с сороковником что ли!

эта дрянь все-таки залезла ко мне под ребра. Сдавила мне грудную клетку своими мерзкими тисками.
Как противно когда не могу дышать! Кашель, отвратный сухой грохот и разрывающая боль...и все внутри, не горло, не носоглотка, а внутри, дальше глубже.
Черт побери,
у меня кажется бронхит.
НУ и дрянь!
Высокосный 2004 год, несущий боль, разочарование, болезнь и смерть. Только начался второй месяц этого паршивого года, а все беды уже разгулялись в своем "зажигательном танце" повсюду вокруг!!!
Чтож чему быть того не миновать, НО пошел в жопу понял!
и почему из-за одного единственного лишнего дня в году ВЕСЬ год летит к чертям?
бред...Самообман? просто охото на что-то свалить ?кого-то обвинить?
или все же виноват высокосный год?
несу бред,
сори...
такой вот бредовый вечер,
это все бронхит виноват!

« СУМАСШЕДШАЯ»
На весеннем перекрёстке она сама подбегает ко мне, бросается сломя голову через потоки машин, догоняет. Обнимает, пряча глаза, прижимается ко мне, чуть слышно всхлипывая. Ветер небрежно поигрывает её длинными волосами (что за дурацкая привычка ходить зимой без головного убора!). Короткая юбочка, чёрные чулки в сеточку, лёгкая шубка, высокие неудобные каблуки.
Как всегда, вид уличной девчонки.
- Домой? - спрашиваю я.
Она, зажмурив глаза, молча кивает. Ветер отбрасывает с её лица спутанные волосы.
Я беру её за руку.

Ну сколько уже можно ей повторять? Нет, она, наверное, никогда не поймёт, как нужно жить. Никогда. Потому что она такая, какая есть.
Со всеми своими глупыми мечтами, любовями и страданиями.
Дура. Красивая. Несчастная.

Она любит, когда её любят, ей это нравится, хотя она и делает вид, что не нуждается в этом.
Для неё это способ жизни.
Любовь. Только любовь.
Она страдает, когда не может никого любить. Она страдает, когда не любят её. Но ещё больше она страдает от самой любви.
Мне кажется, ей это даже нравится.
"Мазохистка, что ли…" - думаю я иногда. Вслух не говорю.

Она сидит за столом передо мной, словно красивая фотография. Прикладывает ладони к вискам, смотрит в одну точку. Несуществующую.
Замерла на вечность.
Только ресницы неслышно шуршат о пальцы.
Она стискивает зубы и закрывает глаза. Ей больно. Я чувствую, как ей больно. Комок подступает к горлу. Не только у неё. У меня тоже.
Кажется, сейчас она будет плакать.

Я стараюсь отвлечь её разговорами, а сама просто физически ощущаю, как она страдает.
- Тебе больно, малыш? - спрашиваю я, - Потерпи. Это пройдёт. Ещё немного потерпи. Пережди.
Она молча кивает.
Я не разрешаю ей плакать.

Я так устала от неё, от её бесконечных историй. Устала говорить ей, что устала.
Но пусть рассказывает вновь, пусть выговорится, она не одна, ей это важно понять.
- Плакать я не люблю. Если плачу, это значит… - она умолкает неожиданно и продолжает - Стихами говорю! После того, как я поплачу, я не смогу любить человека.
Я молчу. Я слышала это уже миллион раз. Но попробуй скажи ей об этом!

Мне надоело говорить ей о том, как мне всё это надоело.

- Может быть, всё ещё образуется? - несмело предполагаю я.
Она молчит.
- Это уже было миллион раз, помнишь? Ничего страшного в этом нет. - на всякий случай напоминаю я ей.
Она молчит.
И вдруг взрывается:
- К чёрту миллион первый раз! Ничего уже не образуется! Всё надоело! Всё к чёрту! Пошли все к чёрту! Сволочи! Ненавижу!

Прячет лицо в ладонях.

- У тебя есть коньяк? - вдруг спрашивает она.
- Перестань! - я уже не знаю, как с ней разговаривать.
- Всё к чёрту, я ухожу! - она вскакивает со стула, перешагивает через порог и хлопает дверью.

Кажется, ушла.

Нет, не ушла.

Медленно открывает дверь и стоит, прислонившись к косяку. Глаза заплаканные, тушь потекла по щекам неровными дорожками.
Всё равно красивая.
Она слышит мои мысли и улыбается. Поправляет волосы и картинно выставляет ногу в чёрном чулке.

Она улыбается, а это значит, что всё не так безнадёжно, как кажется.

На этот раз она уйдёт. Точно. Ещё немного постоит так, покрасуется, посмотрит искоса.
Но вот она вдруг присела на корточки возле косяка и задумалась.
Девчонка.
- Можешь поплакать, если хочешь - разрешаю я.
- Не хочу! - смеётся она, - Я пока ещё хочу любить его. Вот.
- Ты сумасшедшая, ты это знаешь?
Она встряхивает волосами и усмехается.
- Не иначе. Знаешь, я, наверное, просто буду любить его. Мне больше ничего от него не нужно.
- Валяй! - великодушно соглашаюсь я, - Скоро придёшь плакать.
- Приду.
- Береги себя.
- Да ладно тебе! - смеётся она. Вот чертёнок!
Я вижу, что она счастлива. Счастлива вопреки всему, что с ней происходит.

Она, наконец, уходит.

Уходит шляться по улицам, улыбаться навстречу прохожим, снова попадать в истории. Снова влюбляться и страдать, смеяться и плакать.

Любить по сумасшедшему, так, как только она умеет любить.
Взлетать и падать, а потом, может быть, становиться лучше и сильнее.

Уходит, чтобы вернуться вновь.
И плакать вновь.
Дура.
Но я не могу не любить её.

Это моя душа.

Иногда мне кажется, что её и нет вовсе.
Но она есть, и ей всё равно, что я там себе думаю.