ночь башня-призрак.»

Примечание реконструктора:

1.Дик скачет из Надора, Альдо из Алата, Робер из Эпинэ, Баата - из Кагеты. Если посмотреть на карту - это аккурат с четырех разных сторон.

карта

2. ЗФ2004
Юзер: Почему их трое?
В.В.Камша: Народ, а как у вас с начертательной геометрией?...одного Башня от наблюдателей загораживает.

Алва, Дик, Робер и Альдо проходят через Лабиринт и в Храме встречают Ринальди-Леворукого-Одинокого

Инсайдер из реконструкторского треда:
«Альдо, Робер, Дикон и слепой Алва оказываются в подземном зале у четырех плит, поставленных стоймя, крестообразно. Дикон, Робер занимают свои места у своих знаков (скалы, молнии). Альдо говорит, что раз повелитель волн их бросил, он займет его место. Он проходит под Волны. Алва отпускает двусмысленное замечание про места и место, но он тоже становится под знаком ветра.
Дикон замечает как все сложилось удачно, что Ракан может заменить любого повелителя. Далее узоры на полу светятся, плиты раздвигаются и Дик видит лестницу. Он спускается вниз, навстречу отблескам пламени. Дальше он двигается по лабиринту и видит множество видений, в которых раскрывается вся история. Он видит себя, свое прошлое, суд, войну, Варасту, Лаик, детство, заговор отца, дуэль, и это все коридоры и коридоры фресок, заваленные ходы которых это несделанный выбор. Дик видит потом еще и еще много историй, королев и королей, понимает, что лабиринт так велик лишь оттого, что на его стенах запечетлена история. И что лабиринт растет снаружи, но ветшает изнутри и поэтому важно, чтобы живущие помнили свою истоиию. Чтоб пройти его весь понадобиться много времени. Тогда Дикон получает провожатого лита и тот ведет его сквозь лабиринт, а стены вокруг расступаются.
Несколько раз он натыкается на монстров, но легко одолевает их и наконец достигает центра. Там горит извечное пламя, возле которого собрались повелители. Робер говорит, что он пришел вторым, а первым был Алва. Дикон понимает, что всем пришлось пройти через воспоминания и думает, что же должен был увидеть Альдо. Повелители молчат и растеряны, кроме Алвы. Он явно знает нечто важное, он улыбается странной улыбкой, которую Дик видит первый раз у своего монсеньора. Затем Дикон видит идущего к ним Леворукого, а тот приветствует Алву, говоря ему, что сильно изменился с прошлого раза.»


Примечание реконструктора:
Кардинал Сильвестр Дорак после смерти попадает в место очень похожее на вышеописанный Лабиринт с живыми картинами прошлого.


В.В.Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

«Он шел, а свет то вспыхивал, то гас, и сквозь истончающиеся стены проступали когда-то знакомые лица. Поджимала губы королева Алиса, что-то кому-то доказывал Карл Борн, улыбался и разливал вино соберано Алваро, пробовал остроту клинка Георг Оллар, шевелились страницы под пальцами Диомида. Никто не видел проходящего мимо путника. Еще не видел или уже? Ветер взвыл и затих, уронив ворох мертвых листьев. Желтые листья на черной земле, черные ветви деревьев на золоте заката, старая Лилиан в вишневых шелках, смеющаяся девчонка с пахнущими вишней губами, вишневые сады Дорака, истекающее темной кровью сердце над замершей Олларией, сердце, пронзенное четырьмя мечами…. Создатель, защити Талиг и его короля!..»

В Гальтарах Алва и Дик находят Альдо и Робера и проводят переговоры о сотрудничестве

Примечание реконструктора:
Эпизод основательно переделан, но плохо отредактирован и уши КНК3 сильно торчат, указывая на первоначальный событийный ряд - эсператисты из Агариса ослепили Алву и пытались убить Альдо.


Канонная линия Посмертия Дика.
В.В.Камша. Отблески Этерны. Закат.

