Раз в год меня вдруг внезапно прорывает, и я пишу по рассказу.
Этот для меня необычный жанр - политическая фантастика, местами кошу под Пелевина. Если вдруг прочитали - напишите плз камент, как вам. Под катом сыроватый текст, могут быть ошибки там еще вычитывать буду.
Вторая часть будет не знаю когда. Когда-нибудь.

-

Не так много людей могут признаться, что они уничтожили мир, просто потому что были безмозглыми кретинами. Я могу. А ты будешь умнее меня. Слушай.

Тридцать лет назад зеленая империя направила моих родителей в центр фронтира - Либер. Отец служил на таможне, так что сам понимаешь деньги у нас были. Как и любого подростка, город меня завораживал. Он был единственным местом на континенте, куда съезжались и зеленые и желтые. Каждая победа на фронте отражалась здесь уличными драками, и обе военных администрации требовали выкосить толпы из пулеметов, но друг друга они ненавидели значительно сильнее нас. И поэтому в городе правила мафия и контрабандисты, сюда ехали лучшие исполнители со всего мира, потому что только здесь одна империя могла безопасно светить перед другой ягодицами. Так то они ведь глушили друг друга, как могли. Каждый день где-то происходили облавы на шпионов и тут же рядом окруженные автоматчиками грохотали панк концерты. Либер был городом последнего праздника, мы чувствовали, что стоит одной из империй взять верх - и первых делом она раздавит нас, как позорное и наглое свидетельство своего бессилия.

Я в то время мечтал стать журналистом. Днем я перебирал криминальные сводки и менял наркотики на джинсы, которые так нравились сыну районного инспектора. Ночью я набирал знакомства в клубах. Писать мне было не интересно, зато собирать материал - да. Тогда я и вышел на Ханса. Мужику разорвало голову у себя в квартире, жена попросила открыть форточку, отошел в соседнюю комнату, бум. Никто не знал почему. Газеты зеленых кричали, что это желтые испытывают новое оружие. Желтые испытывали, конечно, но не на Хансе, зачем им сдался дешевый писатель, когда есть толпы пленных.
Но самое интересное - сразу же после убийства кто-то открыл окно и выскочил из комнаты. Снаружи шла демонстрация, на человека не обратили внимание, он скрылся в толпе, не было даже описания. Главный вопрос - как он вообще проник в здание? За минуту до смерти Ханса в комнату заходили его дети и никого не видели, спрятаться там негде, ничего не почувствовала даже их собака, а она ненавидит незнакомых людей. Я слышал ее лай когда только подошел к домофону на улице. Это был какой-то ниндзя, призрак? И чем совершено убийство? Ни пули ни следов удара ни входного отверстия ни выходного. Голова просто разорвалась и все.

История заинтересовала не только меня, версий выдвигался миллион, и моя еще не самая безумная. Я заметил, что через несколько часов в Либере произошло еще одно убийство. В совершенно другой части города в каком-то бомжатнике случился пожар, там сгорел подросток. Опознать его не смогли. Ничего удивительного в этом не было, средний день уносил жизни трех-четырех либерчан, но я зацепился за неожиданную деталь - один глаз жертвы был синий, а другой зеленый.

К чему я клоню? Вокруг убийства Ханса поднялась шумиха, стали популярны его книги, и особенно последний его предсмертный рассказ, называющийся “Мальчик со спичками”. По сюжету протагонист должен купить сто спичек, по одной, а иначе будет сожжен волшебным огнем. И вот он ходит, и постепенно у него начинает коптиться одежда, он пугает потенциальных продавцов и под конец уже готов что угодно отдать, чтобы купить последнюю спичку, но никто ее не продает, и герой сгорает. По замыслу автора это все тонкая сатира на капитализм. Главное что, глаза у него по тексту знаешь какого цвета? Ага.

Редактор предложил мне отнести статью в издательство детских сказок. С дуба рухнул, это что получается - из головы писателя вылезает выдуманный персонаж и потом следуя своему сюжету бегает где-то покупает спички и наконец сгорает волшебным огнем? Публикация меня не интересовала, я уже сам горел этой историей. Меня занимали две вещи:
Во-первых, Ханс чем-то затарился перед смертью, я это знал, и я вышел на вещество - стремные капсулы, по слухам свежее дерьмо с островов, назывались “Плюсом”, говорили усиливают творческую энергию. Я даже одну сожрал, ничего не почувствовал, но у меня “творческой энергии” как у слона, ничего удивительного.
Во-вторых, что значительно важнее, протагонистов в рассказе было двое. Два брата-близнеца, полностью одинаковые. И если по сюжету первый сгорел сам, то второй уже сжигал волшебным огнем “продавцов”. Хорошо, первый есть. Где второй?

Я искал дня три, кажется, даже сделал нечто вроде фоторобота, когда расследование стало бессмысленно. Кому интересна история о двух мальчишках, когда на центральной площади на глазах у толпы туристов разрывает на части знаменитого скульптора и из его трупа выходят семь мушкетеров, точно повторяющие персонажей его же статуи, тут же рядом и возведенной. Как тебе такой поворот, издательство детских сказок? И это было только начало. Только первый десяток жертв можно было считать именно жертвами, думаю меньше, пять-семь от силы. Остальных уже нужно было причислять к суицидникам. Люди штырились плюсом, и если вещество обнаруживало в носителе достаточно любви к своему сюжету - умирали, чтобы дать жизнь персонажам, как детям. Если любви было недостаточно - ничего не происходило. Этакое творческое самурайство, на слабо. Причем прямо вот монстра или скажем мультяшку было не воспроизвести. Персонажи условно соответствовали описаниям в рамках разумности, они могли оказаться странными, и обычно оказывались, но не более того. Законам физики и биологии они подчинялись. Чаще всего это были просто люди, иногда животные. Неодушевленные предметы так не “создавались”, разве что одежда и какие-то мелочи, оружие уже было не создать. Количество “детей” зависело от силы воли автора (ну, так считалось) обычно главные герои, чаще всего не больше десяти, как повезет. Если вообще можно здесь говорить о везении.

