Как это – не было? - спросила я внезапно севшим голосом, - Совсем,
что ли? Да у вас ошибка тут, в картотеке, посмотрите лучше!!
- Никак нет, - пожилой Ангел улыбнулся снисходительно и поправил
очки в круглой оправе, - У нас тут все записано, все учтено, опять же,
все под строгим оком Сами Знаете Кого. У нас за должностное
преступление знаете что? – физиономия Ангела посуровела, - Про Люцифера
слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули. «Оши-и-ибка». Скажете
тоже…
- Минуточку, - я попыталась взять себя в руки, - Посмотрите, пожалуйста, сюда.
Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков.
- И? – спросил он после секундного молчания.
- Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила
кисельной субстанцией, которая теперь заменяла мне привычный земной
организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.
- Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили
представиться., - Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, - Я таких как вы
перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну,
да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?
- Давайте, - сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.
- Нуте-с, вот она, биография мадам N, - Ангел вытащил из-под стола
здоровенный талмуд и сдул с него пыль, - Ab ovo, дорогая, что
называется, от яйца, - он послюнявил палец и зашуршал тонкими
папиросными страницами, - Ну, это все мелочи … подгузники… капризы
детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не
проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем
сознательную жизнь… а, вот! – он торжествующе поднял палец, - у вас был
роман в конце десятого класса!
- Ах, какая странность, - не удержалась я, - Чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!
- А вы не иронизируйте, фрейляйн, - Ангел сделал строгое лицо, -
Роман развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша
подруга. И мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа
увела. То есть не у вас, - вдруг спохватился ангел и покраснел, - а у
мадмуазель NN…
- Ну, и чего? – спросила я подозрительно, - Со всеми бывает. Это
что, какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не
отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…
При слове «Библия» ангел поморщился.
- При чем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?
- Как дура себя ведет, - мрачно сказала я, смутно припоминая этот
несчастный роман «па-де-труа», - Делает вид, что ничего не произошло,
шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…
- Вооот, - наставительно протянул Ангел, - А теперь внимательно – на меня смотреть! - как бы поступили вы, если бы жили?
- Убила бы, - слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.
- Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле, - именно! Убить бы не
убили, конечно, но послали бы на три веселых буквы – это точно. А
теперь вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей
мадмуазель?
- Штук пять, - вспомнила я, и мне вдруг стало паршиво.
- И все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель
попыталась поступить в университет и провалилась. Сколько не добрала?
- Полтора балла, - мне захотелось плакать.
- И зачем-то несет документы в пединститут. Там ее балл –
проходной. Она поступает в этот институт. А вы? Чего в этот момент
хотели вы?
- Поступать в универ до последнего, пока не поступлю, - уже едва
слышно прошептала я, - Но вы и меня поймите тоже, мама так плакала,
просила, боялась, что за этот год я загуляю или еще что, ну, и мне
вдруг стало все равно…
- Милая моя, - ангел посмотрел на меня сочувственно, - нам здесь до
лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты
интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем
неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В
смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть,
венчалась, а вы в это время о чем думали?!
Я молчала. Я прекрасно помнила, о чем тогда думала в душной
сусальной церкви, держа в потном кулачке свечу. О том, что любовь
любовью, но вся эта бодяга ненадолго, что я, может быть, пару лет
протяну, не больше, а там натура моя блядская все равно перевесит, и
тогда уж ты прости меня, Господи, если ты есть…
- Вот то-то, - Ангел покачал головой и перевернул страницу, - да
тут у вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка, моя, ну, нельзя же
так! В тридцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?
- Ну-у-у… - озадачилась я, - Не помню уже.
- А я вам подскажу, - Ангел нехорошо усмехнулся, - Тогдашний ваш
возлюбленный был против. Примитивные, говорил, племена, да и задница с
годами обвиснет. Так?
- Вам виднее, - насупилась я, хотя что-то такое было когда-то, точно же было…
- Мне-то виднее, конечно… Задница-то ваша была, а не любовника?! Хорошо, едем дальше.
Вот тут написано – тридцать пять лет, домохозяйка, проще говоря –
безработная, из увлечений – разве что кулинария. Милая такая картинка
получается. Вышивания гладью только не хватает. Ну, вспоминайте,
вспоминайте, чего на самом деле-то хотели?!
- Вспомнила. Стрелять хотела.
- В кого стрелять?! – изумился ангел и покосился в книгу.