«– Ну и в дыру ты забился! – Альдо, не скрывая любопытства, обвел взглядом полутемную спальню.
– Сказать, что я думаю о тех, кто бежит с поля боя?
– Мой государь!..
– Надеюсь, что твой. Чем ты тут без меня занимался? На измену ты не способен, но глупостей натворил наверняка. Признавайся сразу – ты женился?
– Нет!
– И на том спасибо. Ты мне нужен со всеми потрохами и немедленно. – Глаза Альдо в свете камина отсвечивали лиловым, на щеках играл теплый живой румянец. Как же хорошо и… спокойно. Можно выбросить из памяти заострившееся, будто у покойника, лицо. И эти проклятые бессмысленные месяцы тоже долой! Место Повелителя Скал рядом с его анаксом!.. Счастье неистово полыхнуло и погасло, потому что у камина сидел человек, которого сюзерен еще не заметил.
– Альдо, – глухо сказал Ричард, – здесь герцог Алва.
– Я мог бы и догадаться, – взгляд сюзерена сразу стал жестким, – он так и не выучился вставать в присутствии анакса. Что ж, невежливость поединку не помеха!
– Несомненно, – подтвердил Рокэ, – но хотелось бы уточнить, кто здесь анакс.
– Альдо жив, – выдохнул Дикон, прежде чем сообразил, что Рокэ все понимает. И нарывается.
– В самом деле, юноша? Вы уверены?
– Эр Рокэ! – закричал Ричард, поняв, чего добивается Ворон. – Вы не будете драться. И сюзерен не станет… Альдо, он же слепой! Это агарисцы…
– Я с них спрошу и за это, – пообещал сюзерен. – Мерзавцы отобрали у меня поединок, но ничего не поделаешь. Драться со слепым я не стану.
– Если вы передумаете, я к вашим услугам, – Рокэ потянулся за бокалом, но тот оказался чуть ближе, чем казалось маршалу. Раздался тоненький звон.
– Теперь видишь?! Я не могу его оставить. Надо добраться хотя бы до Савиньяков…
– Нет времени, – просто сказал Альдо, и Ричард понял, что его действительно нет. – Все решат даже не месяцы – дни, а Иноходец, как назло, где-то шляется. Остаешься только ты.
– Альдо, это… дело Чести! Я… – шептаться непристойно, но Рокэ не увидит, а не объяснить невозможно: сюзерен должен знать, что это не прихоть и не трусость! – Пойми… Я его заставил пойти с собой, он хотел взять на себя… то, что сделал я, и заколоться. Мы прошли Дорогой королев… Теперь мы здесь, но из города сейчас не выбраться. Весной мы уйдем на лодке…
– Ты собрался всего себя и силу Скал отдать уже полумертвому? – Альдо до шепота не унизился, и было б странно рассчитывать на иное. – Ты мне нужен, Ричард Окделл, мне и нашей анаксии, и это не шутка. Твой долг – перешагнуть через жалость к тому, кого она лишь оскорбляет. Мы были врагами, но я отдаю дань чужому мужеству. Герцог Алва – истинный эорий, дай же ему достойно уйти.
– Альдо, но ведь был же… – Святой Алан, как же звали Левкрского Слепца?! – Он разбил гайисскую армию у…
– Он был нужен анаксу и анаксии, а времена Ворона ушли вместе с Олларами, новый Круг не для него. Бери пример с Иноходца, Дикон. Он не оставил меня подыхать на глазах эсператистской сволочи.
– Иноходцу приказал ты!
– Я без вас обойдусь, – спокойно вмешался Ворон. Он все понял и не имел обыкновения лгать. Жестокость, злоба, издевки, только не ложь! Герцог Алва обойдется без оруженосца, но Ричард все еще колебался.
– Альдо, – попросил юноша, – давай уйдем все вместе. Должен же быть способ… И потом… Альдо, эр Рокэ может нам помочь! Он много знает про Гальтару…

– Не говори глупостей! – хмуро бросил Альдо. – Нам не может быть по пути.
– Пришедший к вам господин, кем бы он ни был, прав, – усмехнулся Алва, – и он, вне всякого сомнения, нуждается в вашем обществе больше меня, но если вы нужны сюзерену, это еще не значит, что сюзерен нужен вам. И тем более Талигу, как его ни называй.
– Ричард, – Альдо все еще пытался сдерживаться, – если ты стал прислугой, дело твое, но у Повелителя только один господин. Я тебя отпущу. Отрекись от Скал и подавай вино кому хочешь.
– Альдо, я…
– Ричард Надорэа, ты слуга или Повелитель?
Предать Скалы, своих предков и привязать себя к калеке? Это невозможно, но как уйти после всего? Если бы Ворон помирился с Альдо! Он сможет, если захочет, сюзерен не оттолкнет Повелителя, особенно зная правду о мече…
– Эр Рокэ, пожалуйста! Ведь это все из-за вас…
– Не исключаю, – зевнул Ворон, – только что именно?
– Вы что, не понимаете?! – выкрикнул Ричард. – Вы… Вы…
– Я, – пожал плечами бывший маршал, – потомок Рамиро-Предателя и Рамиро-Вешателя, святотатец, чудовище и убийца, но при чем тут ваши терзания?
– Рокэ… – аж поперхнулся юноша, – как вы можете! У вас что, совсем нет души?!
– Ну, извините… Было бы странно, если б она у меня оказалась. Вы чего-то хотели?
– Ничего, – буркнул Ричард, – я нужен моему государю, и я иду с ним.
– Идите, – равнодушно сказал Алва, – или оставайтесь. Для меня это ничего не изменит.
– Я иду.
– Я понял.
Люди Чести знают, что лучше ненароком услужить негодяю, чем принять от него услугу, а герцог Окделл раз за разом принимал от Рокэ все, от лошадей до жизни, и… святой Алан, Ворону нравилось, что ему обязан сын Эгмонта! Это был его вызов, его месть сразу и Людям Чести, и «навозникам». А чем тогда было его самопожертвование? Тоже местью?! Вряд ли… В сердце Ворона нашлось место не только злу, но всего больше в нем было усталости, и потом, в самом деле… Нельзя навязывать гордому человеку жалость, нельзя вынуждать есть, спать, бриться того, кто никогда уже не сможет жить, как жил. Какой-нибудь Спрут способен существовать и в темноте, и в болоте, но Ворон должен или летать, или…
За порогом Дик все же обернулся, хоть это и было слабостью. Алвы у огня больше не было, не было и огня, не было вообще ничего.
– Выше голову, Надорэа, – прикрикнул сюзерен, – ты Повелитель Скал или спрут без чести и костей? Мы отправимся в Гальтары и возьмем то, что принадлежит нам по праву! Когда настанет время, я сам поведу свои армии в сердце анаксии!
Сюзерен знакомо улыбнулся и вдруг смахнул навернувшуюся слезу.»