Наша нежность зарывается под ворох ежедневных дел, разговоров, телефонных звонков и быта. Но вот стоим в аэропорту, и я впервые в жизни остаюсь, а он улетает, и я не понимаю, как можно прожить две недели, укладываясь спать порознь, и не представляю, куда я дену это время, хотя вчера сокрушалась, что на себя мне никак не хватает времени. И вдруг пугаюсь – а не пропустила, не упустила ли я тот миг, когда все решается, когда он вдруг спросит себя – а любит ли она меня? – а я пропущу его и не подтвержу взглядом, жестом, словом или делом, что люблю, как прежде, как раньше, даже ответственней и острее, потому что, среди случающихся приступов недовольства, несогласия, отказа от компромисса я все равно считаю нас самыми счастливыми и любящими, и любовь эта сопряжена с душевной болью от сознания того, что все равно остаешься – где-то в глубине себя – одиноким, и от этого спасти не может никто, и надо смириться и принять, что и ты имеешь право на одиночество, хотя, может быть, ощущаешь его немного иначе, и любовь во многом состоит из терпения и понимания, и столько еще нужно учиться жить вместе, не обдираясь об углы друг друга…

А через две недели, опять стоя в аэропорту, я ничем не буду отличаться от стандартных встречающих, и буду улыбаться, и никто не узнает, что сердце может так выламывать грудную клетку, потому что жизнь с ним, приехавшим, подкинет новые нюансы… почти уверена в этом…

Люблю первый день января, его тишину, подвядшие салаты, ненакрашенность женщины - и даже легкий запах перегара от мужчины мне нравится в этот день, люблю хрупкий вечер этого дня, когда формальность и торжественность обстановки ушли в прошлое, но еще остались свечи, и поблескивание мишуры в их мерцании, дыхание, отражающееся на бокалах с вином, и обновленное желание друг друга…