- В бегущую мишень. Ну, или в стационарную, без разницы, - плакать
я, как выяснилось, теперь не могла, зато туманное мое тело утратило
свою радужность и пошло густыми серыми волнами, - Стендовой стрельбой
хотела заниматься. Петь еще хотела. Давно это было…
- Подтверждаю, - Ангел ткнул пальцем в талмуд - Вы, дорогая моя,
имели ко всему этому довольно приличные способности. Богом, между
прочим, данные. От рождения! Куда дели все это? Где, я вас спрашиваю,
дивиденды?!
- Я не знала, что должна… - прошелестела я в ответ.
- Врете, прекрасно знали – Ангел снял очки, устало прищурился и
потер переносицу, - Что ж вы все врете-то, вот напасть какая… Ладно,
мадам, давайте заканчивать. Приступим к вашему распределению.
Он достал большой бланк, расправил его поверх моей биографии и начал что-то строчить.
- Как вы все не понимаете, - в голосе Ангела слышалось отчаяние, -
нельзя, ну, нельзя предавать себя на каждом шагу, эдак и умереть можно
раньше смерти! А это, между прочим, и есть тот самый «грех», которого
вы все так боитесь!… Всё думаете - и так сойдет… Шутка ли – каждая
третья душа не свою жизнь проживает! Ведь это страшная статистика! И у
всех какие-то идиотские оправдания – то мама плакала, то папа сердился,
то муж был против, то дождь в тот день пошел не вовремя, то – вообще
смех! – денег не было. Хомо сапиенсы, называется, эректусы… Ну, все,
готово, - Ангел раздраженно откинул перо, - попрошу встать для
оглашения приговора. Передо мной встать, в смысле.
Я перелетела через стол и замерла прямо перед ангелом, всем своим
видом выражая вину и раскаяние. Черт его знает, может, сработает.
- Неидентифицированная Душа по обвинению в непрожитой жизни
признается виновной, - Ангел посмотрел на меня с суровой жалостью, -
Смягчающих обстоятельств, таких, как а) не ведала, что творила б) была
физически не в состоянии реализовать или в) не верила в существование
высшего разума - не выявлено. Назначается наказание в виде проживания
одной и той же жизни до обнаружения себя настоящей. Приговор
окончательный и обжалованию не подлежит. Подсудимая! Вам понятен
приговор?
- Нет, - я жалобно заморгала, - Это в ад, что ли?
- Ну, ада вы не заработали, детка, - усмехнулся ангел, - да и
вакансий там…, - он безнадежно махнул рукой, - Пойдете в чистилище,
будете проживать смоделированные ситуации, пока суд не признает вас
прожившей свою жизнь. Ну, а уж будете вы там страдать или нет – это мы,
извините, не в курсе, - и Ангел протянул исписанный желтый бланк, -
Теперь все ясно?
- Более-менее, - я кивнула растерянно, - И куда мне теперь?
- Момент, - сказал Ангел и щелкнул пальцами. Что-то звякнуло, грохнуло и в глазах у меня потемнело…

- … одну меня не отпустят, а с тобой запросто, - услышала я
знакомый голос, - И Сережка говорит – пусть она тебя отмажет на два
дня, ну, Олечка, ну, милая, ты ведь поможешь, правда? Мы тебе и палатку
отдельную возьмем, и вообще клево будет, представляешь, целых две ночи,
костер, речка и мы втроем?
..Это был мой школьный двор, май уже и не помню какого года,
пыльный душный вечер. И Ленка, красавица, с кукольным личиком и фигурой
от Сандро Ботичелли – моя подружка – как всегда беззаботно щебетала мне
в ухо, не замечая, как ненависть и боль медленно скручивают меня
винтом, мешая дышать. Такое знакомое, такое родное-привычное
ощущение... Я ведь хорошая девочка, я перетерплю все это, я буду вести
себя прилично, я хорошая, хорошая, хоро…
- А пошла ты на хуй, - сказала я нежно, с садистским удовольствием
наблюдая, как округляются ее фарфоровые глазки, и, чувствуя некоторую
незавершенность сцены, добавила - Оба пошли к ебене матери.
…Когда разгневанный стук Ленкиных каблучков затих где-то за
поворотом, я прислушалась к звенящей пустоте вокруг, и поняла, что вот
прямо сейчас я, наконец, глубоко, неприлично и ненаказуемо счастлива…

Состояние: Смех над собой.