“Дети плюс” оставались главной новостью всего пару недель, потом желтые ударили по полигону в Смихео биологическим оружием. Всего двенадцать капель, на пробу. Казалось бы, что может пойти не так? В следующую неделю умер каждый десятый человек на планете, и среди них мои мать и сестра. Зеленый император показал по телевизору, что у него тоже есть бутылек, вот висит на шее, полюбуйтесь. Воевать всем расхотелось. Отец подал в отставку и мы вернулись в Ковамс.

Следующий раз свои материалы о детях+ я открыл через три года. Столица империи выбила из меня дурь, как мне тогда казалось. Отец нашел наилучшее применение богатствам таможенника, и после ускоренного курса в институте политической космологии я занял кресло администратора в небольшом районе. Делать мне ничего не требовалось, кроме того, что скажут. Фактически моя работа состояла в том, чтобы сесть в тюрьму вместо начальника, если удар судьбы придется по его отделу. Такие должности назывались административным протекторатом, и некоторым не везло застревать в них на всю жизнь, но мой взлет пошел стремительно: Уже через полгода зеленый император разбился на лыжном курорте. Его сыну требовалось срочно сымитировать демократические выборы, поэтому он провел массовые сокращения чиновничьего аппарата. Избиратели такое любят, или, точнее говоря, госпропаганда любит говорить что избиратели такое любят. Что избиратели любят на самом деле значения, как ты понимаешь, не имеет. Нас с коллегами протекторами погрузили в пять автобусов, возили по судам, отсеяли неспособных выучить правду (я был очень даже способен) и отправили в лагерь. Я знал, что амнистии ждать не долго. Теперь я был лицом достойным доверия. Что важнее, человеком безопасным, читай публично присягнувшим под минимально необходимым количеством мерзостей, а значит пригодным к устройству справедливого общества.

Заключение пришлось мне к лицу, заставило задуматься, что я хочу от жизни, а именно - какую область бюрократического поля выберу местом приложения сил. Я искал что-то не слишком жирное, чтобы не пасть жертвой большой игры, что-то достаточно аморфное и даже лучше философское, гуманитарное, требующее скорее личное мнение чиновника (меня) чем следование буквы закона, но при этом не слишком уходящее в облака, что-то насущное, нужное людям. Не всем, каким-то, некоторым. Мне их хватит для начала. Я никогда не был жадным.
И главное - ни в коем случае не следует покушаться на бюджет. О нет, эта специальная олимпиада не для меня.
Совсем в идеале область, где у меня уже имелся опыт. Так я вернулся к детям плюс.

За три года ситуация развилась не сильно. Что там у желтых мы знали мало, в конце концов я же не в разведке работал. Но у нас в империи плюс было не найти, отдельные случаи рассматривались частично как суицид частично как незаконное рождение частично как распространение наркотиков, местами как психические заболевания, редко по другим статьям. Единичным событием появление ребенка+ закон не считал. Я решил, что пора это изменить, толком даже не знаю почему, какой-то смутный потенциал чувствовался.

Тем временем грянула памятная дата - почти круглая - десять тысяч сто семнадцать лет как первый зеленый убил первого желтого - главный имперский праздник уже аж пятнадцать лет как. Всенародный восторг во славу успешного убийцы работал ширмой, за которой бюрократы вылавливали своих протекторов. Два года лагерей считалось как раз идеальным сроком, когда администратор уже морально созрел, но еще не начал выпадать из повестки. Второй раз отправлять человека в протекторы считалось неуважением к пенитенциарной системе, это что получается человек не исправлен? А зачем она тогда нужна? Значительно разумнее было кидать таких птенцов в поле, кто-то падал, кто-то взлетал, большинство склевывали собратья, в любом случае оставшиеся знали за какую команду они играют, собственно больше ничего от них и не требовалось. Я был молод, терять мне было нечего, так что я пошел ва-банк - сразу с комплексом готовых поправок о детях+ которых надо контролировать, регулировать, исследовать, знать. А что? Нет чтоли? Зачем, спросили меня. Я назвал срок. Небольшой. И сумму. Большую и регулярную. Вот зачем.

Вряд ли отдел этнокультурной зоологии создавали под меня. Думаю он был нужен кому-то другому, и мной просто воспользовались, намереваясь переписать закон в пятом чтении, некоторое время промариновать и потом внести уже под совершенно другим соусом. Иначе быть не могло, и это нормально. Но мне снова везло, потому что за день до первых заседаний наш главный пропагандист хлопнул в прямом эфире, и из его тела вышел аж сам покойный зеленый император. И не только живой, но настоящая великая и одухотворенная версия императора, сияющая здоровьем и внутренней непорочностью. Короче, человек, которого могло бы нарисовать воображение только конченой инфузории туфельки. Что делать с пришельцем режим не знал.

Запретить? Короновать? Он вообще человек? Он гражданин империи? Как он может быть лучше наследника, если наследник вон после него какие важные преобразования провел? Как он может быть хуже наследника, если наследник вон какие ему статуи выстроил?
В этот момент никто не знал, что делать.
А я знал.